Что-нибудь с финансами?
Ты обалдела! Я и финансы!
А на чем же еще сейчас можно стричь бабки?
Зинка облизала губы, но ничего не сказала. Лиза удивилась.
Это страшный секрет? В ее голосе прозвучала насмешка.
После недолгого колебания Макарова тихо сказала:
Скорее, коммерческая тайна.
О, да ты стала продвинутой личностью!
Леонтьева уже пожалела, что подошла к этому злополучному прилавку. Она ведь прекрасно знала, что за последние годы в России произошло резкое социальное расслоение. Каждый занял свою полочку. Зинкина была на несколько порядков выше Лизиной, поэтому сегодня не следовало соваться. Гамма этих чувств отразилась на физиономии Леонтьевой, и Макарова почувствовала себя сволочью.
Послушай, Лизок, тебе, она выделила слово, я бы сказала. Но я дала подписку.
Та присвистнула.
Ради бога, мне не надо чужих тайн! Вдруг выяснится, что ты работаешь на ЦРУ!
Да брось! Все гораздо проще. И я бы хотела, чтобы ты тоже устроилась к нам! Завтра же похлопочу о тебе. А ты мне обязательно позвони. Через день. Уговор?
Хорошо.
От этой встречи у Лизы осталось двойственное чувство. С одной стороны, захотелось попасть в этот Сезам, где прилично платят, и также, как Зинка, покупать хлебницы, похожие на саквояжи. С другой, слегка насторожила та загадочность, которой Зинка окружила место своей работы. Впрочем, это могло быть трюком. Много лет Макарова не могла преуспеть. И теперь, когда появились деньги, ей захотелось легкой загадочности своего имиджа. Кажется, французы говорят, что каждая женщина это тайна. Вот и Зинка подкорректировала себя на французский манер. Отличная косметика. Классные шмотки. Дорогие аксессуары. Почему бы не приправить все это соусом легкой загадочности?
Спустя некоторое время у Лизы мелькнула мысль о первой, самой древней профессии. Но Леонтьева вскоре отмела ее. У людей, которые считали: раз обогатилась, значит занялась проституцией, было стереотипное мышление. Как продвинутая современная личность Лиза понимала: существует много способов обогащения. И это не обязательно игра на первобытных человеческих инстинктах. Разве мало сейчас фирм, которые по-прежнему делают деньги на туризме или на рекламе, например? А вдруг Макаровой удалось пролезть в такую контору? Правда, раньше Зинка не обладала способностью без мыла влезть в самые укромные, скажем так, места. Но время идет люди меняются. Жизненный опыт и является тем самым мылом, с помощью которого можно проскользнуть к деньгам.
Как бы то ни было, через пару дней Лиза отыскала старый блокнот с телефонами дачных друзей. Он валялся на самом дне одного из ящиков секретера. Давненько Лиза не только не видела их всех, но даже не звонила. Признаться, ее слегка смущало, что она и не помышляла поддерживать отношения с ободранной Макаровой, но сразу бросилась на зов процветающей Макаровой.
«Деньги живительный источник», подумала Лиза, вспоминая обновленную Зинку. Горделивая походка. Томный взгляд. А самое главное голос. Вроде бы прежний и вместе с тем какой-то другой, с низкими трепетными нотами в интонации. Волнующий голос.
Когда Лиза вновь услышала его, то сразу поняла, что Макарова все-таки простудилась во время того проливного дождя. Вместо трепетных нот у Зинки прорывались какие-то хрипы.
Привет, Лизок, тихо откликнулась она по телефону.
Ты все-таки заболела?!
Что?
Да тот дождь! А я сразу приняла горячий душ, и все в норме.
Молодец. Зинка говорила вяло, как это всегда бывает при потере сил во время болезни.
Лиза пожалела о звонке. Было семь вечера. Больная устала.
«Я выбрала не самое подходящее время. Разговор о протекции придется отложить». Но Макарова неожиданно пригласила Лизу к себе домой. Она жила в Сокольниках, рукой подать от Преображенки. Лизина бабушка выделила деньжонок на аренду, и внучке не пришлось отказываться от снимаемой халупы.
