Клиффхэнгер - Астровская Настасья

Настасья Астровская

Клиффхэнгер

Сверкнула белая молния.

Дождь очередями мелких капель расстреливал оконное стекло.

Вагон мерно гудел человеческим разговором.

Басин, грустно улыбаясь, глядел на торжественно раскрытый перед ним белый разворот тетради и чем дольше он глядел, тем более желчной делалась его улыбка.

«Здесь будет город заложен!»  язвительно сказал он себе и возненавидел себя пуще прежнего.

«Я напишу, я напишу!  мысленно передразнил сам себя Басин.  Да уж. Написал. Писатель!..»

Писатель едет к морю по самым понятным причинам, вот что. Он либо влюблен, либо ищет вдохновения, либо в ссылке, либо умирает от чахотки, что абсолютно ясно и логично.

Зачем же едет Лев Басин?

Ах, сколько в мире вопросов!

Что делать? Куда идешь? Где ты спала прошлой ночью? Кто подставил кролика Роджера? Ну почему? Зачем неудачник Басин едет к морю?

«Не с того начинаешь,  сурово оборвал себя Басин, отправляясь с кружкой за кипятком.  Кто так завязывает истории ? Так даже петлю не завязывают, а, разве что, завязывают с карьерой писателя Вот кто твой главный герой? О чем вообще эта история, можешь сказать одним предложением? Автор, бллин»

Don't question my authority or put me in a box

'Cause I'm not

Ладно. Ладно.

Это история о Лёве Басине, который мечтал написать сценарий_всей_своей_жизни, но столкнулся с тем, что жизнь сама написала сценарий, который, может быть, устроил бы даже киноакадемиков но совсем не устраивал несостоявшегося автора.

Ну, право, а как тут быть довольным? По логике Басина, сценарий должен содержать разного рода отсылки, и если сам Лёва умело отсылал к Достоевскому, то жизнь упорно отсылала его туда, куда ай, да Пушкин! отсылал Федора Толстого.

Еще, конечно, нужны были сильные и интересные персонажи. В идеале они должны были что-то переосмыслить к финалу и начать жить хорошо, правильно, по совести. Ну, или как получится. Но все характеры были черт пойми что, да и куда им развиваться в этих бесчисленных жизненных измерениях? Мотивация у всех была сомнительная, а логика, кажется, вообще забывала приходить на общие собрания.

Ну, что ж. Лев стал писателем рано, еще не совсем осознанно. В пять лет он написал свою первую книгу. В ней было четыре страницы.

Три неожиданных сюжетных поворота, все буквы Е в обратную сторону и картинки. Одна другой лучше.

Мама читала сей опус вслух с выражением всем друзьям и соседям. И даже смеялась всего по шесть раз за страницу.

Слушатели вытирали платочком глаза, хлопали себя по коленкам и бились головами о стол.

А потом говорили:

 Будет писателем! Точно!

 Не сглазьте!  смеялась мама.

«Не сглазили,  недовольно констатировал Лева спустя пятнадцать лет.  Накаркали, блин»

Когда пришло время выбирать профессию, Басин вдруг понял, что кроме привычки постоянно писать какие-то вещи разной степени паршивости, не приобрел никаких ценных навыков.

Впрочем, навыки, конечно, можно было получить и потом. А вот то, что у Левы отсутствовал какой-либо план, точно было проблемой.

Он сам себе удивлялся: сюрпризы ему нравились только на день рождения, а в остальные дни нужно было точно знать, что его ожидает. Но он почему-то шел, куда глаза глядят, будто дорога сама знает, куда ему нужно.

Да и потом, случилась же с Басиным еще Янка Медведева из «В»-класса. Они уже два раза расставались, и дело шло к третьей серии отношений. Во всяком случае, когда были на дне рождения у Гуся, Лева полез к Янке целоваться, а она была очень не против.

Проскальзывали какие-то расплывчатые мечты о свободной и радостной взрослой жизни.

А еще пьеса. Нужно же было попробовать себя в драматургии.

Да и вообще Написать все контрольные. Сдать экзамены. Морально подготовиться.

Или ну его? Идти сразу работать. Или на заочку куда угодно.

Слишком много всего

Однажды Басин решил посоветоваться с другом Пашкой, который уже прошел этот поворот и учился на втором курсе юридического.

