Огнешка сказала у разбитого молнией дуба ждать. Нужно вернуться к нему, это опять басил тот, что был старше первого. Много старше.
Услышав имя матери, Яся вытянула шею, стараясь разобрать каждое слово.
Чупрай, ты разве не чувствуешь запаха гари? Чейто дом в деревне горит.
Все трое, не таясь, быстро пересекли пролесок и остановились на дороге, идущей вдоль капустного поля.
Яся тоже высунула голову из кустов, и ее резанула боль сродни удару в живот. На месте их крепкого дома дымились развалины, слабо освещенные редкими сполохами огня. Так тлеют в очаге угли, когда огонь насытился брошенными ему на милость сухими поленьями и затаился в ожидании новой подачки. И ни одной души вокруг, ни криков, ни плача.
Слезы навернулись на глаза девочки, а ее губы беззвучно позвали: «Мама! Мамочка!»
Это Огнешкин дом. Мы опоздали, в басистом голосе чужака слышалась грусть. Говорил я лорду Торешу, надо ее силой уводить.
Мы тогда не успели бы вывезти близнецов, тихо произнесла женщина.
А дочка? Чупрай, ты говорил, у нее дочка есть? Может, пойти разузнать? голос юноши срывался.
На вилы хочешь быть вздетым? Народ быстро поймет, почему чужак в деревне появился, в женском голосе слышалась затаенная злость. Нечего там делать. Нет Огнешки в живых, я точно знаю.
И как у тебя получается? Молодой обернулся к ней.
Видишь белые сполохи огня на бревнах? Такие появляются, когда погибает огненная ведьма.
Моя мама не ведьма! Яся не выдержала и выскочила из кустов. Она никогда не прощала деревенских детей, дразнивших ее ведьмовской дочкой, и этим пришлым тоже не позволит наговаривать. Моя мама целительница! И она жива, жива! Она придет! Придет!
Яся выкрикивала слова и толкала опешившую от неожиданности женщину в грудь.
Тише, тише, родная! Чупрай со спины обхватил Ясю руками и прижал к себе, не давая вырваться.
От ясиного бессилия злость обернулась слезами, и вскоре девочка горько плакала, вцепившись в мокрое от дождя платье незнакомки, а та гладила ее волосы, в которых запутались листики и колючие веточки.
Чупрай отошел в сторону. Он терпеть не мог женских слез.
Как тебя зовут, милая? в голосе женщины слышалась такая теплота и любовь, что Яся перестала плакать.
Ясенька. Тетя, вы просто так сказали, что моя мама ведьма?
Нет, Ясенька. Не просто так. Посмотри на меня. Женщина села на корточки, чтобы быть вровень с девочкой, и развернула ладонь. В самом ее центре заплясал голубой огонек, осветивший лицо незнакомки. Ясе понравилась, что у нее добрые глаза, вздернутый маленький нос и теплая улыбка на пухлых губах.
Ясенька, а ты ведь совсем не удивилась, что на моей ладони вспыхнул огонек?
Яся закрыла лицо руками. Она выдала себя! Сколько раз она видела, как мама разжигает печь, щелкнув пальцами! А ведь мама предупреждала, чтобы Яся никому не говорила, что она знает хитрый фокус.
Разве простые люди умеют так делать? продолжала женщина. Нет, Ясенька, только ведьмы.
Тетенька, значит, ты тоже ведьма?
Называй меня Праскевой. И да, я тоже ведьма, как и твоя мама. Только я из Видящих, умею всего понемножку, поэтому мой огонек слабый. Но я различаю магическую искру в каждом существе. У тебя она тоже есть, но еще не проснулась.
Я тоже ведьма?!
Ведьмочка, пока маленькая ведьмочка.
Кхекхе, откашлялся Чупрай.
Вот этот дяденька с большим пузом Чупрай, он ведьмакядовед.
Нет у меня никакого пуза. Ведьмак втянул живот, но, не продержавшись и самой малости, с шумом выдохнул. На рубахе тут же образовался пузырь, словно туда положили подушку.
А вот это Радмир. Праскева протянула руку с огоньком в сторону вихрастого долговязого юноши, который, не ожидая, что его осветят, вытирал рукавом нос. Даже при таком неярком огне Яся разглядела, что Радмир покраснел до ушей. Мы еще не поняли, какого он поля ягода. У нашей братии способности просыпаются в разном возрасте. Видимо, Радмир еще не вошел в пору зрелости.
