Всё, мы в самой комфортной для них зоне. Пора. Самое время прощаться с жизнью. Тишину нарушал лишь монотонный лязг наших гусениц по асфальту, который, подобно замедленному секундомеру, отсчитывал оставшееся нам время.
Механик-водитель, завороженный страшной картиной, как и все мы, словно загипнотизированная жертва, не сбавляя и не прибавляя газ, ехал в пасть хищнику.
Обвешанные магазинами, гранатами, с автоматами в руках, в беспалых перчатках и банданах, несмотря на всю крутизну внешней атрибутики, мы понимали: нам звездец, братцы. Нас переиграли по всем фронтам. И почему, сука, в эти моменты время тянется так долго? Ты уже осознал беспомощность, мысленно извинился перед родными, восхитился сноровке и наглости врагов и обматерил себя раз пятьдесят за глупость, а время всё ещё не сдвинулось ни на метр. Почему я измеряю время метрами? Да потому, что жить остается не пару секунд, а пару метров. Вот, почему.
Стрельбы нет. И только сейчас, в зловещей тишине, замечаю в сверлящих глазах что-то, не вписывающееся в атмосферу праздника. В них нет адреналина, нет огня, нет решительности. Лишь нервозное недоумение и вопрос: «Откуда вы взялись, черти?».
Да, именно так. Они смотрели больше с укором, нежели со злостью. За осторожными движениями скрывалась готовность изрешетить нас в любую секунду. Но только в том случае, если мы решим предпринять что-то неправильное. А мы, слава Богу, не решились, потому что всё произошло настолько внезапно, что большинство успело только испугаться.
Знаете, чем отличается опытный боец от новичка? И тот, и этот в подобные моменты наложат столько кирпичей в штаны, что можно завод построить. Но бывалый вояка сможет дристать и анализировать ситуацию одновременно. О, эта суперспособность в критических ситуациях не сосредотачиваться на заднице, а переключиться на её верхнего собрата и, включив мозг, пытаться оценить обстановку, приходит только с опытом.
Судя по угрюмым и раздосадованным лицам, ребята ждали не нас. На их лицах бегущей строкой была надпись: «Кто вы такие? Вас здесь только не хватало. Проваливайте быстрее, и только попробуйте шевельнуться».
Когда тебя вежливо просят вооруженные лбы, дважды повторять не надо. Механик-водитель, словно услышав наши молитвы, аккуратно прибавил ход. Чем дальше мы отъезжали от рыночной площади, тем сильнее механ вдавливал педаль газа.
Лишь отъехав километров на пять и присмотрев болееменее безопасное место для остановки, мы позволили себе взять передышку и стряхнуть нервное напряжение.
Страшно было? закуривая, капитан Боголей обратился к нам, спрыгивающим с брони и стягивающимся к нему.
Видно, что он храбрится, но легкая дрожь в голосе выдавала скопившееся напряжение. Его никто и никогда не посмел бы обвинить в трусости, он здесь давно и в неполные тридцать два повидал многое, но даже его, бывалого офицера, эта ситуация пошатнула не хило. Капли пота стекали из-под камуфлированной выцветшей кепки, небрежно сдвинутой на макушку. Автомат с потертым деревянным прикладом висел на груди. Командир всё ещё ждет опасности.
Да их не так-то много там, ещё не известно, кто кого, вставил сержант Редьков, старающийся в любой ситуации не терять авторитета. У нас людей вдвое больше, плюс две брони и пушки на вооружении. Мы бы такой бой дали, что они бы берега попутали!
Вдвое больше? Против такой засады надо иметь хотя бы десятикратное превосходство! и заметив, что Редьков не сдается, капитан продолжил: Ну хорошо, предположим, что их всего десять, а нас двадцать пять. Ты бы ещё предохранитель снять не успел, как половина наших бы полегла. И где твоё превосходство было бы тогда? Простая математика. В считанные секунды вы становитесь практически равными по количественному составу, десять против двенадцати. И вроде бы можно воевать на равных, так?
Конечно, нас же всё равно больше.
