Гилас поглядел на Перифаса, на его сломанный нос и карие глаза, видевшие слишком много зла. Перифас спас Гиласу жизнь, втащив его на борт корабля, отплывавшего с Талакреи. Когда-то Перифас был воином, и за зиму он научил Гиласа всяким боевым премудростям. Да, пожалуй, их можно назвать друзьями.
Но Пирра совсем другое дело. И Разбойница тоже.
Я им нужен, Перифас. Они сюда попали из-за меня. Если есть хоть крошечная надежда, что они живы
Перифас глянул на Гиласа сердито, как на чужого. Потом грязной рукой почесал бороду.
Дело твое, проворчал он. А жаль. Хороший ты парень.
Собрался Гилас быстро. При нем уже были топор, нож, праща и кремень, но теперь Перифас дал ему еще и бурдюк для воды, мешок с провизией и моток веревки.
Пригодится, с недовольным видом бросил он.
И вот Гилас уже стоял и смотрел, как корабль уплывает прочь по серому Морю. Мальчик глядел судну вслед, пока оно не скрылось из вида, и вот он остался совсем один: вокруг только стервятники да пробирающий до костей ветер. Чужеземец в краю, где бушует Чума и бродят призраки.
«Да уж, глупо я поступил», подумал Гилас.
А потом закинул мешок на спину и отправился искать друзей.
2
Гилас заметил на вершинах гор снег, да и здесь, на берегу, ощущается ледяное дыхание ветра, но сидящему перед ним маленькому приземистому существу холод нипочем. Слепленное из грязного воска, оно доходит мальчику до колена. Вместо волос гнилая солома; глазки из красных камушков смотрят свирепо.
Перед отплытием Перифас предупреждал о них Гиласа:
Они ловят Чуму, оттягивают ее от живых. Их называют гноеедами. Смотри не дотрагивайся до них.
Гилас бочком обошел гноееда, и тут в виске опять запульсировала тупая боль. Гилас потер шрам от ожога, полученного на Талакрее. Боль отступила, но уголком глаза Гилас заметил темные точки: они сплошь облепили гноееда и ползали по нему туда-сюда. Теми же черными точками были покрыты дети-призраки. Что это Чума? Нет, Перифас не говорил, что ее можно вот так разглядеть.
Но с чего вдруг мальчик начал видеть духов? Спросить не у кого. За весь день он не встретил ни души: ни живой, ни мертвой. Справа на берег накатывает серое Море, а слева путь вглубь острова преграждают такие же серые холмы. На склоне темная полоса обломков служит мрачным напоминанием о ярости Моря.
Перифас сказал: надо день-два идти вдоль берега на запад, а потом повернуть вглубь острова, и тогда Гилас доберется до Дома Богини, где правит мать Пирры.
Хотя кто знает, что там сейчас? Раньше вдоль всего берега тянулись деревни и лодочные сараи. А там, где мы сейчас стоим, и вовсе город был.
Что такое «город»? спросил Гилас.
Это как деревня, только большая. В городах тысячи человек живут.
Тысячи?!
Гилас, Кефтиу огромный остров. Меньше чем за два дня не обогнуть. Ну хорошо, может, твои друзья и живы, только как ты их отыщешь?
Они с Перифасом разговаривали только этим утром, но уже казалось, будто тот уплыл давным-давно. Гиласа мучили и одиночество, и страх, и холод. Жаль, что у него нет одежды потеплее, а то в безрукавке из овчины руки мерзнут, а на коленях штанов дырки.
Тут Гилас что-то заметил впереди: из-за горного уступа поднимался дым. Вытащив нож, Гилас подкрался поближе и выглянул из-за большого камня. Мальчик глазам своим не поверил.
Внизу, на берегу залива теснятся самодельные хижины, а между ними снуют туда-сюда люди. Будто не замечают, какое вокруг опустошение! Некоторые что-то мешают в огромных котлах, над варевом поднимается пар. Остальные склонились над каменными чанами, вырубленными в скале. На мелководье покачиваются лодки, и кое-кто из здешних жителей выгружает из них мокрые корзины. Но еще удивительнее видеть, как женщины стоят возле козел для сушки и развешивают целые охапки сырой шерсти самых невероятных цветов: алого, желтого, синего, фиолетового. Среди окружающей серости яркие пятна будто сияют.
