Несколько бандитов ухитрились отпрыгнуть за широкое гранитное надгробие, вели
оттуда огонь в три ствола. Олейник без колебаний выстрелил, едва увидел, как высунулась
чья-то нога. Если стреляют без глушителей, то явно чужие...
Ещё пятеро омоновцев, выбрав удобные позиции, били из скорострельных снайперских
винтовок. В толпе глухо грохнуло, полыхнул огонь. Вверх взлетели клочья красного мяса. Явно
кто-то из бандитов успел выдернуть чеку из гранаты, даже успел, может быть, замахнуться...
Не прекращать огонь! прикрикнул Олейник. Мысько, чего замолчал?
Заклинило, ответил задыхающийся голос. Щас... щас исправлю...
Несколько сот человек разом бросились в эту сторону. Олейник привстал, выпустил всю
обойму, перезарядил, но толпа хоть и быстро таяла, но прорвалась через цепь...
Мать их, перемать! выкрикнул Мысько зло. Готово!
Он поднялся во весь рост, но стрелять вдогонку глупо, деревья и высокие надгробные
памятники уже скрыли убегающих. А на месте похорон все покрыто чёрными телами, страшно
пламенеют красные лужи, куски мяса, кое-кто воровато отползает, прячется за памятники,
заползает в кусты...
Вперед, велел Олейник. Ты знаешь, куда они добегут.
Далеко за их спинами раздался приглушенный треск, словно над крышей прорвался
огромный мешок с горохом. Мысько молча двинулся вперед. Снайперская закинута за спину,
теперь на широком ремне с плеча свисает пистолет-пулемет "бизон", очень похожий на родной
АКСУ, но без рожка внизу. Вместо рожка в нём шнековый магазин на шестьдесят шесть
патронов 9-го калибра, которые Мысько умел использовать все экономно и только по
назначению. Да, судя по далекому треску, бандиты все же сумели добежать до кладбищенской
стоянки, где тесно от их бронированных лимузинов, где в багажниках машин сопровождения
есть гранатомёты, даже противотанковые есть...
Омоновцы разом выступили из-за деревьев и поднялись из-за надгробий. Все так же
неспешным шагом пошли к зияющей яме, стягивая петлю. Никто не оглянулся вслед
убегающим: броневые пластины лимузинов, что хороши против узи или калашей, сейчас
рвутся, как бумага, под пулями армейских пулемётов. Первыми явно добежали крепкие
молодцеватые ребята, быстрые даже в бронежилетах под дорогими чёрными костюмами, но
крупнокалиберные пули, выпущенные со страшной силой, вот прямо в эту минуту разбивают
кевлар вдрызг, куски разорванных грудных клеток зашвыривает на деревья...
Мысько шел слева от Олейника, а тот поглядывал, как по всему периметру кладбища к
месту побоища стягиваются настороженные фигуры в масках и камуфляжных костюмах.
Иногда Олейник скорее угадывал, чем слышал выстрел, кто-то из раненых гостей вздрагивал и
тут же зарывался лицом в землю.
Распростертых фигур попадалось все больше, но Олейник шёл прямо к вырытой могиле.
Гроба не видать, уже в яме, а между холмиками золотого песка тоже блестит золото: рясы,
кресты, золотые причиндалы...
Священник, заслышав шаги, пугливо приподнял голову. На щеку прилипла прядь,
длинная борода тоже в комьях земли, травы. Он начал подниматься, тяжело отдуваясь, Олейник
отступил на шаг, поп на голову выше и раза в три тяжелее.
Слава Богу, выдохнул священник. Я уж думал, другие бандиты!..
Мысько явно заколебался, Олейник сказал сдавленным от ярости голосом:
Ах, ты православный?.. Тебе такое православие нужно?
Священник затрясся под потоком беззвучно выпущенных пуль, не улетел, как любой бы
на его месте.