Нам тоже было по восемнадцать лет, мы всё понимаем, взмахивает рукой Светлана.
Двадцать, поправляю на автомате и опять смотрю на своего молчаливого гида. С целью поддержания диалога, спрашиваю: Так ты совсем не ешь мясо?
После секундной задержки снова поднимает глаза, и я почти уверена в том, что перед этим он посмотрел на мои губы. Это вороватое касание очень похоже на очередной щипок, которым до этого он наградил мою грудь.
Быстро сменив траекторию, смотрит в тарелку и, откашлявшись, говорит:
А что, у понятия вегетарианец есть несколько смыслов?
Врожденная хрипотца этого голоса опять ударяет по моим слуховым рецепторам. Чувствую, как по щекам ползёт краска, а на моём лице это особенно очевидно.
Игнорируя галдёж за столом, смотрю на его опущенное грубое лицо, буркнув:
Вечно путаю вас с фруторианцами.
В ответ он подхватывает тарелку и встает из-за стола. Не оценив мою шутку, бросает на ходу:
Через полчаса жду тебя на улице.
Пройдя на кухню, счищает остатки ужина в мусорное ведро и опускает тарелку в посудомоечную машину, после чего молча скрывается в коридоре.
Отцепив взгляд от подтянутой, одетой в серые штаны задницы, перевожу его на присутствующих. Они поглощены едой и друг другом, и, судя по всему, для семейства Немцевых нет ничего необычного в том, что один из них только что по-английски покинул помещение.
Сделав глубокий вдох, смотрю на настенные часы, решая не опаздывать, потому что не уверена в том, станет ли он меня ждать. Быстро сметаю содержимое своей тарелки и, наклонившись к сестре, уточняю:
Справишься без меня?
Вполне, с набитым ртом отвечает она.
Мам, можно я с ними поеду? спрашивает Алекс, подрываясь из-за стола.
Через пару лет, спокойно обламывает сына Женя, поворачиваясь ко мне. Запиши наш адрес на всякий случай.
Киваю и быстро вбиваю заметку в свой телефон.
Спустя пять минут крашу губы алой помадой, пританцовывая у зеркала в ванной.
Я всё ещё жду ответа от Егора. Честно говоря, я уже немного злюсь. Расхаживая по комнате, делаю ему видеодозвон. Выдерживаю ровно семь гудков и сердито жму отбой. Я не сгораю от желания сию минуту услышать его голос, я сгораю от желания потребовать объяснений. Раздумываю о том, чтобы написать его сестре, с которой мы отлично поладили, впрочем, как и с его родителями, но решаю оставить это на крайний случай.
Перебросив через плечо цепочку сумки, просовываю ноги в свои пробковые Майклы Корсы.
На улице тихо и быстро стемнело, воздух прохладный и свежий. Такого свежего воздуха я не нюхала уже тысячу лет. Возможно, в жизни здесь, на Кипре, есть больше преимуществ, чем мне кажется.
Прикрыв за собой выкрашенную в синий входную дверь, останавливаюсь на круглой ступеньке маленького крыльца и осматриваю хорошо освещённую территорию перед домом.
Знакомый долговязый силуэт вижу у гаража, рассчитанного на две машины.
Стоя ко мне спиной, ждёт, пока поднимется автоматическая дверь. На нём всё те же серые штаны, но вместо футболки рубашка в жёлтую полоску. Одежда на нём сидит свободно, но ничего не скрадывает. У него достаточно широкие плечи и пропорционально узкие бёдра. Короче говоря, фигура у него что надо.
Поправив высокий хвост, направляюсь к гаражу, наслаждаясь тем, как вечерний прохладный воздух гладит мои голые ноги.
Куда поедем? интересуюсь, остановившись в паре шагов и глядя на темноволосый затылок.
Садовник резко оборачивается, молча смотрит в моё лицо. Я не отличаюсь выдающейся длиной ног, но на мне платформа в восемь сантиметров, поэтому мы почти одного роста.
Бросив косой взгляд на мои ноги, глядит то мне в лицо, то куда-то в сторону.
Сведя брови, присматриваюсь к нему.
Он что стесняется меня?
В гости, отвечает на вопрос и бормочет себе под нос: Ты что, в этом поедешь?
Ну да, смотрю вниз на свой узкий сарафан чуть выше колена. А что?
