Холмс протянул мне что-то вроде мешочка или кисета, сплетенного из цветной соломки и украшенного дешевым бисером. Формой и цветом предмет напоминал портсигар. Внутри обнаружилось полдюжины игл из темного дерева, заостренных с одного конца и округленных с другого: в точности такая сразила Бартоломью Шолто.
Адское оружие, проговорил Холмс. Осторожнее, не уколитесь. Очень рад, что они у меня в руках: вероятно, это весь запас. Меньше риска, что они того и гляди вопьются в кожу мне или вам. Я бы предпочел пулю Мартини Генри. Вы готовы совершить шестимильную пробежку, Ватсон?
Вполне.
Ваша нога не подведет?
Ручаюсь.
А ну-ка, песик, сюда, ко мне! Умница Тоби, умница! Нюхай, песик, нюхай!
Холмс поднес пропитанный креозотом носовой платок к собачьей морде. Тоби, расставив мохнатые лапы и забавнейшим образом вывернув голову, внюхивался с видом знатока, изучающего букет дорогого марочного вина. Холмс отбросил платок, прикрепил прочный поводок к ошейнику Тоби и подвел собаку к бочке с водой. Тоби тотчас залился пронзительным прерывистым визгом, уткнулся носом в землю, высоко задрал хвост и прытко помчался по следу, натянув поводок. Нам оставалось только побыстрее переставлять ноги.
Небо на востоке начало бледнеть, и в холодном сумеречном свете мы могли видеть хоть немного дальше. Позади одиноко и печально вздымался массивный квадратный дом с темными глазницами окон и высокими голыми стенами. Наш путь пролегал прямо через примыкавший к дому участок, почти сплошь изрытый ямами и канавами. Вся усадьба, с торчавшими повсюду кучами земли и одичавшими кустарниками, выглядела запущенной и зловещей, в полной гармонии с разыгравшейся здесь мрачной трагедией.
Когда мы достигли каменной ограды, Тоби, нетерпеливо поскуливая, понесся вдоль нее, пока не остановился в углу, затененном молодым буком. На стыке двух стен недоставало нескольких кирпичей; пустоты были стерты и округлены понизу, словно их частенько использовали в качестве ступенек. Холмс взобрался по ним наверх и, взяв у меня Тоби, опустил его по другую сторону стены.
Человек на деревяшке оставил здесь отпечаток руки, сообщил он мне, когда я поднялся следом за ним. Вот пятнышко крови на белой штукатурке. Большая удача, что вчерашний дождь был не очень сильный! С их бегства прошло двадцать восемь часов, но запах на дороге наверняка не выветрился.
Признаться, я питал на этот счет некоторые сомнения: за это время по Лондонской дороге проехало множество экипажей. Впрочем, сомнениям вскоре настал конец. Тоби, переваливаясь с боку на бок, уверенно двигался прежним курсом. Ясно было, что резкий запах креозота выделялся среди всех прочих.
Не воображайте, проговорил Холмс, будто успех в этом деле я основываю на той случайности, что одного из преступников угораздило вляпаться ногой в зловонный химикат. Сейчас мне понятно столь многое, что я могу настичь их несколькими путями. Этот, однако, наиболее доступный, и, если уж сама судьба нам так удружила, грех им не воспользоваться. Увы, я лишился любопытной умственной задачки, которая передо мной поначалу маячила. Ее решение было бы заслугой, а теперь слишком уж все очевидно.
Все равно это заслуга, Холмс, и еще какая! Я восхищаюсь методами, которые принесли вам очередной успех. Вы превзошли самого себя даже по сравнению с делом Джефферсона Хоупа. Нынешний случай представляется мне куда более сложным и необъяснимым. Как, например, вы сумели настолько подробно описать внешность человека на деревянной ноге?
