Татьяна Буглак
Три Л. Том 2. Люди
Всем, кого лишили звёзд болезни, общество и рабство.
Памяти Максима Морозова, с которым когда-то мы пускали самолётики.
Памяти папы.
________________________________________
Посвящаю книгу врачам, работавшим в больнице на Хуторской в Курске в начале 1980-х годов, сотрудникам детского санатория в г. Павловск Воронежской области, работавшим там в 1980-х гг., и сотрудникам детской библиотеки 2 «Журавушка» в г. Нижневартовске, работавшим в конце 1980-х 2000-х годах.
Благодарю К. М. за горячие споры о литературе и грамматике, свою сестрёнку Екатерину Перфилову, а также художницу Алину Мальцеву за то, что она стала моими глазами и руками, спасибо вам Алина за портреты!
Отдельная благодарность лучшему другу Александру Герасименку за постоянную поддержку и за дискуссию о целях создания искусственного интеллекта и причинах рабства. Твоей поддержки не было бы ничего
________________________________________
Здесь кроется опасность для человечества, и очень грозная опасность. Вы только вдумайтесь, Уотсон: стяжатели и сластолюбцы, охочие до земных благ, все они захотят продлить свой никчемный век. И только человек одухотворенный не сойдет с пути истинного. Это будет противоестественный отбор! И какой же зловонной клоакой станет тогда наш бедный мир!
Артур Конан Дойл. Человек крадущийся
Избавь нас от того, кто властвует над нами в униженье.
Виктор Хара. Молитва землепашцу
ЧАСТЬ 3
Европа
Отъезд в Москву Лена запомнила отрывками. Сумбурные сборы, прощание с бабушкой, врачом, Ришей и Курьянычем, расстроенные лица мальчишек, не хотевших расставаться ни с друзьями, ни со щенками, серое небо, словно придавившее лопасти большого вертолёта, холодный ветер, поднимавший рябь на ещё вчера золотистой от солнца воде озера.
Уже у люка вертолёта Арсений Денисович протянул Лене свёрнутый планшет:
Здесь программы тренировок для вас и ребят. Вы знаете их и свои способности лучше меня и сможете вести занятия сами. Тренируйтесь при малейшей возможности, так, как занимались в центре. Только прошу, не забывайте и о себе, не пропускайте тренировки, но и не перестарайтесь. Помните: вы хотите быть врачом, а врач в первую очередь отвечает за своё здоровье, иначе
Не сможет помочь другим, закончила Лена, уже наизусть выучившая эту фразу. Я помню. И буду присылать отчёты, обязательно! Спасибо вам!
Ну всё, садитесь! Родионыч выглянул из вертолёта.
Лена обняла троих друзей и бабушку, и Курьяныч осторожно передал её стоящим в люке Мишке с Лёшкой.
Удачи вам! Курьяныч поднял руку, стараясь перекричать шум вертолёта. Лёшка, вы там держитесь! Это ваш бой!
Встревоженные и расстроенные мальчишки в этот раз совсем не интересовались видами в иллюминаторах и о чём-то шептались, мужчины тоже выглядели несколько хмурыми, а тётя Аня неосознанно гладила прозрачную сумку с игрушками: весёлых зайца, кота и медведя все теперь считали талисманами и не смогли упаковать в багаж, взяв с собой в салон.
В Москве всех быстро пересадили из большого вертолёта в маленький, и вскоре они уже были в главном здании конторы, обживая небольшие двухместные гостиничные номера, в один из которых поставили дополнительную кровать, потому что мальчишки так и не хотели разлучаться.
Следующие дни слились в один. Выбор и подгонка одежды, в основном невероятно старомодных, но необходимых по протоколу брючных костюмов покроя чуть ли не столетней давности, уроки делового этикета, обучение работе с электронными переводчиками примитивными, правильно переводившими лишь простые фразы, но необходимыми в повседневном общении. За всеми этими важными, но всё-таки второстепенными делами едва не забылось главное зачем все они едут в Швейцарию. Только усиленная охрана и запрет подходить к постоянно закрытым шторами окнам напоминали о ближайшем будущем.