Отвернувшись, заходит в гараж и включает свет. Заняв его место, вытягиваю шею и заглядываю внутрь. Коробка занята Жениным семейным опелем. Следя за перемещениями её родственника, восклицаю, стараясь не звучать как идиотка, но выходит именно так:
Мы что, поедем на этом? На мопеде?
Глядя себе под ноги, выкатывает штуковину на улицу, говоря:
Это скутер.
Возвращается в гараж и, выключив свет, хлопает по кнопке, запуская автоматическую дверь. Пялюсь на узкое сиденье, прикидывая, как смогу на него забраться, не показав при этом всему острову свои красные стринги.
Вернувшись к скутеру, парень открывает присобаченный к сиденью ящик и достаёт оттуда свою олимпийку. Суёт мне в руки, перебрасывая через сиденье длинную ногу и седлая свой дурковатый транспорт.
Посмотрев на меня исподлобья, упирается в брусчатку одной ногой.
Ладно, бормочу, просовывая руки в рукава.
Нос улавливает лёгкий терпкий аромат мужской туалетной воды, в который я кутаюсь вместе с олимпийкой. Она мне почти по колено. Закатав рукава, снова натыкаюсь на этот быстрый взгляд и в этот раз ловлю его в своих волосах.
Зацепившись за мои глаза, опускает подбородок и сосредоточенно смотрит на приборы, вставляя ключ в замок и заводя мопед.
Прищуриваюсь. Я много всякого повидала, но чтобы моего присутствия вот так стеснялись парни?! Это впервые
Рассматриваю резкий профиль, недоумевая.
Сколько ему лет? Почему я не спросила у сестры?
Ты эмигрант? спрашиваю, пытаясь показать, что я не кусаюсь.
Вроде того. Протягивает мне круглый чёрный шлем, сняв его с ручки.
Верчу его в руках, пытаясь понять, как это работает. Опять же, я всякое в жизни повидала, но ещё никогда не ездила на скутерах. Мой папа считает любой двухколёсный транспорт, включая велосипедный, крайне небезопасным, а папу я привыкла слушаться. Иногда.
Отбросив за спину хвост, натягиваю на голову шлем и застегиваю под подбородком, после чего смотрю на заднее сиденье. Помедлив и посмотрев на терпеливо ожидающего садовника, кладу руки на его плечи и со знанием дела забираюсь на скутер позади. Мой сарафан ожидаемо ползёт вверх. Широко разведя колени, обхватываю ими бёдра водителя, пытаясь устроиться поприличнее.
Держись за меня, велит он, слегка повернув голову.
Зачем? Ёрзаю я. Мы же не на харлее.
Так безопаснее, объясняет глухо, как ребенку, а мне хочется закатить глаза. Особенно если ты едешь на скутере в первый раз.
Я ездила на мотоцикле.
Втайне от отца.
Рад за тебя, говорит в пространство.
Посмотрев на широкую спину перед собой, подаюсь вперед и обнимаю руками его талию. Против воли делаю вдох, уловив знакомый запах полосатой рубашки. Его торс каменный и горячий. Прижимаюсь к нему грудью, потому что по-другому на этой крошечной штуке никак не разместиться.
Его тело напрягается, а литой живот под моими ладонями и тонкой тканью рубашки вздрагивает.
Чёрт.
Мои соски мгновенно твердеют, потому что я вспоминаю все шесть кубиков, которые успела сосчитать у бассейна. И скажу не таясь, я таких ещё ни у кого вживую не видела.
Кусаю губу, пристыженная, потому что не сомневаюсь: он тоже чувствует этот беспредел. Сама не понимаю, как это произошло. Не извиняться же мне?!
Так правильно? спрашиваю вместо этого где-то в районе его шеи.
Сгодится, звучит хрипло.
Трогаемся с места, выезжая за ворота.
Вокруг приличная темнота, так что я ничего толком не вижу.
До места добираемся за пятнадцать минут, не больше, и, как только останавливаемся во дворе белого трехэтажного особняка, я получаю отрывистую команду:
Слезай.
Можно и подружелюбнее себя вести! ворчу, расцепляя руки.
Спрыгнув на землю, быстро поправляю сарафан, отмечая, что сам грубиян слезать не спешит.
Сжав одной рукой руль, резко проводит второй по коротким волосам и еле заметно морщится.