Только Двуликий ведает. Глоз поднял глаза на молчавшего Барра. У солдата всегда должно быть обостренное чувство опасности и отменная реакция, но это Он показал Барру стрелы. Это выше моего понимания. Это И уже обращаясь ко всем солдатам: Короче, похоже, жизнь наша перестала быть скучной. Вашу группу обнаружили, и теперь лиргийцы предпримут ответный ход. В этом я уверен, и чем раньше случится сражение, тем лучше для нас. А за провал вашей кампании, вы все пойдете в первых рядах. Всё! Свободны!
Солдаты ушли. Глоз, опустив взгляд на охапку сломанных стрел, зажатых в руке, бросил их на землю. Он отвечал за свои слова перед солдатами, тем более время опережало мысли и намерения. Как только вылазка провалилась, прискакал переговорщик от лиргийцев, вручил письмо и скрылся той же дорогой. Создалось впечатление, что послание на имя маршала Кербента было составлено задолго до кампании. Враг знал каждый шаг и всего лишь наблюдал, желая потешить собственную прозорливость.
Письмо было пропитано вычурно-издевательским тоном и звучало так:
Уважаемый маршал Кербент! Не соблаговолите ли вы уделить хоть толику внимания, чтобы прочесть ниже изложенный текст не ради времяпровождения, а токмо чтобы выслушать меня, мою точку зрению, мой взгляд на сию ситуацию, сложившуюся не по воле случая, а по воле людей нам хорошо известных и высоко почитаемых. Хотелось бы мне в первых строчках, не лукавя, не прибегая к оборотам речи красноречивым приступить к изложению, а изложить желалось бы многое, ибо многое накопилось с того давнего времени, когда наши королевства провели границу и обнажили мечи и натянули луки друг против друга. Ополчившись и озлившись мы совершенно забыли о сути вещей, о сути события того дня, послужившего поводом к вражде. И, казалось бы, достопочтенный маршал Кербент, время залечило бы раны, и сие справедливо во всех случаях, если бы не одно маленькое условие, соблюдение которого помогло бы забыть вражду на веки вечные, и условие это нам, да и не только нам, а всем, известно: не бередить ран. Но, то ли Двуликому, то ли силам иным захотелось свершить иначе и судьба королевств Лиргийского и Вертранского изменилась, и стезя направила народы в русло иное, однако ж, хочу вас заверить немедленно, силы потусторонние здесь ни причем и, считаю, длани Двуликого здесь нет, да и не может быть, ибо сие дела людские. Люди виноваты в том, что раны не заживают, и вражда длиться уже без малого тридцать лет, порой затухая, но, не исчезая полностью. Мы раны бередим в это я верил, но не до конца, и до вчерашнего дня думал о том, что ошибаюсь, что слухи слухами, новости новостями, и есть повод для неверного толкования, не может противостояние длиться вечно, не могут люди бередить старые раны, но вчера все изменилось. Вчера, многоуважаемый маршал Кербент, ваша разведка заставила обеспокоиться наш отряд, заставила привести силы в боевую готовность, а меня поверить в то, что людям почему-то свойственно тревожить собственные раны. Странно сие, но свершившееся убедило в ином. Вчера я поверил в желание людей тревожить раны, я убедился, что не дадут вертранцы спокойствия никому, даже себе, но главное они не дадут спокойно заглушить вражду, забыть о ней и не дадут жить с новыми силами и чистым умом и сердцем. Я не знаю, каковыми окажутся причины, что подвигли вас выдвинуть отряд на нашу территорию, но признаюсь честно, маршал Кербент, не волнуют меня сии причины, я лишь смотрел за следствиями, а они явно указали на то, что вертранцы не желают забыть о конфликте, не желают, чтобы раны вражды затянулись, посему следует поставить точку не только в этом послании, но и в старой войне. То место в лесной чаще, где встретились наши отряды, станет местом, где, я надеюсь и уповаю на Двуликого, будет поставлена точка. Рядом с той чащей есть поле, известное всем, и я предлагаю сие место для новой встречи. Надеюсь, вы не станете возражать и согласитесь, я готов пойти на уступки и назначить именно вас инициатором новой встречи в любое удобное для вас время. Да, не благодарите меня, а в ближайшее время постарайтесь направить гонца адъютанта с ответом. С моей стороны обещаю ему безопасность, и кроме того, пока не забыл: я жду вашего ответа, достопочтенный маршал Кербент, в ближайшие дня два. С огромным уважением к вашей персоне, главнокомандующий лиргийских войск маршал Дерч.
Маршал Кербент закончил чтение и, окинув взглядом адъютантов и командиров отрядом, произнес:
Какова наглость, а? Он издевается надо мной? Тут голову сломать можно! Красиво изложить на бумаге пасквиль, ибо да, это он и есть. Пасквиль. Он еще назначает меня главным. Он явно хватил через край. Я понимаю, это только чтобы раззадорить, не более, и все ж неприятный он человек Дерч.
Господин маршал, как мы ответим на это послание? спросил один из адъютантов, указав на бумагу.
А никак! Кербент бросил сверток, тот прокатился по столу и упал на пол. Маршал посмотрел на адъютанта. Ничего делать не будем, то есть не будем отвечать на сию мерзость. Если он хочет сражения, он его получит. Наша задача не тратить время на болтовню, а готовить солдат к бою. Кстати, Глоз, а как там Барр? Просветление в голове не наступило.
Нет, господин маршал.
Ну, это не так и важно. У меня всё.
Адъютанты и командиры встали с мест. Как по волшебству появилась карта местности, на ней обозначены лес, прилегающее поле, небольшая возвышенность в поле. Карта легла на импровизированный стол из бочек, края карты прижали светильниками.
Вот этот холм, начал маршал, важная высота. Это вы все понимаете. С нее хорошо вести обстрел, ее нужно занять в первые минуты боя. Как оказаться на холме? Слушаю ваши предложения.
6. Чудо-солдат
Полковник вышел на опушку леса, за ним последовали солдаты, рассредоточились и застыли в ожидании команды, только знаменосцы по правую и левую руку встали чуть впереди, развернув пурпурно-черные стяги королевства Вертран. Полковник снял шлем и, прищурившись, стал осматривать возвышенность в поле. Тихо, спокойно и безлюдно, и только ветер. Казалось, никого там и невозможно увидеть. Он отвлекся и глянул назад, словно убеждаясь на месте ли солдаты четыреста лучников и триста мечников. И вновь всё его внимание обратилось к холму. На этот раз почудилось, что холм ожил, будто сильный ветер начал раскачивать траву, но какая трава глубокой осенью? Из-за возвышенности показались лиргийцы. Солдаты в нетерпеливом ожидании за спиной полковника пришли в движение, вперед выступили командиры отрядов. На холме красно-белые стяги, похожие на белые полотнища обрызганные кровью, заплясали на ветру.
Полковник поднял руку и махнул вперед и на ходу одел шлем. Семьсот воинов осторожно направились к возвышенности. Лиргийцы не шевельнулись так и стояли. Воздух наполнился тягостным ожиданием крови и металлическим лязгом доспехов. Наконец, лиргийские мечники спустились к подножью холма, а лучники остались на вершине, взведя луки.
Щиты! скомандовал полковник.
Солдаты остановились и, сгруппировавшись, припали на колени и подняли щиты. Войско стало похоже на гигантскую многоножку, которая замерла, подставив панцирь под удар хищника.
Воздух прочертил рой стрел, затем второй, третий, четвертый
Как только иссяк стальной поток, вертранцы бросились на штурм холма и тут же промяли оборону, как стенобитное орудие прогибает железную дверь. Воздух наполнился звоном мечей и людским криком. Лиргийцы, не справившись с напором, начали отступать назад. Их, казалось, размазало по холму.
Эту картину видел маршал Кербент и остался доволен, вот только, считал он, слишком долго тянется сражение. Лиргийцы каким-то чудом сдерживали натиск, не давая занять высоту. Их лучники отступили назад, но вели вялый обстрел, что и неудивительно: авангарды войск уже перемешались, и попробуй не попади в своего.