Не поедем в гараж, изрекает он, садясь за руль. Хотел «китайца» взять, да ладно, на этой сгоняем, ничего.
И я опять не интересуюсь, куда он собирается меня везти, потому что мне совершенно безразлично главное, что он рядом, остальное я как-нибудь переживу.
Заезжаем в супермаркет на выезде из города, Олег вопросительно смотрит на меня, потом машет рукой и идет один я не реагирую и не высказываю желания присоединиться. В таком состоянии мне вообще безразлична еда, так что никакого смысла бродить среди полок с продуктами нет, Олег это знает. Возвращается с тремя огромными пакетами, содержимое которых меня, понятно, тоже не интересует.
Через десять минут я понимаю, куда мы едем, но тоже не выказываю эмоций Олег знает, что делает, и никогда это не будет что-то, могущее навредить мне еще сильнее, чем уже есть. Так что и дачу Дениса я как-нибудь переживу.
Иди пока посиди на крыльце, я припаркуюсь и ворота закрою, командует Олег, вытаскивая меня из машины.
Я не хочу сидеть на крыльце, затекли ноги и спина, надо бы пройтись. Бреду вверх по улице, отмечая про себя, что практически все дома пустуют на неделе здесь почти не бывает дачников, подтянутся в пятницу. В поселке тихо, слышно, как в соснах переговариваются белки, и орет какая-то птица. По забору идет толстый серый кот, то и дело приседая на лапах и всматриваясь в пространство. Интересно, чей-то или бродячий? Хотя для бродячего слишком ухожен и раскормлен
Мари! раздается издалека. Ты где, Мари?
Разворачиваюсь и возвращаюсь к даче Олег стоит в калитке уже закрытых ворот:
Не уходила бы ты вот так, не предупредив.
Ну, тут-то я не заблужусь.
А кто тебя знает, смеется он, притягивая меня к себе. Смотри, как хорошо, тихо, нет никого Поживем несколько дней.
Тебе на работу.
Я сам себе начальник. Буду нужен позвонят, отмахивается он, увлекая меня во двор и захлопывая за нашими спинами калитку. Сейчас камины растопим, все нагреется
Пойду постель проветрю.
Погоди, холодно. Посиди со мной.
Пожимаю плечами он прав, нет смысла ворошить постель, пока дом не натоплен. Олег уже возится с дровами и растопкой, через пару минут камин в большой комнате уже горит, а мой Верхний идет на второй этаж. Я же начинаю разбирать пакеты. За зиму Денис успел провести, наконец, воду в кухню, и теперь не придется мыть посуду в тазике. Правда, нужно включить котел на веранде, чтобы вода нагрелась.
Возвращается Олег, одобрительно кивает головой, заметив, что я все разобрала и убрала:
Ты, конечно, есть не хочешь?
Почему? Съела бы что-то, вяло произношу я, чтобы не навлечь на себя гнев Верхнего.
Отлично! радуется он. Давай быстренько бутерброды сделаем, а ужин попозже приготовим.
Без всякого энтузиазма берусь за хлебцы и упаковку соленой семги, но Олег мягко забирает это у меня из рук и усаживает за стол к окну:
Тут посиди, я сам сделаю.
Не спорю в таком состоянии я могу задуматься и порезать руку, например, а кровь у меня останавливается плохо. Лучше пусть уж он сам, действительно. Олег быстро справляется с бутербродами, наливает чай и садится напротив меня:
Ешь.
Приходится взять бутерброд.
Я надеюсь, сюда никто не нагрянет? спрашиваю, с трудом проглотив кусочек.
Опять не доверяешь? Разве я привез бы тебя, зная, что мы не останемся одни? Неужели ты думаешь, что я так-таки ничего не понимаю, а?
Ты сам говорил никогда не просчитаешь, что в голове у психопата
Ну, у меня-то в голове все в порядке, правда? Уж на вас двоих точно хватит. Даже не думай об этом, он не приедет, пока мы здесь.
От слов Олега как-то меня как-то отпускает, даже, кажется, начинаю чувствовать вкус бутерброда. Мой Верхний действительно адекватный, он не позволит себе или тем более Денису усугубить мое состояние.
Олег я могу попросить тебя?
О чем, малыш? отхлебывая чай, откликается он.
Давай не будем в этом копаться, а? Пожалуйста Я боюсь не выдержать, ну, невозможно столько лет одно и то же
Его рука дотягивается через стол и накрывает мою:
Мари ну, что ты, милая, конечно все будет как ты скажешь. Если ты сама не захочешь говорить об этом, то я настаивать не буду, я же не зверь. Но если почувствуешь, что нужно сказать скажи, я ведь рядом, я выслушаю.
Да вот это меня и пугает что ты опять вынужден будешь это слушать! я выдергиваю руку и хватаю с подоконника пачку сигарет и зажигалку.
Это вообще не проблема.
Нет! Нет это проблема, проблема понимаешь?! трясущимися руками я пытаюсь прикурить сигарету, но зажигалка не слушается, и пламя никак не желает высекаться, и Олег мягким жестом забирает ее из моих пальцев и подносит к кончику сигареты. Спасибо, затянувшись, выдыхаю я. Ты извини, что я ору мне иногда кажется, что ты совершенно меня не слышишь. Я никак не могу достучаться и объяснить тебе, что меня даже не ситуация так вырубает, а то, что ты в ней участвуешь. Ты, по сути, такая же жертва, как и я только тебя морально поимели, а не физически, как меня.
Вот это и называлось давай не будем говорить об этом, чуть улыбается Олег.
А я и не говорю об этом я не могу смотреть на тебя и мучиться угрызениями совести.
Ну, а это-то здесь при чем? Ты ни в чем не виновата ни сейчас, ни тогда, мы сто раз проговаривали. Твоей вины нет и быть не может, и уж точно ты не виновата передо мной. В конце концов, это я не смог тебя защитить, если уж на то пошло.
О, нет, вот только не это! я со злостью втыкаю в пепельницу почти половину сигареты и встаю. Хватит! Я не могу выносить твою самурайскую логику в последнее время.
И куда собралась? спокойно интересуется он.
Наверх. Постель разберу, пусть прогреется.
Хорошо. Я пойду баню затоплю, пожалуй, и все это ровным тоном, без эмоций, словно вообще ничего не происходит.
Я поднимаюсь по лестнице и вдруг понимаю, что Олегу удалось вывести меня на эмоции хоть на какие-то, удалось пробить кокон апатии, охватывающей меня во время психоза. Все мои мысли сосредотачиваются обычно на прошлом, там, в подвале и ни о чем другом я не могу думать, не испытываю ничего, кроме боли, страха и отвращения к самой себе. Сегодня же все иначе я разозлилась, и такое со мной впервые.
Я стою у окна и, обхватив себя руками, смотрю во двор. День уже заметно прибавился, темнеет к девяти, так что пока вполне светло. Над крышей бани вьется дымок, Олег несет еще охапку дров, скрывается за дверью. Вокруг нас нет ни души, в другое время отсутствие людей меня бы беспокоило осознание того, что на всей улице никого больше нет, как-то нервирует. Но сегодня я даже рада этому никаких посторонних звуков. Тишина плотная, только изредка слышен странный скрипящий звук, издаваемый какой-то птицей. В комнате уже жарко камин примыкает к стене, небольшое помещение нагревается довольно быстро. Снимаю толстовку, остаюсь в футболке, на которой «кровавая лисичка» японская кицунэ на горе поверженных ею врагов. Олег всегда смеется, что в моем случае это дымятся тела тех, кому я оказалась не по зубам. Но тогда логично было бы над моей головой изобразить коршуна с огромными когтями, впивающимися в меня каждый апрель, будь он неладен
Мари, спускайся, зовет Олег снизу, и я понимаю, что опять задумалась и пропустила момент, когда он вернулся. Ты в баню пойдешь со мной?
В баню мне нельзя, но сама мысль о том, что я останусь в доме совершенно одна, заставляет пренебречь врачебным запретом:
Да.
Тогда собери вещи и спускайся, я пошел.
Хлопает входная дверь. Я наскоро скидываю полотенца и белье и тоже иду в баню.
Руки Олега втягивают меня в предбанник прямо с крыльца, я даже сообразить не успеваю. Он быстро сдирает одежду с нам обоих и вталкивает меня в баню, где довольно жарко. Я хватаю ртом горячий воздух, чувствуя, как все тело покрывается испариной. Сзади плотно закрывается дверь, и я чувствую, как Олег замер на пороге.