Тот внимательно выслушал Левины невнятные терзания и сказал вдруг:

 А что тебе подсказывает внутренний голос?

Лева озадачился.

 Который из?

У него было три внутренних голоса.

Один звался Злобный, и он вечно все портил. Он говорил гадости, все запрещал и так часто пользовался сарказмом, что перестал уже воспринимать нормальную речь.

Когда Леве было пять, он шептал:

 А теперь возьми эту штуковину и выкинь в окно. А что, ты же дурачок все равно! Мама сама сказала

Когда случилось пятнадцать, он говорил:

 Ты правда думаешь, что ты чем-то отличаешься от остальных? Что ты особенный? Да ты тот самый придурок, который сидит в углу, и никто с тобой не хочет общаться. Все так говорят.

В двадцать пять он бесновался:

 У тебя нет ничего! И не будет! У тебя нет никаких талантов, все, что происходит с тобой хорошего чистая случайность!

Еще он говорил «свинья», когда капнешь на штаны вареньем, «тупица», когда забыл, куда бросил ключи и «заткнись, не ной!», когда хотел.

С таким соседом в голове тяжеловато было справляться. Лева давно бы потерял все свои серотониновые боеприпасы в этой войне, но к счастью у него был еще Дружище.

Это был хороший парень, у которого не было ни дурных помыслов, ни тяги к осуждению только искреннее восхищение, любовь и вдохновение.

И еще немножко проблемы с причинно-следственными связями.

Он обычно говорил:

 Дело сделано! Ты заслужил награду!

Или:

 Замечательно! Поразительно! Невиданно!

Но чаще всего от него можно было услышать:

 Можно еще десять минут поспать. Десять минут точно ничего не изменят, все нормально

Он иногда хандрил или капризничал, перебивая какой-то важный мысленный поток вроде «рис, сахар, шампунь, курица, растительное масло».

В общем, с ним тоже приходилось нелегко.

Был еще третий голос. У него имени не было. Скорее всего, его звали Лев.

Он успокаивал Злобного и Дружищу, разводил их по углам, мирил, создавал из их тезисов и антитезисов синтезы и всем этим жил.

Просто не было, иногда хотелось забыть про все дела, уехать куда-нибудь в дикое место, забраться на скалу и, выдохнув с облегчением, слушать тихий звон воздуха и умиротворение

Но, конечно, через десять секунд молчания Дружище скажет:

 Красота-то какая! Интересно, а если вниз камешек бросить?

 А если тебя бросить?  ехидно отзовется Злобный.

Он, кстати, потом примерно так и сказал.

Лева шел к Пашке, который собирался сказать ему что-то важное, и с каждым шагом все больше унывал.

Ну, что Рогожкин может сказать? Ничего нового. Денег нет, кина не будет, можно даже бумагу не переводить.

 Может, вообще к черту это все бросить?  отчаянно предложил себе Лева.

 А может, тебя куда-нибудь бросить?  сварливо ответил Злобный.

 Ну вот, блин, опять,  заныл Дружище.  Чего ты злой такой? Ну, не получается у нас, где нам такого спонсора взять? Может, подскажешь, где живет, как зовут?

 Спонсор будет!  просиял Паша, распахнув Леве дверь.

Басин молча смотрел на него несколько секунд.

 И как его зовут?

 Макгаффин,  ответил Паша.  Джон.

 Как?  брови Басина совершили какой-то этюд.

 Джон,  повторил Рогожкин.

 А,  усмехнулся Лева.  Понятно. Как Константина. Так и запишем

Лева и раньше знал, что его жизнь весьма абсурдное мероприятие, поэтому главное не задумываться, а просто делать.

Потому что до этого все ограничивалось какими-то невнятными диалогами.

 Паш, поверь мне, я напишу такое, что тебе и не снилось,  заявлял Басин.

 И слава богу, а то мне иногда русалки с щупальцами снятся,  отзывался Рогожкин.

И очень хорошо они друг друга понимали, как понимали и то, что великие фильмы, вроде тех, что собирается создать Лев, в прокате много не собирают.

Нужен был кто-то, кто захочет финансировать искусство.

Когда появился Джон Макгаффин, Басин должен был сразу обо всем догадаться. Но не догадался. Видимо, не хотел.