Правосудие
Это была дама уже давно не средних лет, однако облик ее и глаза еще отличались живостью. Особенно глаза!.. Они ей сразу не понравились Пронзительный, матерый взгляд, хитрый и цепкий; который совсем не гармонировал с элегантной одеждой и благородной осанкой женщины.
Пожалуй, ультиматум, злобно прошипевший в ее ухе, не вызвал ожидаемой реакции. Дама в шляпе спокойно, без тени удивления, повернула голову и даже показалось, что по ее лицу пробежала еле заметная улыбка.
Я не понимаю, о чем вы говорите! достаточно громко сказала дама в белом, так что ближайшие соседи обернулись.
Отдавайте мой паспорт! уже громоподобно сказала ОНА, начиная заводиться и закипать.
Какой еще паспорт? Вы в своем уме?! парировала оппонентка.
Сию минуту открывайте сумочку и предъявляйте мой паспорт! закричала ОНА дрожащим от возбуждения голосом.
Снова ей показалось, что женщина в белой шляпе улыбнулась уголком рта перед тем как с расстановкой произнести:
Да помогите же граждане! Какая-то сумасшедшая!
Диалог перешел на такие высокие ноты, что весь салон невольно включился в назревающее противостояние.
Тем временем, автобус доехал до очередной станции. В среднюю дверь ворвался уже известный таксист. Нервно озираясь то вправо, то влево, а так же подпрыгивая на месте, водитель такси увидел, наконец, потерпевшую и обвиняемую сторону, и, с неподдельным энтузиазмом, закричал:
Да, да, в белой шляпе! Я понятой! Держи воровку!
Двери закрылись, но таксист успел выскочить.
В чем дело, девушка? Зачем вы пристаете к этой даме? спросила представительного вида соседка, сидящая напротив.
Эта мошенница украла у меня паспорт у кассы и деньги. Куда я теперь без паспорта?
Вы уверены?.. переспросила представительного вида соседка.
Абсолютно уверена! Вы слышали свидетель кричал?! Кроме нее рядом никого не было Немедленно отдавайте паспорт! возопила ОНА над ухом преступницы и схватилась за сумочку.
Помогите кто-нибудь! Это же ограбление среди белого дня! несколько театрально застонала мошенница. Спасите!
В жизни мы нередко уходим от необходимости судить, отдавать свой голос, вставать на чью-то сторону, спорить, защищать, искать правду, добиваться справедливости (Примерно так заметил бы какой-нибудь отставной мировой судья, уже исполненный чувства выполненного долга и поэтому имеющий полное моральное право распространять подобные пасквили, глядя на нас со стороны.) Часто, что греха таить, мы не ввязываемся, не суемся в чужие неприятности, промолчим, отвернемся, не остановимся, чтобы помочь Иногда осознанно, терпеливо после этого дожидаясь пока выветрится запах подгоревшей совести; а иногда бездумно, мимоходом, захваченные своими насущными проблемами, обремененные, уставшие, проходим мы мимо посторонних бед Бывает, бывает с нами такое!.. Даже принимая во внимание то обстоятельство, что обычно мы не такие уж плохие! (Впрочем, оправдания ради, каждый обязан сам пронести свой крест от начала до конца Так, по крайней мере, говорят.)
Но закрытое пространство автобуса, в данном конкретном случае, не предоставило пассажирам никакого снисхождения, опустив глаза, пройти мимо Стена за спиной лучшая мотивация к наступлению; поэтому присутствующие бурно приступили к судебно-следственной процедуре; причем прокуроры и адвокаты разделились примерно поровну. Дело приняло общественный характер. Затянуло с головой всех. Не один не остался равнодушен.
В самом деле, пусть покажет сумочку! кричали одни.
А вдруг юная леди сама грабительница! выкрикивали другие.
Рыться в чужих сумках низко! убеждали правые.
Вас бы на ее место! без указания на чье, приговаривали левые.
Куда же ОНА, бедная, без паспорта?! сетовали защитники.
Отстаньте от порядочной дамы! выражали негодование обвинители.
