Господи Боже! взвыл Ворон, когда пикап на скорости в сотню миль перевалил холм и впереди вдруг показался зад фермерского грузовика, плетущегося на двадцати милях в час по са́мому центру шоссе.
Кот загнал пикап влево и проскочил мимо фермера, но пикап скрежетнул по ограждению, резко развернулся и выскочил на середину, закрутился, взлетел на вершину следующего холма. Вдали показалась городская площадь, и Ворон подумал, что, по крайней мере, сумели пробиться в город. А на ту площадь уже не добраться, она как вечное искупление грехов, и как надежда за ней первые лучи рассвета
«Вашу мать, рассвет! Грёбаное солнце!»
Больше Ворон ни о чем не успел подумать, потому что пикап полетел кувырком, сперва с одного бока на другой, а потом с носа на корму, а затем тихо покатился вниз по склону, по главной улице захолустного городишка в Индиане.
Ворон очнулся первым, выбрался из машины и вытянул остальных. Даже сумел провести их сквозь толпу к местной больнице. Скорая помощь встретила на полдороге. Ворон помог завести их в больницу, посмотрел на то, как берут анализы крови, и, когда убедился в том, что все выживут и разложены по местам, сам улегся на кушетку.
Последней его мыслью перед тем, как отключиться, стало:
«А я ведь подумал, что тот, первый, и был вожак».
Первая интерлюдия
Облаченный в белоснежные одежды, по-королевски величественный Человек спокойно ждал, пока помощник возьмет себя в руки. Когда тот наконец пришел в себя, Человек улыбнулся и кивнул.
Ваше Святейшество! обратился помощник, и голос его был полон отчаяния и почти детской наивной обиды. Этот тип, Ворон, просто катастрофа!
Поведайте же, предложил Человек.
Ваше Святейшество, он прибыл пьяным, кричал, гадко себя вел и сквернословил, оскорблял всех, кого видел. Он называл братьев евнухами, а сестер пингвинами. Он пытался драться с охранником у приватного входа.
И подрался?
Нет, Ваше Святейшество. Я вмешался, со вздохом поведал помощник. Ваше Святейшество, простите меня, но я едва не пожалел об этом. Наглецу бы пошла на пользу хорошая взбучка от швейцарца.
Мы полагаем, что инструкции были предельно ясными?
Да, Ваше Святейшество. Именно по этой причине я и вмешался. Но мои усилия едва ли были приняты с благодарностью. Мистер Ворон назвал меня э-э
Назвал вас как?
Безъяйцевым.
Мой старый друг, я понимаю: для вас это тяжело, вздохнув, сказал Человек. Нам очень жаль.
Ваше Святейшество, я нисколько не жалуюсь, я всего лишь
Помощник запнулся и продолжил с улыбкой:
Похоже, я все-таки жалуюсь. Простите меня, Ваше Святейшество.
Не за что.
Ваше Святейшество, спасибо.
Мы слышали, он ранен.
Да, Ваше Святейшество. Все его правое плечо в бинтах. Но он все равно не позволил нашим докторам осмотреть его.
Помощник запнулся, взглянул на окно в дальнем конце древнего зала.
Ваше Святейшество, он утверждает, что в порядке. Но он лжет. Мне кажется, движения причиняют ему сильную боль.
Это и в самом деле так, тихо подтвердил Человек, и, улыбнувшись, с горечью добавил: Только он мучается и тогда, когда не двигается. Очень мучается.
Ваше Святейшество, я знаю, что этот мистер Ворон очень важен для но нам бы очень помогло, если бы Ваше Святейшество, мы можем узнать, кто он?
Не можете.
Но, Ваше Святейшество, если бы мы только
Не можете.
Да, Ваше Святейшество, еще раз вздохнув, подтвердил помощник. Это был глубокий вздох облегчения. Раз уж нет, то и ответственности нет. Все готово, сообщил он. Стол накрыт. Как и пожелали Ваше Святейшество, подаваться будет американская еда.
Спасибо. Вы выказали чрезвычайное тщание.
Ваше Святейшество, благодарю, произнес помощник и глянул на часы. Этот человек, Ворон, в обеденном зале уже пятнадцать минут. Он уже пьян. Возможно, лучше будет встретиться с ним в другое время.
Лучшего времени не будет, сказал Человек.
