Афганская кампания принесла многим ее участникам славу и чины, на мою же долю выпали одни злосчастья. Из моей бригады меня перевели к беркширцам, с ними я участвовал в роковом сражении при Майванде. Там меня ранило в плечо пулей из джезайла, которая раздробила кость и задела подключичную артерию. Я попал бы в руки кровожадных гази, если бы не преданность и мужество моего ординарца Марри: он погрузил меня на вьючную лошадь и благополучно доставил в расположение нашей пехоты.
Страдающего от раны и изнуренного долгими невзгодами, меня, вместе со многими другими бедолагами, перевезли в главный госпиталь в Пешаваре. Там я окреп, мог уже ходить по палате и даже нежиться на веранде, но вскоре подхватил брюшной тиф истинное проклятье наших индийских владений. Несколько месяцев моя жизнь висела на волоске, а когда я наконец пришел в себя и начал поправляться, медицинский консилиум, ввиду слабости и истощенности пациента, определил, что его надлежит немедля отослать обратно в Англию. Так я взошел на борт войскового транспорта «Оронтес» и месяцем позднее высадился на причале Портсмута. Здоровье мое оказалось безвозвратно расстроено, однако благодаря отеческой заботе властей мне было дано девять месяцев, чтобы его поправить.
Не имея в Англии ни единой родной души, я оказался свободен как воздух точнее, свободен в меру своего дохода, составлявшего одиннадцать шиллингов шесть пенсов в день. В таких обстоятельствах меня, естественно, потянуло в Лондон великую клоаку, что принимает неостановимые потоки бездельников и дармоедов изо всей Империи. Некоторое время я жил в частной гостинице на Стрэнде, ведя бессмысленное, безрадостное существование и тратя больше денег, чем мог себе позволить. С финансами стало так туго, что вскоре я понял: надо либо покинуть столицу и обосноваться где-нибудь в провинции, либо полностью поменять свой образ жизни. Выбрав второй вариант, я задумался о том, чтобы вместо гостиницы избрать себе жилище скромнее и дешевле.
В тот самый день, когда созрело это решение, я заглянул в бар «Крайтерион». Кто-то похлопал меня по плечу, и я, обернувшись, узнал молодого Стэмфорда, моего прежнего ассистента из «Бартса». Когда ты один-одинешенек, что может быть приятней, чем встретить в огромной пустыне, зовущейся Лондон, знакомое приветливое лицо? В старые времена мы никогда не были особо близки, но сейчас я тепло его приветствовал, а он, похоже, был искренне рад меня видеть. От избытка чувств я пригласил его на ланч в «Холборне», мы взяли хэнсом и отправились туда.
Как вы жили-поживали все это время, Ватсон? с нескрываемым любопытством осведомился Стэмфорд, пока мы катили по запруженным лондонским улицам. Вы загорели до черноты и исхудали как щепка.
Я вкратце описал свои приключения, что заняло почти целиком время поездки.
Бедняга! посочувствовал он, выслушав мой рассказ. И какие у вас теперь планы?
Ищу квартиру, ответил я. Поставил себе задачу найти за разумную цену удобное жилье.
Странное дело, заметил мой спутник, в точности то же я сегодня уже слышал.
И от кого?
От одного знакомого, он работает в химической лаборатории при нашем госпитале. Жаловался нынче утром, что не может найти сожителя: ему попалась премилая квартирка, но снимать ее в одиночку ему не по карману.
Бог мой, если он действительно подыскивает компаньона, я-то ему и нужен. По мне, так вдвоем даже веселее.
Молодой Стэмфорд бросил на меня странный взгляд поверх бокала:
Вы ведь не знакомы с Шерлоком Холмсом. Быть может, постоянное соседство с ним не придется вам по вкусу.
Почему? Чем он плох?
Я не говорю, что плох. Просто он немного того: страстно увлечен наукой, точнее, некоторыми науками. Насколько мне известно, он вполне приличный человек.
Изучает медицину?
