И тут динамик в спальне Михаила зазвенел, словно тысяча колоколов. Иногда мужчине и вовсе казалось, что он является обладателем самого огромного будильника на земле, которым можно поставить на ноги разом весь город. По пробуждению Кости можно было смело сверять время и если обычный будильник периодически давал сбои, то организм подростка почти никогда.
Мысленно улыбнувшись и отстучав короткую мелодию костяшками пальцев по двери, Михаил ободряюще крикнул:
Все, все, все! Пожалей мои барабанные перепонки, Константин! Что случилось!? Ограбление банка? Или неужто наш король проснулся? А ваша верная охрана, как раз стояла рядом и караулила ваш чуткий сон! Обворожительные воровки еще не успели пробраться в окно ваших покоев? Хех, ладно, тогда мне не придется краснеть! Я вхожу, сынок!
В ответ из комнаты Кости не донеслось ни одного звука, который мог хоть как-то прокомментировать импровизированную речь отца. Впрочем, ответа хозяин дома и не ожидал(по крайней мере вразумительного ответа), а потому, не теряя времени, бойко открыл дверь, ведущую в комнату сына. Мужчина даже не заметил, что все это время сжимал дверную ручку с такой силой, что пальцы и ладонь побелели, а лицо Михаила всего на мгновенье перекосилось от гнева.
4
Комната Кости была чистой и уютной. Отчасти потому, что Костя физически не мог устраивать здесь беспорядок, а отчасти эта была заслуга Михаила, регулярно протирающего в комнате сына пыль, что копилась здесь не слишком часто. Все вещи в комнате лежали там, где им и было положено лежать. Книги аккуратной стопкой были разложены по полкам, учебники уютно разместились на столе возле окна. Одежда нашла свое пристанище в шкафу, а не как полагается для подросткового возраста, на полу(и это в лучшем случае). В дальнем углу расположилась одиноко стоящая гитара. В комнате было совсем мало вещей: шкаф, стол да двуспальная кровать. Нетипичная обстановка для подростка, но благодаря ей комната казалась намного больше и это создавало ощущение простора. Для инвалида колясочника вообще было крайне несвойственным иметь много вещей: недуг все равно не позволял пользоваться большинством из них.
Для Михаила Костя так и остался подростком, хотя ему уже стукнуло девятнадцать лет. Но за последние два года сын так и не вырос и не возмужал, а наоборот. Он стал худым и сухим, стал иссушенной мумией.
Были и другие приятные моменты в комнате Кости. Наличие окон на солнечной стороне, давали о себе знать большим потоком света. Михаил искренне считал, что во всем доме нет места теплее и уютнее. Как для тела, так и для души.
Михаил стоял и на мгновенье словно ушел куда-то внутрь своего сознанья. Он мечтал о том, что зайдя в комнату сына, увидит полный беспорядок. Вокруг творился бы настоящий хаос, но именно он бы свидетельствовал о том, что его устроил Костя. Костя, который может ходить. Костя, который может двигать своими руками в произвольном порядке и устраивать беспорядок в своей комнате. Костя, который снова стал полноценным подростком. Полноценным человеком.
Но сегодня было совсем другое начало дня.
Когда отец семейства зашел в комнату, глаза Кости и Михаила столкнулись, и мужчина подумал о том, что за последние два года он так и не привык видеть своего сына таким. Костя лежал на своей кровати и его кисть располагалась на деревянной боковине, почти рядом с красной кнопкой. Левая кисть и часть предплечья мальчика, единственная часть тела, которой он мог произвольно двигать помимо головы, были всегда наготове. Михаил невольно сравнивал их с единственными оставшимися бойцами. Все близкие товарищи были перебиты врагом. Но настоящие воины никогда не сдавались и шли до конца, хотя бы потому, что просто могли. Потому что так было положено.
