Трезвым я его видел дважды. В эти парадоксальные дни Михал Иваныч запускал одновременно радио и телевизор. Ложился в брюках, доставал коробку из-под торта «Сказка». И начинал читать открытки, полученные за всю жизнь. Читал и комментировал:
«Здравствуй, папа крестный!.. Ну, здравствуй, здравствуй, выблядок овечий!.. Желаю тебе успехов в работе Успехов желает, едри твою мать Остаюсь вечно твой Радик Вечно твой, вечно твой Да на хрен ты мне сдался?»
В деревне Михал Иваныча не любили, завидовали ему. Мол, и я бы запил! Ух, как запил бы, люди добрые! Уж как я запил бы, в гробину мать!.. Так ведь хозяйство А ему что Хозяйства у Михал Иваныча не было. Две худые собаки, которые порой надолго исчезали. Тощая яблоня и грядка зеленого лука
Как-то дождливым вечером мы с ним разговорились:
Миша, ты любил свою жену?
Кому?! Жену-то? Бабу, в смысле? Лизку, значит? всполошился Михал Иваныч.
Лизу. Елизавету Прохоровну.
А чего ее любить? Хвать за это дело и поехал
Что же тебя в ней привлекало?
Михал Иваныч надолго задумался.
Спала аккуратно, выговорил он, тихо, как гусеница
Молоко я брал в соседнем доме у Никитиных. Те жили солидно. Телевизор, «Незнакомка» Крамского С пяти утра хозяин занимался делами. Чинил забор, копался в огороде. Как-то вижу телка за ноги подвешена. Хозяин шкуру снимает. А нож белый-белый, в крови
Никитиных Михал Иваныч презирал. И они его соответственно.
Все пьет? интересовалась Надежда Федоровна, размешивая в лохани куриную еду.
Видел я его на базе, говорил Никитин, орудуя фуганком, с утра подмалевавши.
Мне не хотелось им поддакивать.
Зато он добрый.
Добрый, соглашался Никитин, жену чуть не зарезал. Все платья ейные спалил. Ребятишки в кедах бегают зимой А так он добрый
Миша человек безрассудный, я понимаю, но добрый и внутренне интеллигентный
Действительно, было в Михал Иваныче что-то аристократическое. Пустые бутылки он не сдавал, выбрасывал.
Совестно мне, говорил он, чего это я буду, как нищий
Как-то раз проснулся он, и было ему совсем худо. Пожаловался:
Колотит всего.
Я дал ему рубль. В обед спрашиваю:
Ну как, полегче?
Кого?
Опохмелился?
Ну. Как на сковороду плеснул, аж зашипело!
Вечером ему опять стало плохо.
К Никитину пойду. Или рупь даст, или так нальет
Я вышел на крыльцо. Слышу разговор:
Сосед, холера, дай пятерку.
Ты мне с Покровá должен.
Отдам.
Отдашь тогда поговорим.
Да принесу с аванса.
Какой аванс?! Тебя давно уж маханули по статье
А Конем их!.. Все же дай пятерочку. Из принципа дай, бляха-муха! Покажи наш советский характер!
На водку, что ли?
Кого? На дело
Какое у тебя, паразита, дело?
Трудно лгать Михал Иванычу, ослаб.
Выпить надо, говорит он.
Не дам. Хочешь, обижайся не дам!
Так я ж верну с аванса.
Не дам.
И чтобы кончить разговор, уходит Никитин в избу, хлопнув тяжелой дверью с голубым почтовым ящиком.
Ну, погоди, сосед! возмущается Михал Иваныч. Погоди!.. Дождешься! Ох, дождешься! Вспомнишь этот разговор!..
В ответ ни звука. Бродят куры. Золотистые связки лука над крыльцом
Я тебе устрою веселую жизнь! Ты у меня
Краснолицый, взъерошенный, Михал Иваныч продолжает орать:
Забыл?! Все, гад, забыл?! Начисто?!.
Чего забыл-то? выглядывает Никитин.
Забыл так мы напомним!
Чего забыл-то, ну?
Все напомним. Напомним семнадцатый год! Мы тебя это Мы тебя, холеру, раскулачим! Всех партейных раскулачим! В чека тебя отправим, как этого Как батьку Махно Там живо
И, выждав некоторую паузу:
Сосед, выручи, дай пятерочку Ну, трояк Христом-Богом прошу Сучара ты бацильная
Наконец я отважился приступить к работе. Мне досталась группа туристов из Прибалтики. Это были сдержанные, дисциплинированные люди. Удовлетворенно слушали, вопросов не задавали. Я старался говорить коротко и не был уверен, что меня понимают.
