Так, по вашему мнению, это не пулевое отверстие, сэр? тихим голосом отозвался дядя и коснулся своей шляпы: происходя из семьи, принадлежащей к военному сословию, дядя неизменно проявлял крайнюю почтительность при встрече с любым армейским ветераном.
Старый солдат приветствовал его в ответ, а затем промолвил:
Осмелюсь сказать, сэр: ясное дело, нет.
Тогда что же это по-вашему, уважаемый? в качестве профессионала и человека авторитетного задал вопрос могильщик.
Трепан, небрежно бросил в ответ старый чудак таким тоном, словно отдавал команду «смирно!» совсем зеленому новобранцу, не поворачивая головы, а лишь на миг скосив в его сторону свой серый глаз.
А не знаете ли вы, кому принадлежал этот череп, сэр? спросил священнослужитель.
Отчего же не знать знаю, отозвался ветеран все с той же странной улыбкой, а затем вызывающе обратился к могильщику: Вы здесь, приятель, главный по могилам. Как на ваш взгляд, долго ли этот череп гнил там, внизу?
Порядочно, приятель, но не дольше, чем вы ходите здесь, наверху.
Тут вы правы, спорить не буду, мне ведь довелось провожать его в последний путь. При этих словах старый воин взял череп из рук могильщика. И скажу еще вот что: кое-кто на тех похоронах не уронил и слезинки, ха-ха-ха!
Так вы местный уроженец? спросил мой дядя, который почувствовал, что пора перевести разговор на другую тему.
Вот именно, сэр. Взгляните-ка на этот сломанный зуб О нем я и забыл А стоило увидеть, так припомнил и зуб, и улыбку ясно, как сейчас, чем угодно клянусь И острый краешек вот он, тут как тут чтоб его черти взяли! И упомянутый зуб, один из всего лишь трех уцелевших, оказался в руке старика, который с остервенением швырнул его в могилу.
И вы вы служили в армии, если не ошибаюсь? осведомился священнослужитель, чтобы прервать эту тягостную сцену.
В точности так в Королевской ирландской артиллерии, браво отрекомендовался его багроволицый собеседник.
В каком звании?
Барабанщика.
О, барабанщика С тех пор, надо полагать, много воды утекло? спросил мой дядюшка, задумчиво глядя на ветерана.
Без малого уж полсотни лет. Да, башка у него была крепкая, но сами видите железяка покрепче оказалась, ха-ха-ха! Ухмыляясь и кивая, старик замахнулся на череп своей тростью.
Полегче, полегче, друг мой, забеспокоился дядюшка, придерживая руку собеседника, указующий жест которого походил скорее на удар.
В то время, сэр, шефом полка числился лорд Блэкуотер, но он, почитай, безвылазно сидел во Франции. В его отсутствие полком командовал генерал Чэттесуорт, после него шел полковник Страффорд, а тому уже подчинялся майор ОНейл. Капитанов было четверо: Клафф, Деврё, Бартон и Бург; старшие лейтенанты: Паддок, Делани, Сэквилл и Армстронг; младшие: Солт, Барбер, Лиллиман и Прингл; лейтенанты-фейерверкеры: ОФлаэрти
Прошу прощения, прервал его дядюшка, вы сказали фейерверкеры?
Да, сэр.
Но ради бога, кто это лейтенант-фейерверкер?
Ну как же, сэр, фейерверкер! Он следит за тем, чтобы солдаты содержали орудия в исправности, заряжали как положено и метили точно в цель. Но не в этом дело. Взгляните лучше на череп, сэр. Чудная это была история, второй такой вам и слышать не доводилось, и шуму она наделала изрядно. Дамы перетрусили до полусмерти, мужчины чесали затылки, ха-ха-ха! Мне-то она известна, сэр, рассказать жуть, да и только
Прошу прошу меня простить, сэр, но да, кажется, похоронная процессия уже подходит, придется мне с вами пока распрощаться.
Дядя поспешил в церковь, надел на себя облачение, и погребальный обряд пошел своим чередом.
После похорон дядя предпочел самолично проследить за тем, чтобы потревоженные останки с должным тщанием были водворены на прежнее место. Затем он освободился от облачения и вернулся на кладбище разыскивать старого солдата, как я догадался.
