Припев "Не колеблясь ни секунды и т.д.
"Она опрокинет Атлантический океан до краев И затопит высокие горы; Она выпустит широкий Тихий океан И вообще не оставит земли."
Припев "Не колеблясь ни секунды и т.д.
"У нее есть право выбора в отношении сфер; Она арендовала Млечный Путь; Она погрузила планеты в долги, и она обязана заставить их заплатить."
Припев "Не колеблясь ни секунды и т.д."
Взрывы смеха и аплодисменты, которыми было встречено это излияние водевильного гения, показали, в каком веселом настроении публика восприняла это событие. Казалось, "невежественным массам" пока не причинили никакого вреда.
Но на следующее утро в общественном сознании произошла подозрительная перемена. Люди были удивлены, увидев новые плакаты вместо старых, более кричащие по буквам и языку, чем оригинал. В утренних газетах были колонки описаний и комментариев, и некоторые из них, казалось, были склонны относиться к пророку и его предсказанию с определенной степенью серьезности.
Ученые, у которых брали интервью всю ночь, говорили не очень убедительно и совершили ошибку, обрушившись с презрением как на Космо, так и на легковерную публику.
Естественно, общественность этого не поддержала, и маятник общественного мнения начал качаться в другую сторону. Космо помог своему делу, разослав во все газеты тщательно подготовленное заявление о своих наблюдениях и расчетах, в котором он говорил с такой силой убеждения, что мало кто мог читать его слова, не испытывая трепета тревожной неуверенности. Это было усилено опубликованными депешами, которые показали, что он направил свои предупреждения всем известным научным организациям мира, которые, осуждая их, не дали никакого эффективного ответа.
А затем последовала тревожная нота в бюллетене новой обсерватории на горе Мак-Кинли с двойным заголовком, в котором утверждалось, что в течение предыдущей ночи на северном небе наблюдалась странная облачность, которая, казалось, скрывала многие звезды ниже двенадцатой величины. Было добавлено, что явление было беспрецедентным, но наблюдение было одновременно затрудненным и ненадежным.
Нигде атмосфера сомнения и тайны, которая теперь начала нависать над публикой, не была такой примечательной, как на Уолл-стрит. Чувствительные течения там отреагировали на новое влияние подобно электрическим волнам, и, к ужасу трезвомыслящих наблюдателей, рынок рухнул, как будто по нему ударили кувалдой. Акции упали на пять, десять, в некоторых случаях на двадцать пунктов за столько же минут.
Спекулятивные темы покатились вниз, как пшеница в мусорное ведро, когда открываются желоба. Никто не мог проследить точное происхождение движения, но посыпались заказы на продажу акций, пока не возникла настоящая паника.
Из Лондона, Парижа, Берлина, Вены, Санкт-Петербурга посыпались депеши, в которых сообщалось, что тот же самый необоснованный спад проявился и там, и все объединились в том, чтобы возложить на Космо Версаля единоличную ответственность за глупый скачок цен. Финансовые лидеры бросились на биржи, пытаясь аргументами и увещеваниями остановить падение, но тщетно.
Во второй половине дня, однако, разум частично восстановил свое влияние; затем почувствовалось быстрое восстановление, и многие, кто поспешил продать все, что у них было, нашли повод пожалеть о своей поспешности. На следующий день все пошло на поправку, что касается фондового рынка, но среди широких слоев населения продолжал распространяться яд пробужденной легковерности, подпитываемый свежими новостями как из фонтана.
Космо сделал еще одно заявление о том, что он усовершенствовал планы безопасного ковчега, который он немедленно начнет строить в окрестностях Нью-Йорка, и он не только предложил свободно поделиться своими планами с любым, кто пожелает начать строительство за свой счет, но и призвал их во имя Небес, не терять времени. Это произвело потрясающий эффект, и множество людей начало заражаться невыразимым страхом.
Тем временем за закрытыми дверями в штаб-квартире Института Карнеги в Вашингтоне произошла необычная сцена. Джозеф Смит, действуя под руководством Космо Версаля, направил тщательно продуманный краткий текст аргументаций последнего, сопровождаемый полными математическими подробностями, главе учреждения. Характер этого документа был таков, что его нельзя было игнорировать. Более того, ученые, входящие в совет самой важной научной ассоциации в мире, были осведомлены о состоянии общественного сознания и чувствовали, что они обязаны что-то предпринять, чтобы успокоить тревогу. В последние годы им был предоставлен своего рода контроль за научными новостями всех видов, и они ценили тот факт, что теперь на их плечах лежит ответственность.
Соответственно, было созвано специальное совещание для рассмотрения сообщения от Космо Версаля. Было общее убеждение, что небольшой критический анализ приведет к полному доказательству ошибочности всей его работы, доказательству, которое можно было бы изложить в форме, понятной даже самому необразованному человеку.
Но как только бумаги, диаграммы и математические формулы были разложены на столе под понимающими взглядами ученых членов совета, по ним пробежал холод сознательного негодования. Они увидели, что математика Космо безупречна. Его формулы были выведены точно, а его действия абсолютно правильны.
Они ничего не могли сделать, кроме как атаковать его фундаментальные данные, основанные на предполагаемых открытиях его новой формы спектроскопа и на телескопических наблюдениях, которые были описаны так подробно, что единственным способом бороться с ними было общее утверждение, что они иллюзорны. По мнению общественности, это был очень неудовлетворительный метод процедуры, поскольку он сводился не более чем к подрыву доверия к свидетелю, который делал вид, что описывает только то, что он сам видел, а нет ничего сложнее, чем доказать отрицательный результат.
Тогда на стороне Космо была вся сила той странной тенденции человеческого разума, которая обычно тяготеет ко всему экстраординарному, революционному и таинственному.
Но возникла еще большая трудность. Упоминалось о странном бюллетене из обсерватории Маунт-Маккинли. Это было неосторожно доведено до сведения общественности легкомысленным наблюдателем, который был больше сосредоточен на описании необычного явления, чем на рассмотрении его возможного воздействия на общественное воображение. Он немедленно получил обличительную депешу из штаб-квартиры, которая отныне закрыла ему рот, но он сказал простую правду, и то, как это было неловко, стало очевидным, когда на тот самый стол, за которым теперь собрались ученые, быстро друг за другом легли три депеши из крупнейших обсерваторий горы Гекла, Исландии, Нордкапа и Камчатки, подтверждающие заявление обсерватории Маунт-Маккинли о том, что необъяснимое затенение тусклых звезд проявилось в северной четверти неба Атлантического океана.
Когда президент прочитал эти депеши, которые отправители предусмотрительно пометили как "конфиденциальные", члены совета посмотрели друг на друга с немалой тревогой. Это было самое непредвзятое подтверждение утверждения Космо Версаля о том, что большая туманность уже находится в пределах досягаемости наблюдения. Как они могли оспаривать такое свидетельство, и что они должны были сделать из этого?