Не разумнее ли скрыть хотя бы одну из них?»
Если у меня хватило ума принять телепортационную таблетку, предназначенную для каких‑то многоглазых существ, то чего еще я мог вчера наглотаться?
Может, я – стал рекламным агентом, может, вором высшей квалификации, а, может, дворцовым палачом, в совершенстве владеющим искусством пытки? А вдруг я напросился на что‑нибудь еще более отвратительное, что‑нибудь вроде профессии Гитлера либо Александра Македонского?
– Здесь ничего нет, – сказал из‑за стойки Моррис. Луиза подтвердила его слова, передернув плечами.
Моррис протянул четыре обертки Литтлтону и распорядился:
– Отвези к Дугласу и позвони нам оттуда.
– Мы подвергнем их химическому анализу, – объяснил он Луизе и мне. – Может сдаться, среди них попалась обычная обертка от конфеты. А может, мы пропустили одну или две. Но пока что будем считать, что всего их было четыре.
– Ладно, – сказал я.
– Ладно ли, Фрейзер? Может, все таки три? Или пять?
– Не знаю. – Я действительно не мог вспомнить.
– Четыре, так четыре. Две из них мы уже идентифицировали. Одна – курс телепортации для каких‑то инопланетян. Вторая – языковый курс. Так?
– Похоже, что так.
– Что он вам дал еще?
В моей голове опять поплыли какие‑то клочки воспоминаний, никак не желавшие разъединяться. Я пожал плечами.
Моррис на глазах впадал в отчаяние.
– Простите, – вмешалась Луиза. – Вы на службе пьете?
– Да, – не колеблясь ответил Моррис.
Поскольку для нас с Луизой служебные часы еще не наступили, она смешала три джина с тоником и принесла их в одну из кабинок. Моррис раскрыл плоский чемоданчик, который на поверку оказался магнитофоном, и сказал:
– Так мы ничего не упустим. Луиза, давайте поговорим о вчерашнем вечере.
– Надеюсь, что смогу вам помочь.
– Что здесь произошло после того, как Эд принял первую таблетку?
– Ммм, – Луиза взглянула на меня искоса. Я не знаю, когда он принял первую. Но около часа ночи я заметила, что он как‑то странно ведет себя. Подает очень медленно, путает заказы. Я вспомнила, что такое приключилось с ним прошлой осенью, когда он развелся…
Я почувствовал, как у меня застыли мышцы лица. Воспоминание о том случае неожиданно причинило мне боль. Я отнюдь не являюсь своим собственным лучшим клиентом, но год назад случился у меня один мучительный вечер. Луиза сумела меня убедить, что нельзя одновременно пить и стоять за стойкой. Поэтому я продолжал пить, а за стойку вернулся только после того, как протрезвел.
– Вчера вечером, – рассказывала Луиза, – я подумала, что опять возникнет та же проблема, и решила его подстраховать. Повторяла заказы, следила, как он смешивает коктейли, чтобы не дать напутать, В основном Эд был занят беседой с «монахом», только сам он говорил по‑английски, а «монах» испускал какой‑то горловой шепот. Помните, на прошлой неделе по телевизору показывали, как «монахи» говорят? Вот и этот шептал точно так же. Я видела, как Эд взял у него таблетку и проглотил, а потом запил водой. – Она повернулась ко мне и коснулась моей руки. – Я думала, ты с ума сошел. Я пыталась тебя остановить.
– Не помню.
– В баре к тому времени уже почти никого не было. А ты рассмеялся и сказал, что эта таблетка научит тебя ориентироваться и ты больше никогда не заблудишься. Я, конечно, не поверила. Но «монах» включил свою переводящую машинку и повторил то же самое.
– Лучше бы ты меня все‑таки остановила, – сказал я.
– Лучше бы ты не говорил мне этого, – ответила Луиза.