Нет, методы их слишком претили Достоевскому, не верившему в подобные возможности переустройства общества, думавшему, что слезинка ребенка
А мир может меняться только через кровь, как ни ужасно это: назовите хоть одно человеческое значительное свершение, обошедшееся без оной
Мир, меняющийся через кровь, не устраивает классика, заваривающего крутую провинциальную драму.
Пока провинциальную: она выплеснется в глобальный масштаб, исказив всю действительность, меняя ее, поднимая одних, низвергая других, ломая души, и
Все смешивается в алхимическом огромном сосуде классика, где впервые появляются очевидно плохие, почти без оттенков: Верховенский и прочие
7
Зеркало должно быть огромно, чтобы отразить душу народа; оно будет неровно и выпукло тою болью, что живет в ней, и сиять, как сияет свет затаенной надежды.
Суммарный свод книг Достоевского, отшлифованный временем, превращается именно в такое сверкающее зеркало.
Ибо кристалл души Раскольникова чист, как у ребенка; ибо фантом его зловещей фантазии, выданной за интеллектуальное построение, точно проносится мимо, хотя убийство было, этого невозможно отрицать, но накал муки проедающая сущность героя совесть так высок, а страдания в заключении столь серьезны, что и содеянное растворяется в них.
Ибо нового Христа не ждет реальность, о чем знает прекрасно русифицированный великий инквизитор, но Мышкин, возвращающийся из Швейцарии, все же хочет проверить возможность родной земли принять новое проявление пророка.
Ибо Карамазовы точно не амбивалентность даже, а «расчетверенность» души русской, где Алёша световой полюс, Иван интеллектуальный вектор, причудливо изгибающийся, раз не выдерживает умственного напряжения, Митя ярость страсти и лютый порыв щедрого сердца, а Фёдор тьма земного пути; сложный суммарный портрет русского бытия ложится отражением в пласт гигантского зеркала, нечто проясняя, еще больше запутывая многое
Ибо бесы всегда, или часто, рядятся в одежды всеобщего благополучия, ни в грош не ставя чужую кровь, не желая проливать свою.
Но даже и Макар Девушкин жалкий, крошечный, смешной человечек есть писк униженного русского естества, тщетный звук мечты о корочке счастья.
Ибо Сонечка Мармеладова найдет ядовитую сласть в попрании собственного «я» ради жизни близких; а сотворить чудо ради них может каждый.
И все загнутые сложно, с заплесневелыми стенами лабиринты, письмена правды проступают на коих сквозь мутные потеки времени, выводят к свету в этом суть.
Речь на могиле Илюшеньки прожигает сгустками душевных, высших лучей смертный, свинцовый морок яви.
Мышкин оставляет след в живущих и светится он, призывая к правде.
Даже Фердыщенко, предложивший салонную пустую игру, подразумевал звенящие струны совести.
Как несовременно все!
Как противоречит технологической, прагматизмом скрученной, целесообразностью напитанной яви!
И как мощно, верно работает зеркало, отражая прошлое, созидая грядущее.
8
Двойник, Петербург, темные лестницы, богатые квартиры, где гудят праздники, требующие великолепного масла великого художника; Белинский, оставшийся недовольным повестью
Естественно ее абсурдные изломы, равно как и снежные ночи, где один персонаж встречает другого себя самого, были далеки от того разлива реализма, который критик ожидал от молодого тогда писателя.
Титулярный советник!
Сколько их проявилось на русских страницах!
Мелкие и смешные, неудачливые и затерянные в толпе, чудаковатые и несчастные, они представляли собой пестрые калейдоскопы тогдашних людей; и Яков Петрович не являлся исключением.
Вот он бестолково топчется целый день по делам, сидит у доктора, то отказывается принимать лечение, то соглашается на лекарства, потом бессмысленно перемещается по городу этому умышленному городу с его архитектурными ущельями
Впрочем, почему бессмысленно? Смысл в том, чтобы встретить себя самого Якова Петровича Голядкина, свою худшую часть, которая постепенно возобладает.
Однако и хорошая-то не очень хороша: тут даже не маленький человек, а козявка какая-то
Очень реальная козявка, не отступающая от реалистических правил изображения действительности.
Все серо-черное, мчащееся куда-то; вяло бормочущий двойник, постепенно забирающий жизнь основного персонажа
В каждом из нас живет такой и тут уж ничего не попишешь.
Однако зафиксированного словесно не отменишь, и бегут Яковы Петровичи Голядкины, соревнуясь, бегут, опережая друг друга, не зная, кто победит.
9
Щекаст, но едва ли розовощек он выходит на сцену, хотя стоит сбоку, теребя края малинового занавеса
Он совсем не оптимистичен и заранее просит денег в долг ему не давать; да и фамилия его Фердыщенко топорщится нелепо.
Он введен как функция, хотя и выглядит как человек: его миссия разбередить в вас худое, заставить его показаться, проявиться на свету, дабы стыд прожег кислотой сознание
Что такое покаяние?
О! это вовсе не разбивание лба об церковный пол с последующим повторением всех жизненных гадостей, на какие только вы способны.
Покаяние это осмысление плохого, с тем чтобы не повторялось оно, отпустило из плена.
И вот тут необходим метафизический Фердыщенко, который обязательно выйдет на сцену, ежели у вас совсем не атрофирована совесть.
Да, разумеется, можно вспомнить многочисленные истории маугли не того романтизированного Киплингом мальчика, но подлинных сотню или две, росших среди зверей и не имевших представления о совести; но ведь заложена она в нас, впечатана во внутренний состав, только толчки нужны, чтобы проснулась
Если становится меньше и меньше таких воспитательных толчков, люди деформируются, расчеловечиваясь.
Что и наблюдаем сегодня.
Так что не хватает Фердыщенко, и помощнее чтобы был, настойчивей требовал исцеляющих воспоминаний
10
Страшно быть смешным, саднящее постоянное нечто разъедает душу, и сам себя таким считаешь: смешным, нелепым
Сколько таковых вписано в жизнь: ратоборствовать с реальностью сил не дали, и доказывать ей, что ты не такой, не получится
Узел закрутится туго, как на любой странице Достоевского: смертельно затосковавший смешной человек, окончательно решивший убить себя, отогнал криком девочку, подбежавшую к нему на улице с бедою своею, аж текшей из глаз; и, придя домой к себе, в пятый этаж, сильно заела совесть смешного
Мол, тут уже не смешной выходит, а подлый.
Подлый-подлый, весь коричневый внутри, бурый, а бурый цвет греха.
Выстрел отдалился, настал сон, появилась совсем другая жизнь.
Вот и сознание после смерти, оказывается, живет: несется себе средь пространств, пока не начинает гореть солнце и не открывается солнечный мир: почти как наш, только лишенный всего земного негатива; о! сколько его ныне в геометрической прогрессии вырос, вот бы поразился смешной-то
И вот затесавшийся в другую жизнь без права на это смешной человек сеет среди идеального свое негожее, и сеет как-то сам не желая того: просто ведь не таков, как они, не знающие зла
А просыпается с изменившимся лицом и с четким осознанием, что лучше сеять любовь среди несовершенного мира, чем наоборот
Суть тут в изменившемся лице, в осознании, которое делает лицо таковым; а еще, верно, в том, что надо побыть подлинно смешным для других, чтобы дорасти до откровения любви.
11
Аркадий Макарович Долгорукий о себе, о событиях, вовлекших его метафизическим через земные данности водоворотом, о своей заветной идее
Она бесхитростна, с одной стороны: стать Ротшильдом; она громоздка и избыточна: утвердиться среди людей, считающих его подростком.