Я поднимаю голову. Управитель смотрит на меня в упор. Заметив мой взгляд, он опускает глаза, затем протягивает мне калам для письма.
– Вам нужно поставить свою подпись… господин.
Я потираю лоб. Восемьсот тысяч сестерциев!
– Здесь? – Я нахожу и подписываю. Перо скрипит по пергаменту. Я вздыхаю и отдаю калам и пергамент обратно. – О, брат, как дорого ты мне обходишься!
– Господин? – Управитель явно шокирован. Я криво усмехаюсь – юмор, что мне еще остается?
– Шутка, Фомион. Шутка… Что еще скажешь?
Пауза. Управитель думает.
– Все готово, можем начинать, – роковые слова произнесены. Наконец-то. Управитель дома с явным облегчением кланяется – он это сделал. Ждет моих указаний.
– Вино и угощение? – говорю я, чтобы что-то сказать.
Фалернское – лучшее вино в этой богами благословенной дыре под названием Рим. Брат был почти равнодушен к винам, но фалернское даже он сможет оценить…
– Принесено и приготовлено. И учтено, – добавляет управитель торопливо. Я киваю. Теперь я становлюсь главой семьи Деметриев Целестов, хочется мне этого или нет. Поэтому все денежные дела – отныне моя забота. – Да, господин, вы просили доложить, когда придет мим.
– Отлично! Пусть войдет.
В атриум приводят худощавого человека с совершенно невыразительным лицом. За ним идет помощник с темным париком на палке. Мим кланяется.
– Можно начинать, сенатор? – спрашивает он.
– Начинайте, – говорю я.
Архимим – главный над мимами – кивает. У него очень гладкая кожа и седина в коротко остриженных – под парик – волосах. Он приглаживает их ладонями, затем аккуратно берет восковую маску и прижимает к своему лицу. Помощник помогает ему завязать узлы на затылке. Затем приходит очередь парика. Архимим расчесывает пряди, укладывает их руками. Готово. Поворачивается. Я отшатываюсь в первый момент.
На меня смотрит Луций, мой старший брат. Нет… не совсем.
С воскового лица брата смотрят на меня чужие глаза.
Смешно. Я встаю. Ну что за фарс, честное слово… А говорили, что этот мим – лучший в своем деле.
– И это все?
– Еще немного, господин, – поясняет помощник мима.
Архимим делает шаг, другой, поводит руками, словно ловит ускользающее нечто. И вдруг это случается. Я не понимаю как. Архимим как-то по-особому поворачивает голову – и это уже мой брат, Луций. У меня по спине бежит озноб… Проклятье. И дело тут не в маске, хотя она очень хорошая. Скульптор, грек из Коринфа, постарался на славу. Восковая маска, сделанная с живого еще Луция, выглядит прекрасно. Очень похоже. Высокий, львиный лоб с прядью волос, резкие скулы и характерная ироничная складка губ. Только глаза другие.
– Хороший день, – говорит он вдруг.
Мы с управителем вздрагиваем, переглядываемся. Голос и интонации брата – не спутаешь.
Восковой Луций едва заметно улыбается, словно все происходящее его забавляет. Как это похоже на моего брата. Он даже после смерти найдет в происходящем что-нибудь смешное.
Он выглядит… живым.
– Начали, – говорю я не своим голосом. Управитель кивает. Теперь действительно начали.
* * *
– Луций Деметрий Целест скончался, – зычный голос глашатаев разлетается над Палатином, над Форумом, над улицами Рима. – Если кто хочет быть на его похоронах, то уже пора. Луций Деметрий Целест…
Такие похороны называют объявленными.
– …бывший легатом в Германии, скончался. Его безутешный наследник устраивает обед и гладиаторские бои в память любимого брата…
Мы выходим из ворот дома. Спускаемся по улице. Перед нами идут флейтисты и профессиональный зазывала.