Плоская катастрофа - Кутковская Анна

Анна Кутковская

Плоская катастрофа

Уже которую ночь Георгий Николаевич спал тревожно. Он не помнил своих снов, но все они были пропитаны чувством безнадежности, безысходности и такой тоски, что, проснувшись среди ночи, он плакал от облегчения, что то был всего лишь сон.

Плохой сон сказывался на настроении Георгия Николаевича: он был недоволен, груб с женой и вообще без меры желчен. Ему не нравилось все: излишне крепкий кофе, от которого у него разыгрывалась изжога, не в меру жирная яичница, от которой потом болела печень. В помещении ему было слишком жарко, на улице слишком холодно. Коллеги говорили слишком громко, а пациенты слишком тихо. В общем, последние несколько дней Георгий Николаевич был не в лучшем расположении духа.

Но что больше всего сводило его с ума, так это электронный будильник. Этот самый будильник не просто звенел, он голосил так, что руки тряслись. Ситуация осложнялась тем, что стоял он далеко от кровати: чтобы выключить его, приходилось вставать и, пройдя несколько шагов в темноте, наощупь искать кнопку выключения.

 Софа,  не раз просил он свою жену,  умоляю тебя! Давай подвинем тумбу к кровати. Мне неудобно выключать будильник.

 Нет,  упрямо отвечала Софа Аркадьевна.  Тогда провод от будильника будет свисать ужасно некрасивой гирляндой.

 Хорошо, давай будем придвигать тумбу на ночь. Ночью ты не будешь видеть эту гирлянду.

 Но я буду знать, что она там висит. Кроме того, ты же знаешь, паркет в спальне очень дорогой. И если каждый раз двигать тумбу туда и обратно, очень скоро он придет в негодность.

 Давай тогда хотя бы кровать придвинем к тумбе,  теряя надежду, стонал Георгий Николаевич.

 Ты что, ни в коем случае! Тогда мне придется вставать каждый раз, чтобы погасить лампу после того, как я почитаю книгу перед сном.

Иногда он думал, что диалог этот может продолжаться бесконечно: на каждое его слово у жены было десять в ответ. Именно поэтому наш досточтимый Георгий Николаевич каждое утро бежал к будильнику на подгибающихся коленях и трясущимися руками отключал его. Все это вместе и, так сказать, скопом наложило на его настроение и поведение отпечаток, который сразу же заметили коллеги.

 Что-то Вы сегодня какой-то невыспавшийся, Гоша,  отечески трепал его по плечу директор клиники на планерке.  Уж не пора ли Вам в отпуск? Отдохнуть, прочистить мозги, так сказать.

И каждый раз подчиненные и сам Георгий Николаевич натянуто и подобострастно хихикали над этой повторяемой из раза в раз плоской шуточкой. Что поделаешь профессиональная деформация! А уж если ты заведуешь психиатрической клиникой Впрочем, плоские шутки непростительны никому, вне зависимости от занимаемой должности.

Георгий Николаевич работал в психиатрической клинике в должности психолога-консультанта. Он был последователен, внимательно-насторожен с пациентами и вежлив с их родней, ни разу не был уличен в нарушении профессиональной этики и достаточно хорошо справлялся со своей работой, хотя звезд с неба не хватал.

Когда-то, впервые ступив на порог этого заведения, он думал: «Место вроде приличное, поднаберусь опыта, а потом и частную практику открою». Но все это оставалось лишь в мечтах и по сию пору, о чем ему иногда напоминала Софа Аркадьевна весьма недовольным тоном.

Так вот. Последние несколько дней Георгий Николаевич был не в духе. Поэтому, в очередной раз услышав ненавистный крик будильника, он встал с обреченным вздохом и был удивлен: сначала неприятно, а потом приятно. Неприятно, потому что он сильно ушиб мизинец на ноге об угол тумбы. А приятно, потому что тумба стояла рядом с кроватью, и он мог не вставать, чтобы отключить будильник,  достаточно было протянуть руку.