Несмотря на шум двигателя, мы старались не упускать ни единого слова сержанта и офицера.
Нравишься ты мне, Редьков, но иногда такие глупости говоришь. Так, да не так. Твой противник приготовился, занял позиции, разбил сектора, приготовил гранаты, положил перед собой сменные магазины и крепко стоит на ногах, в то время как ты не владеешь обстановкой местности и даже не знаешь, куда бежать и где укрыться, чтобы принять бой. Это ещё минус пятьдесят процентов к твоему превосходству, командир высказал то, о чём думал каждый, но мы так точно и лаконично не смогли бы сформулировать мысли. А броня7, чтобы вы все успели спрыгнуть и укрыться, должна тормознуть. Да и ваши кровавые тела сверху лишат её башни маневренности. В итоге броня вместо подвижной цели будет стоячей грудой металлолома. На этот случай у них лежат гранатометы на изготовке. Видел? не унимался капитан Боголей, не забывая просматривать окрестности.
Видел, неохотно ответил сержант.
Видел. В том-то и дело, что все видели, и механ наш тоже видел и понимал, что машина в случае остановки станет для него же гробом. На такой дистанции любой подготовленный гранатометчик не промахнется в огромную неподвижную цель, командир выкинул бычок и поправил разгрузку, лямки которой впивались ему в плечи. Ну ладно, предположим, всё же человек двенадцать выжило и успело спешиться с брони. Как думаешь, какие шансы переломить исход событий?
Уже хорошие, не сдавался Редьков.
Репа упрям, как все уральские парни, и привык отстаивать позицию, даже переходя на аргумент силы. Здоровья у него хоть отбавляй, поэтому он часто оказывался прав. В основном, конечно, только для себя. Но это не тот случай. Сейчас перед ним капитан Боголей, уважаемый всеми боевой офицер, и сила здесь не аргумент, здесь только аргумент аргумент.
Возможно, ты прав. Согласен, в математическом аспекте варианты прекрасные, двенадцать против десяти. Но ты забываешь, что это люди, а не цифры. Это вам не компьютерные стрелялки играть. Это в вашей «Контра Страйк» просто циферки уменьшаются, а здесь на кону жизни твоих товарищей. Какой у тебя будет боевой настрой, если каждый второй товарищ окажется в луже собственной крови? А каждый третий станет орать и молить о помощи, потому что тело нашпиговано свинцом и теперь, мучаясь от боли, он медленно отдает концы? Морально отряд будет подавлен и разбит, а таким отрядом сложно управлять. Представил? Кучу мертвых товарищей и запах смерти? Ну и какой у тебя будет настрой? взгляд капитана впился в опущенное лицо сержанта. Тот смотрел на свои старые берцы.
Слушая речь командира и представляя весь этот ужас, Репа, так мы его называли, уменьшался в размерах. Плечи свернулись, а голова непроизвольно опускалась. Но крайний вопрос заставил его встрепенуться, вырваться из оков угнетающих мыслей. Его лицо покраснело, а в глазах сверкнула ярость.
Боевой настрой у меня будет! Боевой! Я им всем покажу, из чего мы сделаны! Я за каждого отомщу, за каждого из наших! выдал он, сжимая автомат до белых косточек.
Командир ещё минуту стоял молча, стараясь не испортить эту минуту, позволяя невольным слушателям проникнуться мгновением. Каждый, глядя на сержанта, понимал, что тот говорил как есть. И не дай Бог кто-то навредит хоть одному из наших, он обязательно его найдет и именно с таким выражением лица исполнит сказанное. Каждый в тот момент почувствовал, что сделает то же самое, если кто-то перейдет дорогу боевому товарищу. Боевое братство, мать вашу!
Ну всё, не кипи. Я знаю, что ты будешь сражаться до последнего, с отцовской улыбкой сказал командир.
Он пытался запугать нас реалиями, цифрами, логикой сейчас, вот прям здесь, пока страх владел разумом. Но мы прошли проверку, в очередной раз прошли. В бою не всегда побеждает математика и тактика, многое решает боевой дух. А в разведку со слабым душком не берут.