В его голосе прозвучало столько скорби и горечи, что помощник, к своему удивлению, не смог вымолвить и слова. Он приблизился, поцеловал кольцо, пошел прочь но остановился у двери. Человек понял, что его помощник в крайней степени отчаяния и растерянности.
Пожалуйста, Ваше Святейшество, осторожней с мистером Вороном. В его душе много гнева. И он ведь ненавидит вас.
Человек подождал, пока останется один, затем встал и, мягко ступая, прошел к боковому входу, но заколебался перед тем, как открыть дверь личной столовой.
Да, конечно. С чего бы нет? пробормотал под нос.
С тем он и вошел.
Широкий сводчатый потолок. Гобелены. Ковер, которому три века. Длинный узкий стол, у каждого края по тяжелому деревянному креслу. В дальнем сидел Джек Ворон, с ногой на подлокотнике, с бокалом вина в одной руке и сигаретой в другой.
Человек ответил кивком на приветствия слуг пара у каждой стены, спокойных и незаметных, без малого сливающихся с интерьером и молча прошел к середине зала.
А, вот и он наконец, буркнул Ворон, медленно, тяжело встал и пошел навстречу вошедшему.
Человек подождал, пока Ворон приблизится, затем произнес:
Джек, я рад снова видеть тебя.
И протянул руку с кольцом.
Ворон посмотрел на кольцо в очевидном замешательстве, потом улыбнулся, сунул сигарету в рот, переместил бокал из правой руки в левую, пожал руку с кольцом и сквозь облако сигаретного дыма осведомился:
А ты как, черт возьми?
Несмотря на неоднократно повторенный и разъясненный приказ, слуги чуть сдержались.
Человек и не дрогнул, спокойно встретил взгляд Ворона и улыбнулся.
Джек, мы неплохо. Но, как мы видим, ты ранен?
Он указал на толстый слой бинтов под брезентовой курткой Джека. Тот рассеянно махнул рукой.
А-а, священник, учитывая обстоятельства, это сущие мелочи. Все остальные, кроме Кота и меня, трупы. Все. Команда мертва. Ее больше нет.
Да, Джек. Мы знаем.
Они несколько секунд глядели друг другу в глаза. Ворон вдруг отвернулся, стряхнул пепел на ковер и взялся за графин с вином.
Все умерли. Всех убили, сообщил Ворон и долил себе вина.
Затем он шлепнулся назад, в кресло, и обиженно осведомился:
Ну, и как прошла ваша рабочая неделя?
Дальше больше. Слова и тон делались все оскорбительней и презрительней. Он обращался к Человеку: «Ваше Ослейшество». Он гасил сигареты о ближайшее, что оказывалось под рукой: о тарелки, бокалы, столешницу. Он был развязным и шумным, злым, непристойным и отвратительным.
Человек мало говорил, но его скорбное молчание, казалось, облаком висело у его края стола. Человек все больше боялся того, что слуги, впавшие от изумления в почти коматозное состояние, могут не выдержать, и встреча закончится насилием. Он обвел их взглядом и приказал:
Вы все покиньте нас!
Они отреагировали не сразу, но в конце концов вышли с каменными лицами, медленно, нехотя. Луиджи остановился у двери и оглянулся.
Мы позовем вас, если понадобится.
Луиджи по-прежнему стоял и смотрел.
Мой старый друг, все будет в порядке, тихо заверил Человек.
И тогда остался наедине с Вороном.
Вот это другое дело, хихикнул тот. Сейчас можно и по-хорошему тяпнуть.
Он схватил кресло у стены, подвинул, чтобы поставить рядом с Человеком, но закачался и чуть не упал. И было нелегко таскать тяжелое кресло одной правой. И оттого в Вороне проснулось что-то, помимо ярости и злости что-то глубже. И хуже.
Он наконец подвинул кресло к Человеку, плюхнулся на сиденье и понял, что остался почти без вина. Он тоскливо посмотрел на почти пустой графин у себя на коленях.
Джек, у нас есть еще, по-прежнему спокойно и негромко сообщил Человек и потянулся к графину рядом со своей тарелкой.
Мать твою, нет!!! вдруг взревел Джек.
Он привстал, попытался перехватить правой рукой графин, а левой, раненой, отшвырнул Человека к спинке кресла.
Мертвая тишина. Оба, пораженные, глядели друг на друга. Ворон вздрогнул и выронил графин, и тот вдребезги разбился о стол. Красное вино потекло вокруг тарелки, хлынуло к краю стола.