— Возможно, тот, кто пользовался выходом, не нуждался ни в оружии, ни в аптечках и прочем. А может, все сгнило и растаяло. Видите эти кучи на полу?
Горбы субстанции напоминали застывшее желе, мягкий свет искрился на их поверхности. Стержни, частично погруженные в блестящую массу, были белесыми, шершавыми с виду.
Белорус присел над одной такой кучей и потрогал пальцем.
— Твердая.
Он взялся за изогнутую трубку, потянул — но она оказалась прочной и держалась крепко. Белорус запыхтел, откинулся назад, но трубка осталась на месте, а горб растекшейся массы не отлипал от пола.
— Как кость торчит, — сказал он, поглядев на спутников. — Как кость из мертвого тела.
* * *
Зеленоватый дым взлетел над матово поблескивающим круглым боком энергиона, ветерок подхватил его и понес к склону. Атаман с Маликом переглянулись.
— Вроде полегчало, а? — неуверенно спросил бывший омеговец. — Не вяжется в башке узлом?
— Да у тебя и вязаться там нечему, — буркнул атаман. — А у Дерюги тем паче.
Дым пропал, вспышки и треск внизу прекратились.
— Дерюга! — позвал Макота, подступая в дыре. — Ты как там? Живой?
Из отверстия донеслись стоны и легкий треск.
— Живой, выходит, — заключил атаман.
— Тут я! — жалобно прозвучало снизу. — Запутался! И дышать тяжело!
Малик присел над дырой, отложил ружье и лег, свесив голову вниз.
— Дерюжка, ну-ка пошевелись… А, вижу! Слышишь, хозяин, тут какие-то веревки или канаты, на них молодой свалился, и мы по ним можем вниз сползти.
Макота перекинул автомат за спину, присел, свесив ноги в провал, и велел:
— Руку дай, потом сам за мной полезешь.
Спуститься, в самом деле, оказалось нетрудно. Вскоре они очутились под стеной большой полости неправильной формы. Стену покрывали светящиеся пятна, другая сторона тонула в темноте. Ряды светляков убегали вдаль, постепенно растворяясь во мраке. Между полом и сводом шли тонкие жилы, некоторые были натянуты туго, другие провисли. В сплетение этих штук и свалился Дерюжка. Сейчас молодой возился на полу, под ним что-то изредка вспыхивало, сыпались ворохи искр. Задетые им жилы начинали извиваться, каждое движение бандита отзывалось глухим скрежетом под полом.
— Провода, что ли? — предположил Макота. — А под полом — машины какие-то… В них-то ракета и метила, а?
— Не знаю, — сказал Малик, озираясь.
— То понятно, что ты ни мутанта не знаешь, — согласился атаман. — Это у меня логика, понял? Раз ракета в железку метит, то под нами что-то железное, машина какая, скажем, а раз машина электрическая, то к ней провода тянутся. Логика!
Малик, пожав плечами, медленно пошел через зал, раздвигая стволом пучки жил. Дерюжка, наконец, выпутался и встал, но его сразу качнуло, молодой попытался удержать равновесие, засеменил, быстро перебирая ногами, споткнулся и, чтобы не упасть, ухватился за толстый жгут.
И завопил, отдернув руку:
— Ай! Жжется!
Потревоженные жилы закачались, из-под свода по ним с чавканьем покатились большие светящиеся капли. В неверном свете казалось: вся полость под броней пришла в движение. Что-то чавкало и смещалось, извивались жилы, качались тени, шатался и стонал Дерюжка… Он угодил спиной в густое сплетение, его отбросило, опять посыпались искры, Дерюжка взвыл. Споткнулся о собственное ружье и, чтобы устоять, схватился за извивающийся отросток — брызнули тяжелые капли, из-под ладоней бандита вырвался клуб дыма.
— Вот же урод! — завопил Малик и ударом кулака отбросил Дерюжку от паутины. — Не хватайся за них, ты ж нас всех угробишь!
— Хозяин! — обиженно заскулил Дерюжка. — Скажи ему!
Макота не прислушивался к перебранке подручных.
Он заметил, что световые пятна на стене неподалеку складываются в подобие неправильной спирали, центр совсем рядом, а в нем — подсвеченное изнутри отверстие. Неширокое, но если стать на четвереньки, можно пролезть. В круглой дыре что-то мерцало, перемещалось — как будто там светит фонарь и кто-то ходит взад-вперед, то и дело заслоняя источник света.
* * *
Турану хотелось отыскать Макоту — он был уверен, что старый враг где-то рядом. Атаман наверняка сумел придумать способ пробраться в энергион.
Пока Белорус пытался выдернуть белесый стержень, Ставрид ее с Макс обсуждали, чем могут оказаться гладкие серебристые глыбы, лежавшие большими грудами и занимавшие едва ли не четверть просторного зала. Все они были разных форм и размеров — от большущих, с одноэтажный дом, до совсем легких, не больше человеческой головы.