Затем из тени было совсем темно в мерцающий свет лампы вышел кто-то, закутанный в плащ. Я ужасно вздрогнул. Это была девушка, довольно симпатичная девушка, но очень бледная и с чересчур яркими глазами. Она бросила один быстрый взгляд на мое лицо, пробормотала что-то, я думаю, извинение, и снова отступила в свое укрытие.
Его предупреждали, проворчал Сайм. В следующий раз будет проще уволить.
Я побежал наверх и постучал в дверь Феррары. Сначала он не открыл, но крикнул, чтобы узнать, кто стучит. Когда я сказал ему, он впустил меня и очень быстро закрыл дверь. Когда я вошел, меня встретило едкое облако благовония.
Благовония?
В его комнатах пахло, как в забегаловке; я ему так и сказал. Он сказал, что экспериментирует с кифи древнеегипетским материалом, используемым в храмах. Было темно и жарко; фу! как в печи. Комнаты Феррары всегда были странными. Боже правый, они отвратительны!
Как? Феррара провел отпуск в Египте; я полагаю, он привез какие-нибудь вещи?
Вещи да! Нечестивые вещи! Но это тоже подводит меня кое к чему. Я должен знать об этом парне больше, чем кто-либо другой; сэр Майкл Феррара и отец дружат уже тридцать лет, но мой отец странно сдержан совершенно необычно сдержан в отношении Энтони. В любом случае, ты слышал о его приключениях в Египте?
Я слышал, он попал в беду. Для своего возраста у него чертовски странная репутация, этого не скроешь.
Какого рода неприятности?
Я понятия не имею. Кажется, никто не знает. Но я слышал от молодого Эшби, что Феррару попросили уехать.
Есть какая-то история о Китченере
По словам Эшби, Китченерно я в это не верю.
Ну Феррара зажег лампу, искусно сделанную серебряную штуковину, и я оказался в каком-то музее кошмаров. Там была развернутая мумия, мумия женщины я не могу это описать. У него так же были фотографии фотографии. Я не буду пытаться рассказать тебе, что они собой представляли. Я не тонкокожий человек, но есть некоторые темы, которые ни один человек, стремящийся избежать кошмара, не стал бы охотно исследовать. На столе у лампы стояло множество предметов, каких я никогда в жизни раньше не видел, очевидно, очень старых. Он смахнул их в шкаф, прежде чем я успел хорошенько разглядеть их. Затем он пошел за банным полотенцем, тапочками и так далее. Проходя мимо камина, он что-то бросил в огонь. Шипящий язычок пламени взметнулся вверх и снова погас.
Что он туда бросил?
Я не совсем уверен; поэтому я не буду говорить, что я думаю это было на данный момент. Затем он начал помогать мне снимать пропитанную влагой фланелевую одежду, поставил чайник на огонь и так далее. Ты знаешь личное обаяние этого человека? Но было неприятное ощущение чего-то как бы это сказать? зловещего. Лицо Феррары цвета слоновой кости было более бледным, чем обычно, и создавалось впечатление, что он измучен. Капли пота выступили у него на лбу.
В комнатах было жарко?
Нет, коротко ответил Кеан. Дело было не в этом. Я помылся и одолжил пару брюк. Феррара сварил грог и притворился, что рад меня видеть. Теперь я подхожу к тому, что я не могу забыть; это может быть простым совпадением, но В его комнатах есть несколько фотографий, хороших, которые он сделал сам. Я не говорю сейчас об уродствах, безобразиях; я имею в виду пейзажи и девушек особенно девушек. Так вот, прямо под лампой на странном маленьком мольберте стояла прекрасная фотография с изображением Аполлона, лебедя, повелителя заводи.
Сайм тупо уставился сквозь дымовую завесу.
Это повергло меня в своего рода шок, продолжил Кеан. Это заставило меня сильнее, чем когда-либо, задуматься о том, что он бросил в огонь. Затем в его фотографической коллекции была фотография девушки, которую, я почти уверен, я встретил у подножия лестницы. На другой была Майра Дюкен.
Его кузина?