На улице было темно и ветрено. Но жажда наживы погнала Лизу к Зинке. Если бы Макарова пригласила ее при других обстоятельствах, то Лиза не променяла бы теплую ванну на сырой тротуар. Но впереди маячила сладкая, как десерт, приманка выгодная работа с оплатой в баксах. Лиза не сомневалась в том, что там, в Зинкиной конторе, отсчитывают доллары. И этот зеленый огонек маячил ей сквозь осеннюю тьму. Чтобы Макарова не посчитала ее полной свиньей, Лиза спланировала визит. Она шла к больному человеку. Здесь следовало проявить тонкий подход. Из холодильника Лиза достала нетронутый пакет обезжиренного молока. Представила, как Зинка подогреет его и будет пить медленными глотками, согревая простуженное горло. В эти минуты она, естественно, вспомнит о заботливой Лизе и постарается после выздоровления пристроить ее в их контору. Нельзя сказать, что это уж очень тонкий маневр, зато древний, как мир.
Сначала метро, затем пешая прогулка между бесчисленными палатками, и спустя пятнадцать минут Лиза уже позвонила в дверь Макаровой. Зинка жила одна. Повезло. Еще несколько лет назад квартира досталась ей по наследству от одинокой тетушки.
Как и положено больной, Макарова была в длинном махровом халате. Они сели на кухне. Здесь было теплее, чем в остальной квартире. Пока Зинка разогревала презент, Лиза с любопытством отмечала те детали, которые привнес в жизнь Макаровой приличный заработок. Правда, Лиза много лет не бывала здесь, но эти детали можно было отличить и ненаметанным глазом. Гирлянда искусственных цветов на стене, обитой деревянными панелями. Импортные банки для сыпучих продуктов, ярких расцветок, с оригинальными зажимами поверх крышек. Та самая хлебница. Огромная керамическая шкатулка с надписью-подсказкой, для чего ее следует использовать.
Калькулятор в Лизиной голове быстренько просчитал финансовые возможности хозяйки дома. Нет, это не хай-класс. Мидл. Зинка приближалась к середнякам. Она явно относилась к когорте средних менеджеров, тех самых, кого особенно затронул последний кризис. Как и многие женщины, Макарова не отказывала себе в приличной косметике и нарядах. На устройство быта шли финансовые остатки. Отсюда некоторые яркие штрихи кухни.
Было видно, что Зинка основательно простужена. Она хрипела. Двигалась медленно. Из нее будто ушли основные жизненные силы. «Если у Зинки грипп, я могу основательно попухнуть», поняла Лиза. Ее хрупкий организм, как губка, впитывал в себя все микробы. Стоило в метро кому-нибудь чихнуть на Леонтьеву, и пожалуйста вам насморк на неделю. А тут уж и насморком не отделаешься. Лизу насторожил цвет лица Макаровой. Желтоватый, с оттенком старой слоновой кости. Зинка куталась в махровый халат. Его пухлый ворот полностью закрывал ее простуженное горло. Но в тот момент, когда Зинка повернулась к плите, ворот слегка распахнулся, и Лиза заметила медальон на ее груди, на впадине между ключицами.
Этот медальон удивил Лизу. Чувствовалось, что Макарова тщательно относится к подбору косметики, нарядов и аксессуаров. А его нельзя было признать ни оригинальным, ни изысканным. Так себе, металлическая коробочка в форме сердца. Даже, кажется, не серебряная, а из какого-то сплава. Мещанский медальончик. Этот диссонанс между остальными претензиями Макаровой и убогим украшением заинтересовал Лизу. «Очевидно, с ним связаны какие-то воспоминания. Возможно, романтические».
Чтобы доставить Зинке приятные секунды, Лиза игриво улыбнулась и спросила:
В «сердечке» портрет бойфренда?
На этот вопрос Макарова прореагировала неадекватно. Во всяком случае, она вовсе не обрадовалась, а зябко поежилась.
Никаких портретов. Я не сентиментальна.