– Я как раз пришел на дежурство, когда прозвучал этот сигнал… Двери автоматически закрылись, я сделал все, что должен был сделать по инструкции, и принялся ждать особых распоряжений. Их не последовало. Жду до сих пор.
– Но как вы продержались столько времени? – недоверчиво спросил Решетников, снова занявшийся возней с пультом управления.
– Здесь есть резервный продовольственный склад, генераторы по-прежнему работают, насосы качают воду из подземной реки… Что все же случилось? Ядерная война? Но датчики показывают, что уровень радиации наверху хоть и повышен, но все же не так высок, как должно было быть после атомной бомбардировки…
Гумилев вкратце рассказал доктору об эпидемии и о том, что происходило после нее на Закрытой Территории. Штреллер сокрушенно качал головой, изредка переспрашивал, словно не в силах поверить услышанному, нервно барабанил пальцами по прикладу дробовика.
Когда Андрей закончил повествование, доктор сказал:
– Почему-то я не удивляюсь. К этому все и шло, мир катился в пропасть.
– А как получилось, что вы оказались здесь совершенно один, мистер Штреллер? – уточнил Решетников.
– Изначально я был не один. Со мной был лейтенант Форсайт, но он застрелился спустя пару недель. Мне пришлось… э-э… утилизировать его труп.
Гумилев не стал интересоваться, как именно добрый доктор это сделал. Не съел, наверное, и ладно.
– Видите ли, лейтенант хотел выбраться наверх, у него там осталась семья… Но выбраться не мог, – пояснил Штреллер. – А вообще это уровень с особым доступом, здесь всегда находилось меньше сотрудников, чем на других. Простите, но почему вы спрашиваете? Разве вы не в курсе? Я полагал, что, как представители специальной миссии ООН, вы согласовали все нюансы с правительством Соединенных Штатов… – неожиданно забеспокоился доктор.
– Я же говорил: базу захватили террористы, – напомнил Гумилев.
– Ах да… Запамятовал. И что же вы собираетесь делать, сэр?
– Мы собираемся открыть двери, – ответил за Гумилева Миллерс. – Но тут все запаролено к чертовой матери, поэтому пока ничего не выходит. Может быть, вы, доктор, нам поможете?
– Давайте сперва перекусим, – радушно предложил Штреллер, – а потом уже я постараюсь решить вашу проблему.
– В самом деле, – кивнул Гумилев, – отчего бы нам и не перекусить?
Андрей понимал, что сейчас нужно следовать пожеланиям малость съехавшего доктора. Он прожил в подземелье базы с самого начала эпидемии и явно многое знал. В конечном счете, лишние полчаса или час ничего уже не решали.
Запасы у Штреллера и в самом деле оказались богатые – саморазогревающиеся консервы, сухари, вполне чистая на вид и вкус вода из крана, даже запечатанный картонный ящик бурбона «Джим Бим». Обитал гостеприимный доктор в жилом боксе – небольшом помещении со стенами, облицованными пластиковыми панелями «под дерево», и четырьмя койками. За сдвижной дверцей имелся совмещенный санузел – унитаз, биде и душевая кабинка, на полке стоял музыкальный центр с коллекцией компакт-дисков, преимущественно классики и старых блюзов. Тут же висел плазменный экран, на котором безмолвно бегали туда-сюда киношные ковбои.
– Я смотрел вестерн, когда услышал, что в зале кто-то ходит, – скромно пояснил доктор, выключая DVD-плеер. – Будьте как дома, прошу вас.
– Андрей Львович, – с нескрываемым намеком произнес Миллерс, подбрасывая на ладони бутылку бурбона.
– Понемногу, – не стал лютовать Гумилев.
Все выпили из пластиковых стаканчиков, доктор Штреллер отказался.
– Видите, я даже не распечатал коробку, – с гордостью заметил он. – Я не пил и не пью.
Гумилев мысленно оценил услышанное: доктор был либо человеком железной воли, либо еще более чокнутым, чем казался.