Контора не всесильная организация, даже не полиция. Это просто сеть небольших научно-аналитических филиалов, вся её власть лишь в том полузабытом праве на самостоятельные действия. И только то, что все в ту ночь штурма сработали синхронно, не дав руководству центра понять, что происходит, да сразу же опубликованные документы из тайных лабораторий позволили привлечь внимание к незаконным экспериментам. А потом началась работа совсем других организаций. Скандал был настолько серьёзный и затронул столько стран, что им заинтересовался Союз Государств Мира, основанный сразу после Второй Мировой войны и заменивший собой бесполезную Лигу Наций. Именно СГМ и Международный суд и вели разбирательство, в котором конторе отводилась роль в лучшем случае свидетеля, а в худшем, возможно, и обвиняемого в необоснованном применении права на самостоятельные действия. Сотрудники конторы, Лёшка, Лена и мальчишки были даже не пешками, а, скорее, песчинками, на короткое время застопорившими маховик политических и экономических игр с наукой и общественным мнением. И вопрос теперь был в том, смогут ли эти песчинки сломать механизм, или их сметут как незначительную помеху на пути сильных мира сего.
Только в самолёте Лена очнулась от гонки последних дней и смогла немного отдохнуть и прийти в себя. В уютном салоне было тепло и тихо шум двигателей гасили звукопоглощающие переборки. Мягкие удобные кресла, по два, а не по три в ряд, как обычно, стояли довольно свободно, позволяя вытянуть ноги, а то и откинуть спинку, превратив кресло почти в кровать. Мальчишки сидели у иллюминаторов, глядя на мелькающие внизу огни московских пригородов и сияющую вдали громаду Новой Москвы, напоминающую то ли горный кряж, то ли несколько вавилонских башен сразу. Лёшка, уступил Лене место у окна, но тоже старался сесть так, чтобы видеть всё. Вскоре иллюминаторы затянула серая муть, а потом самолёт поднялся над облачным слоем, и мир разделился на чёрное ночное небо вверху и бескрайнюю серость внизу. Смотреть в окно стало скучно, и Лёшка, чуть откинув спинку своего кресла и странно извернувшись, чтобы и сидеть, и в то же время упираться лбом в спинку Лениного кресла, уснул. Лена улыбнулась: парень, как когда-то и говорил ей отец, на самом деле напоминал лобастого щенка и до сих пор бывал непосредственным открытым мальчишкой, но только среди своих друзей и семьи. Лена прикрыла глаза, чувствуя, как пальцы Лёшки сжимают её ладонь, и задумалась о произошедшим с ней.
>*<
Лене никогда не нравились слишком красивые парни. Нет, она любовалась ими, признавала их красоту, но это было сродни разглядыванию античной статуи исключительно эстетическое удовольствие. Не нравились девушке и высокие: ей, при её чуть больше метра шестидесяти, было неприятно, когда кто-то слишком нависал над ней, да и запрокидывать голову, чтобы посмотреть в лицо собеседнику, очень неудобно. И ещё ей не нравились светловолосые. Поэтому, когда Лене показали, какой манекен она должна сделать, девушка восприняла это как интересную задачу, только досадовала, что обрубовка слишком высокая работать неудобно, приходится скамейку подставлять.
После разговора с Львом Борисовичем отношение Лены к «манекену» изменилось, но не сильно. Ей было больно за того, кого создают идеальным рабом, давило чувство беспомощности, но не более того. Девушка была уверена, что эксперимент совершенно законен, а значит, изменить ничего нельзя, нужно выполнить заказ и постараться забыть обо всём. И только любовь к сказкам и полудетская вера в то, что её слова будут услышаны «манекеном», немного успокаивали Лену. О том, чтобы увидеть своё творение живым, вернее, как она тогда считала, действующим роботом, она и думать не хотела.