Ну, дружище, куда уж проще? Я вовсе не рассчитывал на эффект. Все ясно как божий день. Два офицера из тюремной охраны прознали о немаловажной тайне. План с указанием места, где спрятано сокровище, набросал для них англичанин по имени Джонатан Смолл. Если помните, это имя значится на бумаге, хранившейся у капитана Морстена. Смолл проставил на ней также имена своих сообщников, объединив их пометой «знак четырех» для пущего эффекта. С помощью плана офицеры или же только один из них завладевает сокровищем и перевозит его в Англию, нарушив, надо полагать, условие, благодаря которому оно попало к нему в руки. Вопрос: почему же Джонатан Смолл не добыл клад сам? Ответ очевиден. План датирован тем временем, когда Морстен тесно общался с арестантами. Джонатан Смолл не мог добраться до клада, ибо вместе с сообщниками находился в заключении.
Но это всего лишь догадка, возразил я.
Более чем догадка. Это единственная гипотеза, в которую укладываются все факты. Посмотрим, насколько ей соответствует дальнейшее. Майор Шолто годами благоденствует, наслаждаясь чувством единоличного собственника. Затем он получает письмо из Индии и впадает в панику. С чего бы это?
В письме говорится, что обманутый им человек теперь освобожден.
Или сбежал. Последнее гораздо вероятней: майору наверняка был известен срок, какой предстояло отбывать Смоллу и его приятелям. Их освобождение не стало бы для него неожиданностью. Что он предпринимает? Пытается спастись от человека на деревянной ноге притом, заметьте, белого человека. Помните, он по ошибке разрядил револьвер в человека с деревяшкой вместо ноги ни в чем не повинного торговца? Из четырех имен на карте только одно принадлежит англичанину. Прочие это индусы или мусульмане. Поэтому можно с уверенностью утверждать, что одноногий человек и есть Джонатан Смолл. Вы не усматриваете в моем рассуждении какую-либо погрешность?
Ничуть. Все четко и связно.
Так, а теперь давайте поставим себя на место Джонатана Смолла. Взглянем на историю его глазами. Он прибывает в Англию с двойной целью: вернуть то, что считает своей законной собственностью, и также отомстить обидчику. Узнает, где проживает Шолто, и, по всей видимости, завязывает знакомство с кем-то из обитателей дома. Дворецкого, которого зовут Лал Рао, мы не видели, однако миссис Бернстоун мнения о нем невысокого. Спрятанное сокровище Смолл найти, разумеется, не смог: о тайнике не знал никто, кроме майора и преданного ему покойного слуги. Неожиданно Смолл узнает, что майор на смертном одре. В ужасе от мысли, что тайна клада умрет вместе с ним, Смолл прорывается сквозь охрану, заглядывает в окно, но войти не решается из-за присутствия сыновей майора. Вне себя от ярости, он тем не менее той же ночью проникает в спальню ненавистного врага, перерывает бумаги усопшего в надежде найти хоть какое-то указание, где искать сокровище, а на память о своем визите оставляет краткую записку. Несомненно, Смолл заранее вознамерился не просто убить майора, но и показать, что это не рядовое преступление, а, с точки зрения четырех соучастников, акт справедливого возмездия. В уголовных анналах подобные причуды встречаются довольно часто и обычно служат ценным ориентиром для установления личности злоумышленника. Рассуждения понятны?
Более чем.
Хорошо. Как Джонатану Смоллу действовать дальше? Ему оставалось только незаметно следить за поисками сокровища. Возможно, он покидал Англию и наезжал сюда временами. Когда обнаружился тайник на чердаке, ему тотчас об этом сообщили. Здесь мы вновь убеждаемся, что пособником Смолла был кто-то из домочадцев. Высоко расположенный кабинет Бартоломью Шолто для Джонатана, с его деревяшкой, решительно недоступен. Тогда он берет с собой весьма диковинного помощника, тот выполняет задание с завидной легкостью, однако вляпывается босой ногой в креозот. В итоге на сцене появляется Тоби и отставной военный хирург на половинном содержании с поврежденным ахилловым сухожилием совершает нелегкую шестимильную пробежку.