Все, Мари, пойдем немного подремлем, тебе тоже скоро вставать.
Эти две недели оказались абсолютным счастьем, и даже курс «химии» не смог этого нарушить. Олег отсутствует три дня, звонит мне по нескольку раз и все время сокрушается, что я осталась одна, хоть он и обещал, что будет рядом.
Ну, что ты мог поделать? Это работа. Ничего, я справляюсь, не волнуйся.
Я прилечу завтра первым возможным рейсом, обещает он. Продержишься?
Ты шутишь? До этого же как-то справлялась.
Мари, я не хочу знать, что было до этого.
Все, молчу.
Виделись?
Да. Недолго и очень бестолково.
Боюсь догадаться.
Олег ты меня разочаровываешь. Такое впечатление, что ты не уверен в себе, говорю раздраженно, вытряхивая из пачки очередную сигарету. -Это ведь ты говорил я знал, что ты вернешься. Я вернулась, все закончилось.
Не обращай внимания, Мари, я тут совсем головой поехал все валится. Не думал, что возникнет столько проблем с этим контрактом, уже не рад, что связался. Вот и дергаюсь уже по любому поводу, даже если его и нет вовсе.
Ты запомни я отрезаю обычно резко. Меня можно долго изводить, дергать за нитки, манипулировать ну, вот как она это делает. Но в одно утро я открываю глаза и все. На меня больше не действуют ни слезы, ни претензии, ни упреки. Я просто становлюсь внутри свободна от человека и его проблем. Да могу общаться, но близко уже никогда не подпущу. Она давно уже ничего обо мне не знает. Совсем ничего, понимаешь? Но пока это еще больно когда человек, бывший тебе близким, перестает знать о тебе хоть что-то глубже, чем остальные. Но я это переживу, ты ведь знаешь.
Все, малыш, не развивай, я слышу слезы в голосе, прерывает Олег. Не хочу, чтобы ты плакала.
А я не буду.
Как у вас погода?
Не поверишь тут все снегом завалило, нехилый такой апрель, да?
За ночь действительно выпал снег, его столько, как даже у нас в Сибири в этом году не было утром я едва добралась через двор до такси, проваливаясь в сугробы выше щиколотки. К вечеру эта радость начала таять, и стало еще хуже под верхней коркой образовались лужи, глубину которых оценить взглядом оказалось совершенно невозможно. В результате я провалилась в такую лужу, зачерпнув полные ботинки и вымочив джинсы до колена.
Ты смотри там, скользко, наверное?
Я никуда не хожу, заказала продукты в доставке.
Ладно, малыш, мне пора, с сожалением произносит Олег. Договорился поужинать с партнером.
Ну, приятного вечера тебе.
Кладу трубку и еще долго сижу на подоконнике, рассеянно глядя на реку под окном.
Назавтра, с трудом опять добравшись до такси, еду в больницу. От капельницы становится дурновато, я долго сижу в холле больницы, не в состоянии даже вызвать такси, и вдруг о, чудо! в холл буквально вбегает Олег с дорожным саквояжем в руке и озирается по сторонам. Вяло машу ему рукой, и он, с облегчением выдохнув, устремляется ко мне:
Слава богу, успел!
Ты чего домой-то не поехал?
Смотрю, я тут нужнее, усмехается он. Давно сидишь?
Минут двадцать.
Ничего, пойдем на улицу, подышишь, будет полегче.
Он помогает мне подняться и выводит на крыльцо. Светит яркое солнце, кругом звук капели тают сугробы на крышах, то и дело с шумом съезжают целые кучи.
Тут аккуратнее надо, замечает Олег. Такая и убьет запросто.
Мы доходим до торгового центра у станции метро, Олег предлагает отдохнуть, но я отказываюсь если сейчас сяду еще где-то, то все, могу уже не встать. Лучше домой, в кровать.
Ты так и не сказал, удалось ли вопрос решить.
Я лежу на кровати в пижаме и теплых гетрах, Олег возится у плиты квартира-студия, для кухни выделен небольшой участок, кровать спрятана за встроенный шкаф, но человек с габаритами Олега, конечно, тут не спрячется.
Не бери в голову, малыш, все хорошо там. Зато теперь смогу сосредоточиться на тебе.
Вот это меня и пугает, я переворачиваюсь на живот и обнимаю подушку.
Сейчас есть будем. Ты, конечно, не хочешь, но будешь.
Ты меня тут насмерть задоминируешь, я чувствую. Это была не такая уж хорошая идея просить тебя лететь со мной.
Ну, летел я не с тобой. Но то, что я здесь, меня лично радует. Ты ведь не представляешь, как я живу те две недели, что тебя не бывает, он ловко накрывает на стол, расставляет тарелки, стаканы, достает из холодильника большую салатницу. У меня минуты спокойной не бывает, потому что я прекрасно понимаю ты тут не ешь, не спишь, все время плачешь и отвратительно себя чувствуешь.
Иногда мне необходимо так пожить.
Перестань, Мари. Так жить нельзя. Тебе нужен максимум положительных эмоций, это я тебе как специалист говорю.
Я тебя умоляю специалистов хватает и без тебя, а вот
Даже не начинай! предостерегающе говорит он. Сегодня никаких движений.
Ты устал? я сажусь на кровати и обеспокоенно смотрю на то, как он двигается от плиты к столу, пытаясь понять, не прихрамывает ли.
От чего мне уставать? В порт привезли на машине, летел вроде как не стоя, здесь тоже сразу в поезд и в метро.
Олег
Мари, я в самом деле чувствую себя отлично. А ты перебирайся за стол. Ну-ну, не морщись салат поешь, и все.
Приходится переместиться в кресло и взять вилку. Салат, к счастью, с морепродуктами, это единственный вид белка, который мой организм еще пока воспринимает.
Все, ложись, убирая мою тарелку в раковину, говорит Олег.
Я хоть посуду помою
Мари, нет необходимости. Тебе нужно лежать после лечения.
Ну, похоже, я не долго выдержу в таком режиме Я понимаю, что со стороны мои телодвижения выглядят капризом мол, мужик заботится, а она воротит нос и фыркает. Дело не в том, что мне неприятна его забота или как-то мешает его присутствие, нет. Мне просто тяжело все время держать себя в руках, стараться быть в форме, «делать лицо» и не давать себе расслабиться. Я не люблю, когда он видит меня больной, с серым лицом и ямами вместо глаз, когда меня постоянно тошнит и выворачивает наизнанку. Да он сто раз говорил мне, что ему важно не то, как я выгляжу, а то, какой становится его жизнь рядом со мной. Но какая жизнь рядом с больным человеком? А я не хочу быть больной рядом с ним.
Может, прогуляемся? предлагает Олег, когда уже стемнело. Вроде с неба ничего не валится.
Прогуляться перед сном идея, конечно, неплохая, но я довольно плохо себя чувствую. Нет, надо встать и выйти хоть на полчасика. Одеваемся и выходим на улицу.
Горят фонари, на мосту все еще пробка, машины еле ползут в плотном потоке. Здесь, на острове, движение совсем никакое по сравнению с остальными районами. Мы выходим на вторую набережную, Садовническую, и идем в сторону центра вдоль реки. Народ все еще движется к метро, у входа на Новокузнецкую опять какой-то доморощенный музыкант брякает на электрогитаре. К счастью, тут теперь нет ларьков с шаурмой, которых было полно в конце нулевых-начале десятых, иначе я бы уже лежала замертво. Мы выходим на Пятницкую, идем против движения по правой стороне. Раньше тут был отличный ресторанчик тайской и японской кухни, мы часто зависали там с Лялькой. Теперь на его месте какая-то невнятная харчевня с мерзким запахом из дверей. Все хорошее портится
Я поворачиваюсь и вдруг вижу Ляльку она идет по противоположной стороне по направлению к метро. Инстинктивно прячусь за Олега так, чтобы она не смогла меня увидеть. Олег замечает маневр и тоже оборачивается:
О, а вот и моя соперница. Перейдем, догоним?
Прекрати, бормочу я, ускоряя шаг.
Что, мы даже не поздороваемся?
Через проезжую часть орать будешь? злюсь я.
Ну, что ты, малыш? Расстроилась? Я же пошутил.
Оставь свои шутки, ладно?
Как скажешь.
На перекрестке у церкви я тяну его через дорогу в переулок.
Все, нагулялась? насмешливо спрашивает Олег.
Да. Нагулялась. Нам еще возвращаться, а у меня уже нет сил.
Давай посидим где-нибудь.
Тут больше негде сидеть, все или закрылось или перепрофилировалось в какую-то дрянь.