Обрадовавшись этой маленькой победе, Георгий Николаевич весь день был в приподнятом настроении, и через это был особенно ласков с очередным Наполеоном и его престарелой матерью, которая, незнамо какой хитростью, смогла затащить его в кабинет психиатрической клиники.

 Ну что, Софа,  игриво поглядывая на жену за ужином, сказал Георгий Николаевич,  тебя больше не пугает гирлянда из проводов?

 О чем ты говоришь, Гоша?

 Тумба Сегодня утром она стояла рядом с кроватью.

 Честно, не понимаю, о чем ты,  пожала плечами Софа Аркадьевна.

***

На работу Георгий Николаевич явился мрачнее тучи. Он понимал, что опаздывает на ежедневную планерку, поэтому, увидев, как закрывается лифт, взял невероятное для его маленького пухлого тела ускорение и за миг до закрытия двери втиснулся в кабину. Пыхтя, отдуваясь и неловко извиняясь, он попытался опустить вниз руку с портфелем, но из-за тесноты не смог сделать этого. Так и пришлось ему стоять, зажатому среди своих коллег, с нелепо задранной рукой.

Лифт поднимался очень медленно, останавливаясь на каждом этаже. За дверями ожидали другие сотрудники, которым не терпелось попасть на пятый этаж, где, в кабинете директора, проходила планерка. Но всех их ждало разочарование: лифт был набит битком еще с первого этажа.

 А что же два других лифта?  сдавленно прохрипел кто-то за его спиной.

 Оба сломаны,  ответил другой, не менее сдавленный голос.

От духоты, сдавленности и невозможности восстановить дыхание, Георгий Николаевич начал задыхаться. Ему казалось, что стены лифта двинулись внутрь, все теснее прижимая пассажиров друг к другу. Ему нужно было во что бы то ни стало вырваться из этого лифта, пока он не смял его! Георгий Николаевич попытался было протолкнуться к выходу, когда лифт остановился на третьем этаже, но не смог сдвинуться с места.

 Георгий, хватит метаться!  сказал справа знакомый голос.  Сейчас все ноги отдавишь.

Но Георгий Николаевич уже ничего не соображал. Он хрипел, задыхался, хватал ртом воздух, как подцепленная на крючок и вытащенная из воды рыбина. Неизвестно, чем бы закончилась вся эта история, но именно в этот момент лифт благополучно достиг пятого этажа и открыл свои двери. Коллеги плотной толпой вышагнули наружу, унося с собой на плечах обмякшее тело Георгия Николаевича.

Почувствовав свободу и возможность дышать, он воспрял духом, стер с лица пот и пригладил волосы. Случайно его взгляд скользнул по дверцам лифта они все еще стояли открытые, словно пасть рыбы-удильщика, привлекая наивных людей комфортом и отсутствием необходимости трудить ноги, поднимаясь или спускаясь по лестнице.

 Шалишь, брат! Георгия Николаевича Образчикова просто так не проведешь,  погрозил он закрывающимся дверям пальцем и направился на планерку. Однако мысль о том, что лифт стал у́же, не покидала его.

Навязчивая, она не давала ему покоя несколько дней подряд, и со временем Георгий Николаевич стал замечать, что мир его действительно как будто сужается. Каждое утро он просыпался в страхе, что вот сейчас он захочет потянуться, но не сможет выпрямить рук. И придется ему всю оставшуюся жизнь передвигаться по дому как в шахте бочком и упираясь носом в стену.

Георгий Николаевич терпел до последнего, но, когда терпение кончилось, а мысль о все сужающемся мире лишила его сна, отдыха и возможности нормально работать, он обратился к одному из супервизоров, работавших в их клинике.

 Вы знаете, мне кажется, я схожу с ума,  начал он свой рассказ.  Мне кажется, что мир вокруг меня сжимается.

 То есть как это сжимается?  удивленно поднял бровь убеленный сединами супервизор.

И Георгий Николаевич, не стесняясь в выражениях, рассказал более опытному коллеге о всех своих злоключениях, связанных с этим ощущением, не забыв упомянуть странный приступ в лифте. Услышав это, супервизор усмехнулся: