Унтер хренов, зло ответил Петька. Приучился в армии командовать, так и здесь всех строит. Скажешь поперек приголубит кулаком, а они у него тяжелые. Блядей ужас как не любит.
Никакая я не блядь! возмутилась гостья. Я по желтому билету[3].
Ты еще скажи «порядочная», хохотнул Петька.
Тем временем его товарищ, простонав, отступил от бабы и стал натягивать штаны. Проститутка подтерлась валявшимся на койке полотенцем, бросила его обратно и, опустив подол, подошла к Петьке.
Полтину гони! заявила, протянув руку.
Полтина много, ухмыльнулся тот. По двугривенному[4] с каждого и достаточно.
Условились на полтину, нахмурилась проститутка. Городового приведу. Я вам не какая-то подзаборная, билет имею.
Ладно, вздохнул Петька и протянул ей серебряную монету.
Проститутка схватила ее и спрятала в складках платья.
Может, еще по разику? спросила, растянув губы в улыбке. В этот раз по двугривенному.
А не жирно будет? окрысился Петька. Это ж почти рубль выйдет. За него мастеровой смену пашет, полных девять часов. А тебе лишь подол задрать.
Пусть будет по гривеннику, кивнула проститутка. Если чарку поднесете.
Она вновь улыбнулась, показав мелкие, порченые зубы.
Это можно, согласился Петька и повернулся к товарищу. Васька, тащи бутылку!..
* * *
В казарму можно было войти с переулка, этим путем Федор и воспользовался. Спустился по лестнице обыкновенной, не стальной и толкнул дверь. Выйдя наружу, обогнул цех и двинулся по улице. Миновал заводоуправление, кирпичный забор и выбрел к доходным домам. Сложенные из кирпича, густо припорошенные угольной пылью, они выглядели неказисто, но Федору казались красивыми. Частые высокие окна отражали лучи солнца, оттого дома будто сверкали. Окна, в отличие от стен, здесь мыли. Стоял теплый майский вечер. Пригревало солнце, воздух пах сгоревшим углем и машинным маслом, но Федор не замечал этих запахов привык. Зато с удовольствием смотрел на спешащих по своим делам людей и проезжавшие телеги. Распугивая их клаксоном, по булыжной мостовой прокатил автомобиль с открытым верхом. Внутри сидели двое пузанов в пиджаках, при галстуках и жилетках, с котелками на головах. «Купцы, со складов Перфильева едут», определил Федор. Купцы выглядели довольными наверное, заключили удачную сделку. Москва жила бурной жизнью, и Пресня, где обитал мастеровой, от нее не отставала.
Автомобиль скрылся за углом, оставив после себя бензиновую гарь. Федор перешел улицу и толкнул дверь под вывеской «Трактиръ». Войдя внутрь, встал и осмотрелся. Посетителей по случаю буднего дня было немного. В дальнем углу за большим столом сидела компания и отмечала какое-то событие. По одежке видно мастеровые. То ли кто-то выставил угощение по приятному поводу, то ли всех рублем на фабрике отметили. Последнее вряд ли скупы заводчики. Штраф с мастерового содрать это пожалуйста, а чтоб лишний рубль выдать В центре помещения оккупировали несколько столов ломовые (по высоким картузам видно) извозчики[5]. Они жадно поглощали кашу ложки так и мелькали. Более никого. Федор прошел к свободному столику и не успел сесть на лавку, как рядом нарисовался половой.
Добрый вечер, Федор Иванович, поприветствовал он гостя. Что изволите заказать?
Похлебать есть чего? спросил Федор.
Щи со щековиной и ушица из щуки, сообщил половой. Все свежее, горячее.
Щи тащи, велел Федор. Для ухи день не постный. Затем каши принесешь. И смотри, чтоб масло не прогорклое.
Как можно? делано обиделся половой. У нас такого не бывает. Водочки?
Чарку, кивнул Федор.
Половой умчался и вернулся с подносом. Поставил перед посетителем исходящую паром глиняную миску со щами, положил ложку, рядом ломоть хлеба. Последней выставил граненую стеклянную чарку с прозрачной жидкостью. Пожелал приятного аппетита и умчался. Федор медленно поднял чарку, оценил жидкость на свет и опрокинул в рот. Крякнул и занюхал хлебом. Взяв ложку, приступил к щам. Половой не обманул: те оказались вкусными. Мяса тоже не пожалели. Опорожнив посуду, Федор стал искать взглядом полового, но тот подбежал сам, держа в руках миску с исходящей парком кашей.
Еще водочки? поинтересовался, ставя угощение перед гостем.
А давай! согласился Федор. Хороша она у вас.
Плохую не берем-с! важно сказал половой. Это не у Губанова.
Федор хмыкнул. Близ завода Мальцева было два трактира, и оба боролись за клиентов, поливая помоями конкурента. Хотя, на взгляд Федора, разницы между ними не имелось. Он посещал оба. Везде кормили вкусно, водку подавали добрую. Ну, а как иначе? Посетители народ мастеровой, на расправу скорый. Что не так начистят рожу, да еще миску с горячим на голову наденут. А страшней того худая слава. Раз помоями накормишь посетителей не жди. Клиентов перехватят вмиг. Конкуренции добавляли бабы, предлагающие холостым мастеровым за копейки столоваться на дому. Некоторые подносили чугунки с варевом к проходным, подгадывая к гудку на обед. Федор сам покупал у них еду выгодно и удобно. Стоит дешево, нет нужды бежать к трактиру, а столовой на заводе не имеется. Заводить невыгодно: холостых мастеровых мало, а женатые берут обеды с собой.
Половой принес водку. Федор осушил чарку, крякнул и набросился на кашу. Распаренная, щедро политая маслом греча таяла во рту. Миска скоро опустела. Отодвинув ее в сторону, Федор достал из кармана пачку папирос «Дукат», вытащил одну и, примяв мундштук с двух сторон, сунул в рот. Подскочивший половой поднес огонька. Кивнув ему, Федор затянулся ароматным дымом. Хорош табак! Папиросы не дешевые 5 копеек за 10 штук, но он может себе позволить. Не чернорабочий ведь, мастеровой! Более 50 рублев в месяц получает! С одной получки с ног до головы оденется, еще на еду останется, да не на хлеб и воду, а на кашу с маслом и чарку водочки. А ведь сам в люди вышел. Не было у него родни, готовой приютить сироту и помочь ему освоиться в столице. Отца-матери не знал, рос в приюте. Фабричная школа, где учили читать и писать, заодно профессии. Так и стал токарем. Пришлось походить в учениках, нахвататься подзатыльников и «лещей», но смышленый малец быстро постигал науку, и через пару лет не уступал в мастерстве учителю. Глаз у Федора алмаз, «сотку»[6] на лету ловит. За это его ценят и уважают. Только мастер придирается, да и тот больше ворчит. Где он такого токаря найдет? На дороге не валяются.
Благодушное настроение Федора прервал подошедший половой.
Еще чарку?
Нет, мотнул головой Федор и достал из кармана кошелек. Сколько там с меня?
Тридцать восемь копеек, сообщил половой.
Держи! Федор протянул ему полтину. Семишник[7] оставь на чай.
Благодарствую, половой вернул ему гривенник и забрал грязную посуду.
Федор встал и вышел из трактира. Пересек улицу и направился к заводу. Подойдя, остановился и почесал в затылке идти в казарму не хотелось. Соседи по комнате наверняка еще бабу мнут. Затевать скандал с ними настроение портить. Говорил им Федор, чтоб не имели дела с проститутками не послушали. Нет на них фельдфебеля Кандыбы. Тот как-то увязался с будущими унтерами, получившими увольнение в город, и привел их к церкви. На ее ступенях просили подаяние несколько нищих.
Глядите! фельдфебель указал на неопрятную старуху, сидевшую с краю.
Та подняла голову и уставилась на окруживших ее солдат. Федора передернуло. На них смотрела уродина. Провалившийся нос, багровые шишки на лбу и щеке, желтые белки глаз.
Вот что делает любострастная хвороба, пояснил фельдфебель, ткнув в нищенку пальцем. Проституткой была, вот и заразилась. С вами то же будет, если к ним пойдете.
Их же дохтура смотрят! подал голос один из будущих унтеров.