Впоследствии меня обстоятельно проинструктировали. Туристы из Риги самые воспитанные. Что ни скажи, кивают и улыбаются. Если задают вопросы, то, как говорится, по хозяйству. Сколько было у Пушкина крепостных? Какой доход приносило Михайловское? Во что обошелся ремонт господского дома?
Кавказцы ведут себя иначе. Они вообще не слушают. Беседуют между собой и хохочут. По дороге в Тригорское любовно смотрят на овец. Очевидно, различают в них потенциальный шашлык. Если задают вопросы, то совершенно неожиданные. Например: «Из-за чего была дуэль у Пушкина с Лермонтовым?»
Что касается соотечественников, то их необходимо дифференцировать. Работягам излагать коротко и просто. К служащим быть повнимательнее. Среди них попадаются весьма эрудированные. Начитавшиеся Пикуля, Рождественского, Мейлаха. Почерпнувшие дикие сведения у Новикова
Интеллигенция наиболее придирчива и коварна. Готовясь к туристскому вояжу, интеллигент штудирует пособия. Какой-нибудь третьестепенный факт западает ему в душу. Момент отдаленного родства. Курьезная выходка, реплика, случай Малосущественная цитата И так далее.
На третий день работы женщина в очках спросила меня:
Когда родился Бенкендорф?
Году в семидесятом, ответил я.
В допущенной мною инверсии звучала неуверенность.
А точнее? спросила женщина.
К сожалению, говорю, забыл
Зачем, думаю, я лгу? Сказать бы честно: «А пес его знает!» Не такая уж великая радость появление на свет Бенкендорфа.
Александр Христофорович Бенкендорф, укоризненно произнесла дама, родился в тысяча семьсот восемьдесят четвертом году. Причем в июне
Я кивнул, давая понять, что нахожу это сообщение ценным.
С этой минуты она не переставала иронически улыбаться. Так, словно мое равнодушие к Бенкендорфу говорило о полной духовной нищете
Итак, я приступил к работе. Первую экскурсию методисты обычно не слушают. Дают тебе возможность освоиться, почувствовать себя увереннее. Это меня и спасло. А произошло вот что.
Я благополучно миновал прихожую. Продемонстрировал рисунок землемера Иванова. Рассказал о первой ссылке. Затем о второй. Перебираюсь в комнату Арины Родионовны «Единственным по-настоящему близким человеком оказалась крепостная няня» Все, как положено «Была одновременно снисходительна и ворчлива, простодушно религиозна и чрезвычайно деловита» Барельеф работы Серякова «Предлагали вольную отказалась»
И наконец:
Поэт то и дело обращался к няне в стихах. Всем известны такие, например, задушевные строки
Тут я на секунду забылся. И вздрогнул, услышав собственный голос:
Я обмер. Сейчас кто-нибудь выкрикнет:
«Безумец и невежда! Это же Есенин Письмо к матери»
Я продолжал декламировать, лихорадочно соображая: «Да, товарищи, вы совершенно правы. Конечно же это Есенин. И действительно Письмо к матери. Но как близка, заметьте, интонация Пушкина лирике Сергея Есенина! Как органично реализуются в поэтике Есенина» И так далее.
Я продолжал декламировать. Где-то в конце угрожающе сиял финский нож «Тра-та-тита-там в кабацкой драке, тра-та-там под сердце финский нож» В сантиметре от этого грозно поблескивающего лезвия мне удалось затормозить. В наступившей тишине я ждал бури. Все молчали. Лица были взволнованны и строги. Лишь один пожилой турист со значением выговорил:
Да, были люди
В следующем зале я приписал «Мнемозину» Дельвигу. Затем назвал Сергея Львовича Сергеем Александровичем. (Видно, Есенин надолго оккупировал мое подсознание.) Но это были сущие пустяки. Я уж не говорю о трех сомнительных литературоведческих догадках.
В Тригорском и в монастыре экскурсия прошла благополучно. Надо было сделать логичнее переходы из одного зала в другой. Продумать так называемые связки. В одном случае мне это долго не удавалось. Между комнатой Зизи и гостиной. Наконец я придумал эту злополучную связку. И в дальнейшем неизменно ею пользовался: