К счастью, хозяин успокоился. Он, с наслаждением причмокивая, пил чай.
Очень я люблю чай с вареньем пить. Брусничное варенье с яблоками или черносмородиновое Эх!.. Ну ничего Скоро не только с вареньем, с французским ромом попробуем. Тебе не приходилось чай с ромом пить, Степка?
Нет.
И я не пивал. Говорят, вкусная вещь.
Выпитая водка сильно подействовала, и шофер разговорился. Он начал болтать о своих планах. Рассказал, что собирается съездить в родную деревню и кое с кем свести там счеты. Он начал ругать большевиков с такой ненавистью, что Мишке стало не по себе. Ему первый раз в жизни пришлось встретиться в такой обстановке с врагом, и он понял, что пощады от него ждать не придется.
Мишка съел щи и принялся за чай. Шофер пристально смотрел на него помутившимися глазами и вдруг сказал:
Степка, а ты Петра Ивановича знаешь?
Это был тот самый вопрос, которого мальчик ждал и так боялся. Но, когда вопрос этот был задан, он не растерялся.
Дядя, разве я похож на того дурака?
Какого дурака? настороженно спросил шофер.
А вот который на дороге вам все рассказал. Помните? Где войска стояли Красноармеец подошел, покурить попросил
Шофер вдруг опять разразился хохотом.
Верно, дурак!.. Я Петру Иванычу показываю, а он сомневается. Вон, говорю, где они размещены. Ну а этот подошел и все рассказал Побольше бы таких дураков, говорил он сквозь смех.
В этот момент загудела сирена, и шофер нахмурился и замолчал. Некоторое время все молчали, прислушиваясь.
Хуже всего, когда она воет, сказала жена.
А ты не бойся. Здесь не будет бомбить.
А вдруг сорвется нечаянно?
Как она может сорваться? Там техника. Немцы народ аккуратный, зря не будут бомбы кидать. Они знают, куда надо Верно, Степан?
Верно! согласился Мишка.
Вой сирены кончился. Наступила тишина. Шофер встал и потянулся.
Спать пора. Завтра чуть свет подниматься, сказал он, направляясь в соседнюю комнату. Ну, Степан, давай ложиться, а утром я тебя подброшу по пути. Постели ему, Катя.
Но Мишка не собирался оставаться на ночь в этой берлоге. Он встал из-за стола, чинно поблагодарил хозяйку и пошел к выходной двери.
Скажите, где у вас это уборная, спросил он.
А как выйдешь в прихожую, сразу налево дверь будет Ты возьми лампу.
Мишка покосился на керосиновую лампу, в которой еле мерцал привернутый фитиль, и спросил:
А там разве нет электричества?
Нету. Вывернули лампочку, а то через щели свет видно.
Захватив лампу, Мишка вышел в прихожую. Дверь на улицу он сразу увидел. Он, крадучись, сделал несколько шагов к ней, поставил лампу на пол, снял крюк и распахнул дверь. Холодный воздух охватил его, и Мишка невольно вздрогнул. «Может быть, остаться до утра?» подумал он, но тут же отбросил эту мысль. «А вдруг придет однорукий? Нет. Времени терять нельзя». Он вышел на улицу. Глаза, как это бывает при переходе от света к темноте, ничего не видели. Вытянув руку вперед, мальчик нащупал забор и пошел вдоль него. «Надо хотя бы чем-нибудь отметить дом», подумал он. В конце забора он сорвал пучок мокрой травы и торопливо запихнул ее между рейками. Захрустел песок, затем Мишка споткнулся о дощатый тротуар и наконец почувствовал под ногами булыжники мостовой. Где-то вправо от него блеснул фонарик. Мишка быстро зашагал на огонек. Глаза постепенно привыкали к темноте, он уже различал вокруг себя силуэты домов и деревьев. Вдруг перед ним выросла темная фигура и загородила ему дорогу. Яркий луч фонарика снова ослепил глаза. От неожиданности Мишка шарахнулся в сторону.
Кто такой? Стой! Пропуск есть?
А ты кто такой, чтобы пропуска спрашивать? ответил мальчик, разобрав по голосу, что перед ним какой-то старик.
Я ответственный дежурный. Предъяви пропуск.
А чего ты мне в глаза светишь? Отверни фонарь, рассердился Мишка. Какая это улица?
Белосельская, неуверенно сказал старик, сбитый с толку повелительным тоном мальчика.
А номер дома?
Который?
Да вот этот, Мишка ткнул рукой в сторону.
Этот? Пятьдесят шесть.
Понятно. А теперь веди меня скорей куда надо.
Куда?
К начальнику. В милицию или в штаб Где у вас штаб обороны?
Н-не знаю замялся старик. Он теперь, видимо, и сам был не рад, что остановил мальчишку.
Веди скорей! Пропуска у меня нет.
Ладно уж, иди. Тебе спать пора, добродушно сказал старик.
Какой же ты дежурный? возмутился Мишка. Задержал, а теперь на попятный. А может, я фашист, с парашютом спустился?
Не болтай языком-то. Иди, пока не попало.
Старик отошел от него.
Слышишь, дед? крикнул Мишка. Где у вас милиция?
Отцепись. Ничего я не знаю. Иди своей дорогой. Старик сел на лавочку перед домом.
Мишка остановился в раздумье. В его распоряжении было мало времени. Дорога` каждая минута, а если он будет сам искать милицию или штаб в незнакомой местности, то шофер, пожалуй, успеет скрыться. Выход был один: рассердить старика, чтобы тот отвел его в милицию.
Эх ты, дежурный! На лавочку уселся и уже захрапел! А тоже мне «Стой! Пропуск есть?», передразнил он старика.
Не хулигань, парень. Иди, пока цел, с угрозой проворчал старик.
Очень я тебя испугался. Ах! Ах!.. Держите меня, я в обморок падаю от страха
Он добился своего. Выведенный из себя, старик подошел и схватил Мишку за шиворот.
Не хочешь по-хорошему на себя пеняй. Идем!
Они прошли несколько домов и остановились.
Маша! крикнул старик в темноту. Ему отозвался молодой женский голос. Маша, отведи-ка этого фрукта в милицию и скажи, что он без пропуска ходит. И скажи еще, что хулиганит. Скажи, что меня всячески поносил при исполнении служебных обязанностей. Поняла?
Он убежит от меня, дедушка.
Не посмеет.
Никуда я не побегу. Ведите скорей, сказал Мишка нетерпеливо.
Девушка внимательно посмотрела на задержанного. Она была одного роста с Мишкой и явно боялась этого отчаянного парня, который сам напрашивается в милицию.
Куда идти? спросил Мишка и, не дожидаясь ответа, быстро зашагал по дороге, изредка оглядываясь назад.
Конвойная не отставала, однако шла на почтительном расстоянии.
Теперь направо надо свернуть, сказала она у переулка.
Сюда, что ли? Да ты иди вперед. Улицы у вас как в деревне, проворчал Мишка, поджидая своего конвоира.
Так они и дошли в полной темноте до отделения милиции. Конвоир впереди, а задержанный сзади.
16. В комнате следователя
На подступах к Ленинграду шли напряженные, кровопролитные бои. Атаки следовали одна за другой. Танки прорывались на окраины, и каждый раз, по расчетам немецких штабов, Ленинград должен был пасть. Уже назначен был день и час парада «непобедимой» германской армии на исторической площади города у Зимнего дворца Но защитники Ленинграда решили иначе, и парад пришлось отложить.
В эти дни в Ленинграде об отдыхе думать было некогда.
Майор государственной безопасности, вернувшись с улицы Воскова, наскоро выпил стакан крепкого кофе, чтобы прогнать туман, стоявший перед глазами от переутомления, и вызвал Воронова на допрос.
Бессонные ночи давали себя знать. Как только он садился на стул, мысли начинали расплываться, таять и во всем теле появлялась слабость. Майор встряхивал головой, усилием воли «приводил себя в порядок», закуривал папиросу и снова углублялся в бумаги. Нельзя было дать опомниться диверсантам. Искать Искать Разматывать клубок как можно скорее.
Наглое, вызывающее презрение, с которым Воронов держался у себя дома, после того как были найдены его сокровища, теперь сменилось трусливой предупредительностью. На предложение майора сесть он поспешно опустился на кончик стула и замер в ожидании. Вся его фигура выражала смирение, покорность и преданную готовность.
«Эти люди в такие минуты начинают говорить с приставкой с», подумал майор.
Ваша фамилия? задал он обычный вопрос.
Чего-с? переспросил арестованный.