Автобус притормозил на остановке. Таксист, естественно, не мог так просто отречься от своих обязательств, и уже который раз, обогнав городской транспорт, поджидал его на следующей станции. Как только дверь открывалась, тот влетал на подножку и с искренним возмущением кричал:
Я видел! Все видел! В белой шляпе!
Прения между тем продолжались. В салоне стоял невыносимый гвалт. Люди спорили с подлой и лицемерной мошенницей, препирались с возбужденной потерпевшей и бранились меж собой. Причем оба враждебных лагеря приводили убедительные доводы, огрызались, не уступали. Водитель, информированный кондуктором, тоже несколько раз выглядывал из кабины и отпускал в громкоговоритель жесткие реплики.
Спустя положенный интервал уже никто не удивился появлению привычного персонажа, будто у того не было денег на проезд, и несчастный настырно бежал за автобусом причем очень быстро; либо это были его братья-близнецы, числом не менее пяти, расставленные по всему маршруту, именно столько раз таксист показывался в дверном проеме, звучно выкрикивая свои неизменные «я все видел!», и исчезал, как только начиналось движение.
Наконец, автобус прибыл на конечную станцию. ОНА вцепилась в белый сарафан обвиняемой. Воровка грудью накрыла сумку и пыталась вырваться, но не тут-то было: студентки у нас крепкие.
Мы без промедления идем в полицейский участок!
Дама в белом скулила и еще крепче прижимала сумку. Таксист, разумеется, не заставил себя долго ждать и вырос, как из-под земли:
Готов свидетельствовать! Выведем бессовестную на чистую воду!
Часть очевидцев происходящего, несмотря на интерес и жажду справедливой казни, снедаемая повседневными делами и поглядывая на часы, убежала в свою суматошную жизнь. Другая половина отправилась в участок, потирая руки и предвкушая скорую развязку всей этой душещипательной истории: «Неужели такая солидная дама, в такой шляпе и уголовница?!» или «До чего дошел подростковый бандитизм: в общественном транспорте на глазах у всех?!..»
Как только толпа горожан и основные действующие лица ввалились в пристанище Фемиды, злодейка, влекомая за полу одежды, закричала: Помогите!
У меня с полицией отношения не складываются, так что дальше без меня! сказал таксист и незаметно ретировался.
Дежурный в пагонах, сконфуженный неожиданным столпотворением, не раздумывая, набрал номер специального отряда. И не успел дежурный выслушать рассказ «про паспорт», как люди в масках и оружием наперевес ворвались в помещение, всех поставили лицом к стенке, руки настойчиво попросили поместить за голову, ноги на ширину плеч, и без заслушивания сторон, начали тривиальный обыск.
Когда содержимое злосчастной сумочки было высыпано на стол, к всеобщему удивлению, кроме селедки, завернутой в газету не было найдено, ровным счетом, ни-че-го.
Подумав, постановили привлечь сержанта-женщину для более «глубокого» и пристрастного осмотра; но к вышеупомянутой селедке присовокупить было нечего.
Сыскные мероприятия закончились «злодейка» оказалась чиста и непорочна: паспорта при ней, конечно, не было.
ОНА вышла из участка на улицу. Утомительный день подходил к концу; так хорошо начавшись, обещая живописную горную дорогу и встречу с морем, день заканчивался не просто в минорных тонах заканчивался ужасно, катастрофически, чудовищно. В душе царила совершенная пустота и не только в душе: в карманах эта пустота была очевидной и горькой.
Тяжело вздохнув, ОНА решила вернуться на вокзал и любыми правдами и неправдами добраться до гостиницы на побережье, где был забронирован ее номер.
Смута
Чем примечательно смутное время, так это тем, что старые непреложные правила канули в небытие, тогда как новые либо еще не написаны, либо написаны недавно, не успев дойти до широких масс. Но еще более отличительной стороной является совершенное запустение положенного надзора за соблюдением порядка, или же его производят те, кто кровно заинтересован в его отсутствии, вот тогда в сердцах наступает полный хаос.