Тетя Праскева, а вы откуда мою маму знаете? Я вас никогда в доме не видела.
Мы отыскали Огнешку неделю назад, сначала письмо на порог подложили, потом Чупрай с ней встретился в Злыденьлесу. Мы хотели забрать вас из деревни, но мама тянула, никак не могла решиться, думала, обойдется.
Видя беспокойство на лице Яси, Праскева немного помедлила, подыскивая слова.
Ясенька, ты еще мала и не понимаешь, что происходит вокруг. А в КоррУ творятся страшные дела. Ктото неведомый объявил войну и уничтожает ведьму за ведьмой, но сам не марает руки, толкает на гадкие дела тех, кто живет рядом. Ты же слышала, что ваше озеро поросло ядовитой тиньтравой? А откуда ей взяться, если она никогда здесь не водилась? Мы догадались, что следующей жертвой станет твоя мама, но опоздали. Людей натравили раньше.
Скоро рассвет, уже птицы на ветвях тренькают. Пора в путь. Чупрай протянул руку Праскеве, помогая встать. Пошли, Ясенька. Нельзя возвращаться в деревню, убьют тебя там. Люди испугаются, что сотворили страшное, не захотят, чтобы правда о гибели невинной Огнешки до вашего лорда дошла.
Яся вспомнила лорда Бергаса, он приезжал к ним в деревню. Мама помогла ему излечиться от гнили, что была наслана злым недругом. Все пальцы сохранить не удалось, но хоть без руки не остался.
Она оглянулась на деревню, прежде чем вложила ладошку в руку Радмира.
Как могли люди, которым мама всегда помогала, стать ее убийцами?
Девочка нахмурилась, в ее глазах блеснул огонек обиды. Она чиркнула последним взглядам по плохо видимым в предрассветной тьме домам и шагнула в Злыденьлес.
И никто из четверки не заметил, как за их спинами полыхнула синим пламенем спящая деревня.
Глава 2. Королевский тракт
Уже которую неделю обоз из трех крытых телег находился в пути, и не потому, что дорога до Восточных гор была долга, а потому, что передвигался он только ночью, прячась днем в окружающих королевский тракт лесах.
Когда Ясю привезли к стоянке, она спала. Чупрай слез со своего коня и помог развязать ремни, что прикрепляли девочку к спине Радмира, сидевшего на самой смирной кобылке. Удобно перехватив Ясю, Чупрай донес ее до одного из возков и уложил на соломенный тюфяк.
Что так долго? спросил воин, появившийся изза деревьев, отделяющих поляну от большака. То, что он не простой крестьянин, было заметно: ладно подогнанная черная одежда плотно облегала мощное тело. Пришитые к куртке из хорошо выделанной кожи тонкие железные колечки, образуя сеть, делали ее крепче кольчуги. Там, где бьется сердце воина, крепилась пластина с изображением орла. К поясу штанов с помощью ремней и крюков подвешивалось немало оружия: от булавы с острыми шипами до небольших ножей, при взгляде на которые сразу хотелось спрятаться от их хозяина подальше. Голос воина, окрашенный раскатистыми звуками и протяжными шипящими, напоминал камнепад.
Эх, Хушш, не успели мы. Огнешку сожгли, отдышавшись после того, как напился вволю воды из кувшина, произнес Чупрай. На ее дочку случайно наткнулись. Выйди из Злыденьлеса чуть левее, вернулись бы вовсе с пустыми руками.
Да, лорду Торррешу не понравится, что мы остались без огненной ведьмы, Хушш произнес имя, покатав во рту звук «р».
Не остались. Праскева разглядела, что в Ясеньке огонь проснулся. Видимо, смерть матери на нее подействовала. Рановато для ее возраста, бед натворить может. Ты всем передай, чтобы настороже были, малышку не задирали. Мало ли, вдруг рассердится и спалит наш обоз к мавкиной матери.
Напрасно тревожились путешественники. Яся поплакала по мамке, а потом прилипла к близнецам, которым от рождения было по паре годков. В заботе о них она нашла утешение. Чупрай с Праскевой вздохнули с облегчением: лучшей няньки малышам, таким же сироткам, как и Яся, не найти. Разгневанные порчей урожая пшеницы, сельчане утопили их родителей в реке, привязав тяжелые валуны к ногам, а близнецов оставили на берегу, боясь брать грех на душу. Они положились на реку, куда несмышленыши могли упасть сами, или на волков, чей вой все чаще слышался в лесах у деревни.