Он ушел еще раньше, во время похорон, сказал я дяде.
А, тот отставной солдат, отозвался дядюшка, продолжая осматриваться.
Вместе мы прошлись по городу, через мост, но ничего похожего на треуголку и красный однобортный сюртук нам на глаза не попалось. Разочарованные, мы вернулись домой к чаю.
Я тут же побежал в заднюю комнату, чтобы оттуда взглянуть в окошко на кладбище, где, быть может, в закатных лучах прогуливался среди могил, вскинув на плечо тросточку и ухмыляясь, старый солдат. Но за окном не было ни души. Я вернулся к своему дядюшке, который успел уже заварить чай и с легким стуком захлопнул крышку серебряного чайничка. Дядя улыбнулся мне с отсутствующим видом и потянулся за книгой, затем уселся поудобней, нога на ногу, и, поглаживая свободной рукой свою худосочную голень, принялся читать, а восхитительный настой тем временем набирал силу.
Мне же более всего на свете хотелось в те минуты дослушать повествование о леденящих кровь событиях, коих материальное свидетельство загадочный череп я наблюдал всего лишь час назад, но, увы, на это не оставалось почти никакой надежды. Вконец расстроенный, я выглянул в окно и что же? как раз под главным деревенским деревом неспешно вышагивал, направляясь в сторону «Дома Лосося», тот самый отставной солдат: треуголка, медного цвета нос, просторный красный сюртук с несообразно громадными петлями, гамаши, тросточка всё на месте.
Да это же он! Дядя Чарльз, это он, смотрите! вскричал я.
Кто, тот самый солдат? отозвался дядюшка, в спешке зацепился ногой за ковер и едва не разбил окно. И в самом деле, ну-ка, мой мальчик, сбегай за ним и попроси его подняться сюда.
Не успел дядюшка это промолвить, как я уже кубарем катился вниз, но дядя, высунувшись в окно, сам окликнул старого солдата и пригласил его войти. Почтенный воин, выставив вперед левое плечо и по-военному отдав честь, поблагодарил священнослужителя. Я не раз замечал, что суровые, повидавшие мир ветераны не склонны отвечать отказом, когда речь идет об угощении. Если последнее их разочарует ну что ж, зато оно им ничего не стоило, если же оправдает ожидания тем лучше.
И вот ветеран взошел по лестнице и по-военному невозмутимо вступил за порог. В ответ на приглашение выпить чаю он ответил, что предпочитает пунш. Вскоре необходимые ингредиенты оказались на столике у камина, отчего у всех в этот ветреный и холодный вечер потеплело на душе. Гость расположился рядом и принялся со смаком готовить божественный напиток, мы же прихлебывали чай в предвкушении рассказа. Вскоре полилась своеобразная речь нашего повествователя, которую, надо сказать, я выслушал с начала и до конца с неослабным интересом.
Как это иногда бывает, со временем неожиданно пролился свет на ряд упомянутых в этом рассказе обстоятельств: мне попали в руки дневник (на редкость подробный) и объемистое собрание писем сестры генерала Чэттесуорта, Ребекки, с ее семейством я имел честь состоять в родстве. Не один год после этого случалось мне с неизменным удовольствием заглядывать зимними ночами в дневник (для человека, по-кошачьи привязанного к любимым местам, он представлял собой истинное сокровище) и в бесчисленные связки писем. На конвертах, рассортированных и сложенных в идеальном порядке, красными чернилами были приведены выдержки, которые Ребекка делала собственноручно, твердым и тонким почерком; имелись копии ответов с кем только не состояла в переписке усердная и неутомимая леди!
Мне хотелось бы думать, что нижеследующее повествование впитало в себя дух этих старых документов, а главное, побудит читателя хотя бы в малой степени разделить мой особый, окрашенный грустью интерес к милому старому Чейплизоду. В тот памятный вечер ничто так не разожгло мое ребячье воображение, как сознание того, что события, о которых я услышал, имеют самое непосредственное отношение к дому, где мы дядюшка, его лоботряс-племянник (то есть я сам) и чудной старый солдат собрались за беседой. Впрочем, мое дело не высказывать пожелания, а просить вас выслушать мой рассказ внимательно; какую бы оценку он у вас ни заслужил я приму ее с покорностью.