Нет понятия не имею, на что Холмс нацелился. Он поднаторел в анатомии и отлично знает химию, но, насколько мне известно, никогда не изучал медицину систематически. Его научные занятия причудливы и отрывисты, но он накопил такую уйму разрозненных сведений, что его профессоры были бы поражены.
А вы не спрашивали, что у него на уме?
Нет, его нелегко вызвать на откровенность, хотя под настроение он бывает довольно разговорчив.
Пожалуй, я не прочь свести с ним знакомство. Если придется делить с кем-то жилье, пусть это будет человек спокойный, занятый наукой. Я еще недостаточно окреп, чтобы выносить шум и треволнения. Всего этого мне с лихвой хватило в Афганистане. Как встретиться с этим вашим приятелем?
Наверняка он в лаборатории, предположил мой спутник. Он либо неделями там не бывает, либо сидит с утра до ночи. Если хотите, поедем туда сразу после ресторана.
Очень хорошо, ответил я, и разговор свернул на другие предметы.
По дороге из «Холборна» в госпиталь Стэмфорд сообщил мне новые подробности о человеке, которому я собирался предложить соседство.
Если вы не уживетесь, меня не вините, сказал он. Я с ним знаком только по случайным встречам в лаборатории. Это была ваша идея, так что не обессудьте.
Если не уживемся, то разъедемся, да и все. Сдается мне, Стэмфорд Я пристально вгляделся в своего спутника. Сдается мне, вы неспроста хотите умыть руки. В чем дело? У него такой уж скверный характер? Хватит ходить вокруг да около.
Нелегко объяснять то, что объяснению не поддается, усмехнулся Стэмфорд. Холмс, на мой вкус, чересчур погружен в науку я бы сказал, до бесчувствия. Могу вообразить, как он дает какому-нибудь приятелю щепотку новейшего растительного алкалоида без всяких недобрых намерений, единственно из желания узнать, как он действует. В его оправдание: думаю, он с готовностью поставил бы тот же опыт на себе. Похоже, у него тяга к точному знанию.
Очень правильная тяга.
Если не доводить ее до крайности. Она выглядит несколько странной, когда он, к примеру, избивает палкой трупы в прозекторской.
Избивает трупы?
Да, чтобы выяснить, могут ли у мертвых возникнуть синяки. Я собственными глазами видел его за этим делом.
И все же предмет его занятий не медицина?
Нет. А что именно одному Богу известно. Но вот мы и пришли, и скоро вы сможете составить собственное представление о моем знакомом.
Мы свернули в тесный переулок и через низкую дверцу проникли в боковое крыло обширного госпиталя. Мне все здесь было знакомо, и я не нуждался в проводнике, пока мы поднимались по мрачной каменной лестнице и шли по длинному коридору с белеными стенами и серовато-коричневыми дверями. В дальнем конце, сбоку, виднелся арочный проход в химическую лабораторию.
В обширной комнате с высоким потолком стояло рядами и валялось в беспорядке великое множество склянок. Там и сям на широких и низких столах громоздились реторты, пробирки, мерцали голубыми огнями миниатюрные горелки Бунзена. Людей не было, кроме единственного исследователя; с головой уйдя в работу, он склонился над дальним столом. Заслышав шаги, он обернулся и вскочил с ликующим возгласом.
Нашел, нашел! крикнул он моему спутнику и с пробиркой в руках кинулся к нам. Я нашел реактив, который осаждается гемоглобином и больше ничем. На лице его сияла такая радость, словно он открыл золотую жилу.
Стэмфорд представил нас друг другу:
Доктор Ватсон, мистер Шерлок Холмс.
Как поживаете? сердечно осведомился Холмс и сжал мою руку с такой силой, какой я от него не ожидал. Вижу, вы побывали в Афганистане.
Как вы узнали? поразился я.
Не важно, отмахнулся он, довольно посмеиваясь. Речь не об этом, а о гемоглобине. Вы, разумеется, понимаете, насколько важно это открытие?
Химиков, конечно, оно заинтересует, однако для практики