Вдруг в лицо Гиласу ударил порыв ветра, а вместе с ним вонь от мочи и гниющей рыбы. Даже глаза заслезились. Тут потрясенный Гилас сообразил: да это же красильщики! Вот только кому придет в голову красить шерсть, когда на острове Чума?
Гилас ломал голову: что делать? Спуститься туда и попросить этих людей приютить его или обойти их поселение стороной? Но тут по валуну у него над головой ударил камень. Гилас сразу понял: это уловка, кто-то отвлекает его внимание. Он развернулся и отскочил в сторону, но слишком поздно. И вот на шее плотно затянули петлю, нож выбили из рук, вдобавок на пленника со всех сторон нацелили острые наконечники.
Клянусь, я не вор! выпалил Гилас.
Люди, захватившие его в плен, что-то кричали мальчику на кефтийском, размахивая острогами и огромными двойными топорами из потускневшей бронзы.
Всего их десять человек. На приземистых безбородых мужчинах оборванные туники из овечьих шкур. Голые руки и ноги покрыты странными фиолетовыми пятнами. Лица тоже фиолетовые, а еще от них всех одинаково воняет мочой и гнилой рыбой. Гилас в жизни таких людей не встречал.
Один из них выхватил из-за пояса мальчика топор, а потом пленника погнали вниз, к хижинам. Руками Гиласа не трогали, подталкивали копьями: видно, Чумы боялись.
Без умолку крича на своем причудливом птичьем наречии, мужчины остановились возле самого большого жилища, и в дверях показалась старуха. «Должно быть, она в этой деревне староста», пронеслось в голове у Гиласа. Необъятно толстая, укутана в несколько слоев грязных серых лохмотьев. Пористое лицо все в фиолетовой краске, на голове несколько сальных прядей волос. Единственный серый глаз затянут пеленой. Вот он пугающе завертелся из стороны в сторону, потом остановился на Гиласе и пронзил пленника суровым взглядом.
Один из мужчин указал на татуировку на предплечье Гиласа: черный зигзаг, клеймо раба Воронов. Зимой Гилас сам вытатуировал под ним еще одну линию: хотел переделать зигзаг в лук.
Но старуху не проведешь.
Откуда здесь взялся шпион Воронов? хрипло спросила она по-акийски.
Я не Ворон! переводя дух, выговорил Гилас. И не шпион! Я
Шпионов Воронов мы топим. Они у нас на корм морским улиткам идут.
Да я их сам ненавижу! Я просто ищу свою подругу! Ее зовут Пирра, она дочь Верховной жрицы Яссассары.
Женщина фыркнула:
Станет Пирра дружить с отребьем вроде тебя!
Приказным тоном рявкнув что-то на кефтийском, она мотнула головой, и мужчины потащили Гиласа к Морю.
Не верите докажу! прокричал мальчик. Пирра выросла в Доме Богини, она мне рассказывала, какой он громадный Там ритуалы проводят, быки несутся на мужчин, а они через них перепрыгивают
Это каждому известно, презрительно усмехнулась женщина.
Гиласа тащили среди зловонных горок из давленых морских улиток, мимо треугольных рыболовных корзин с приманкой гнилой рыбой. Неужели Гиласа тоже на приманку пустят?
Пирра терпеть не могла Дом Богини! прокричал мальчик, оборачиваясь через плечо. Называла его каменной тюрьмой! Ее мать хотела заключить торговый договор с Воронами и, чтобы его скрепить, собиралась выдать Пирру замуж, но она нарочно обожгла себе лицо, чтобы сорвать помолвку! У Пирры на щеке шрам в форме полумесяца
Это тоже все знают, прокричала в ответ женщина.
Вы не можете так со мной поступить! надрывался Гилас. Я на вашей земле гость, а законы богов запрещают убивать чужестранцев!
Боги покинули Кефтиу, прорычала женщина. Законы здесь устанавливаю я!
А между тем Гиласа затащили на мелководье, в ледяную воду, и пинками поставили на колени. Холодные волны плескали ему в лицо. Клыки трезубца обхватили его шею, пригибая Гиласа все ближе к воде.
И тут мальчику вспомнился один разговор с Пиррой.