Да. Мне захотелось сорвать фотографию со стены. На самом деле, как только я все это увидел, я встал, чтобы уйти. Мне хотелось убежать в свои комнаты и сорвать с себя его одежду! Это была борьба за то, чтобы просто быть вежливым. Сайм, если бы ты видел, как умер тот лебедь
Сайм подошел к окну.
Я догадываюсь о твоих чудовищных подозрениях, медленно произнес он. Насколько я знаю, последним человеком, которого выгнали из английского университета за подобные вещи, был доктор Ди из Сент-Джонса, Кембридж, и это восходит к шестнадцатому веку.
Я знаю; конечно, это совершенно нелепо. Но я должен был кому-то довериться. Я сейчас уйду, Сайм.
Сайм кивнул, глядя в открытое окно. Когда Кеан собирался закрыть наружную дверь:
Кеан, воскликнул Сайм, поскольку ты теперь человек образованный и праздный, ты мог бы зайти и позаимствовать для меня мозги Уилсона.
Хорошо, крикнул Кеан.
Внизу, во дворе, он на мгновение остановился, размышляя; затем, повинуясь внезапному решению, он направился к воротам и поднялся по лестнице Феррары.
Некоторое время он тщетно стучал в дверь, но продолжал настойчиво кричать, пробуждая древнее эхо. Наконец дверь открылась.
Энтони Феррара повернулся к нему лицом. На нем был серебристо-серый халат, отороченный белым лебяжьим пухом, над которым величественно возвышалась шея цвета слоновой кости. Миндалевидные глаза, черные, как ночь, странно блестели под низким гладким лбом. По сравнению с этим гладкие черные волосы казались тусклыми. Его губы были очень красными. Во всем его облике было что-то отталкивающе женственное.
Могу я войти? резко спросил Кеан.
Это что-то важное?
Голос Феррары был хриплым, но не лишенным музыки.
А что, ты занят?
Ну ээ
Феррара странно улыбнулся.
О, посетитель? огрызнулся Кеан.
Вовсе нет.
Это объясняет, почему ты открыл не сразу, сказал Кеан и повернулся на каблуках. Принял меня за проктора, я полагаю. Спокойной ночи.
Феррара ничего не ответил. Но, хотя он ни разу не оглянулся, Кеан знал, что Феррара, перегнувшись через перила, смотрит ему вслед; казалось, что на его голову обрушился жар стихии.
Невидимые руки
Неделю спустя Роберт Кеан покинул Оксфорд, чтобы занять предложенную ему должность в газете в Лондоне. Возможно, это было связано с каким-то таинственным замыслом скрытого провидения, что Сайм позвонил ему в начале недели по поводу необычного случая в одной из больниц.
Уолтон там младший хирург, сказал он, и он может организовать тебе осмотр пациента. Она (пациентка), несомненно, умерла от какого-то редкого нервного расстройства. У меня есть теория и т. д.; разговор перешел в профессиональную область.
Кеан отправился в больницу, и благодаря любезности Уолтона, которого он знал по Оксфорду, ему разрешили осмотреть тело.
Симптомы, о которых Сайму приходилось слышать, объяснил хирург, приподнимая простыню с лица мертвой женщины, это
Он замолчал. Кеан внезапно побледнел как мертвец; он схватился за Уолтона, ища поддержки.
Боже мой!
Кеан, все еще держась за другого человека, склонился над обесцвеченным лицом. Это было красивое лицо, когда теплая жизнь подкрашивала его изгибы; теперь оно было переполнено ужасно; видны были два крупных пятна, по одному с каждой стороны области гортани.
Что, черт возьми, с тобой не так? потребовал Уолтон.
Я подумал, выдохнул Кеан, на мгновение, что я знал
В самом деле! Я бы хотел, чтобы это было так! Мы ничего не можем о ней узнать. Посмотри хорошенько.
Нет, сказал Кеан, с усилием овладевая собой, случайное сходство, вот и все. Он вытер капли пота со лба.
Тебя трясет, прокомментировал Уолтон. Она похожа на кого-то, кого ты очень хорошо знаешь?
Нет, совсем нет, теперь, когда я рассмотрел особенности; но сначала это было шоком. Что, черт возьми, стало причиной смерти?
Асфиксия, коротко ответил Уолтон. Разве ты не видишь?
Кто-то задушил ее, и ее привезли сюда слишком поздно?