И думая об этом, Михаилу становилось немного легче. Отец уверял себя в том, что оставшимся частям тела Кости, которыми он мог худо-бедно управлять, положено находиться в строю. Это было частичкой проявления жизни, сломленной, но не до конца потерянной.
Костя молча перевел свой пустой взгляд на инвалидное кресло, стоявшее прямо возле кровати и отец ответил на этот взгляд легким кивком. На само кресло мужчина никогда старался не смотреть. И не потому, что оно напоминало об инвалидности родного сына. Об инвалидности Кости говорило все, стоило только взглянуть на рослого 19-летнего парня. Нет, дело было совсем в другом. В одном крошечном элементе, дополняющим само средство передвижения Кости. Этот элемент представлял собой небольшую фразу, некий девиз, ключевое слово, которое ранило Михаила до глубины души. Слово, которое Костя однажды умудрился написать на боковой раме своего «коня» единственной подвижной кистью и предплечьем. Слово, которое Костя написал так коряво, что со стороны это больше походило на череду хаотичных линий и закорючек, но Михаил разобрал бы это слово, даже если бы его начертила сломанной лапой бешеная курица. Слово, которое возвращало Михаила в детскую. Слово, которое возвращало Михаила в прошлую жизнь.
Лучшую жизнь.
«Вера»
Мужчина сделал пару шагов навстречу Кости и оказавшись у самой кровати сына, преступил к стандартной процедуре. Взяв юношу на руки, он аккуратно перенес его с кровати и усадил на инвалидное кресло. Это давалось ему легко, уж слишком сильно Костя исхудал после навалившейся на него инвалидности. Иногда мужчина думал о том, а не испариться ли его сын со временем, теряя килограмм за килограммом. Это ведь могло
«Решить все проблемы?»
Все это время, что Михаил держал своего сына, Костя старался не смотреть на отца и лишь его левая кисть криво, но довольно крепко сжимала футболку хозяина дома. Михаил мог легко ее отдернуть, как отдернул бы лапку котенка, что так же неумело, но крепко цеплялся за одежду своих хозяев. Рука Кости была неказиста и даже отпугивала, но эта была рука его сына.
Проверив, хорошо ли усажен Костя в инвалидном кресле, Михаил еще раз улыбнулся своему сыну и молча повез его в ванную комнату. Молчал и Костя. Из одежды на нем были надеты лишь памперсы для взрослых, унизительное зрелище, однако так необходимое для него в это нелегкое время. Не имея возможности посещать уборную самостоятельно, данное решение было самым выгодным и простым, хотя Костя, к счастью для всех, справлял все свои нужды в памперс крайне редко. Спать в чем-то поверх памперсов взрослый подросток не любил, к тому же в одежде он сильно потел под одеялом, а для инвалида резкие смены температуры вызывали крайне неприятные последствия.
Тишину между отцом и сыном нарушало лишь движение пальцев Константина, которые зафиксировались на пульте управления инвалидным креслом. Костя прекрасно понимал, что сейчас отец везет его сам, однако привычка передвигаться с помощью небольшого рычажка на пульте управления давала о себе знать.
После того как отец помог сыну разобраться с такими нерешаемыми вопросами для инвалида, как утренний душ и смена памперса, глава семейства повез своего сына обратно в комнату. Там, переодев Костю в домашние штаны и футболку с длинным рукавом, Михаил бойко проговорил:
Завтрак будет готов через десять минут, ваше превосходительство! и переступив порог комнаты Кости, хозяин дома побрел на первый этаж.
5
Папа?
«Нет, мне это просто прислушалось. Или же это все то же сон и я все еще не проснулся. А значит граница с реальностью стала еще тоньше и я окончательно схожу с ума. Однако пусть лучше будет так, чем окажется, что голос реален, умоляю тебя, боже, боже, боже»
Дойдя до лестницы, ведущей вниз, Михаил остановился на пару секунд. Снова повернулся в сторону детской комнаты.