Заходи, бабушка открывает дверь в комнату, пропуская меня вперед. Достает из ящика комода резную шкатулку с драгоценностями. Выбери сама себе подарок. Коли отец выдает тебя замуж, хочу что-нибудь подарить тебе на память. Как увезет тебя Айрат в Стамбул или в Париж Когда помру, мои невестки растянут все по своим норам, тебе уж точно ничего не достанется, добавляет она, поморщившись. Выбирай!
Пальцы тянутся к круглым аквамариновым серьгам. Мне с детства кажется, что они волшебные и, как палочка Гарри Поттера, способны исполнить любое желание.
Хорошо, кивает бабуля. Я вручу их тебе при Мурате. А то если сейчас возьмешь домой, Нур точно отберет.
Храни тебя Аллах, бабушка, шепчу, целуя старуху в морщинистую щеку. Пусть он продлит дни твои
Беги, улыбается бабка, а то эта крокодилица тебя съест.
Я не успеваю выйти из отеля на улицу, когда рядом с входом тормозит папин Мерседес.
Садись уже, нетерпеливо просит отец, пропуская меня на заднее сиденье. Грузно плюхается рядом. Сегодня Айрат вечером заглянет. А до его приезда нам с матерью нужно с тобой поговорить.
От на всю катушку работающего кондиционера прохлада разносится по всему салону. Ежусь, будто от холода.
«Поговорить? О чем? Кто-то заметил нас с Тимуром и нажаловался отцу?»
Мерседес быстро идет в горку, но в наступившей тишине, да еще под строгим взглядом отца, мне становится не по себе. Опускаю глаза вниз.
«Лучше лишний раз не нарываться», лихорадочно соображаю, чем могла прогневить родителя.
А этот что тут делает? поморщившись, будто видит дохлую обезьяну, бросает отец.
Поднимаю глаза и вопросительно смотрю на отца. Он раздраженно кивает на окно. Всматриваюсь в надвигающуюся темноту сумерек. И почти у самого нашего дома замечаю деловито спешащего Тимура в белой рубашке и чистых джинсах. Не иначе как свататься идет.
«Вот неймется человеку! Сказала же, чтобы не смел соваться к отцу! Только хуже будет!»
Не к тебе шакаленок спешит? негодует отец.
Нет, шепчу еле слышно. Уже все знают о моей скорой свадьбе.
Значит, идет ко мне клянчить деньги, тяжело вздыхает отец и велит водителю. Нас высадишь, Муслим, отгони от дома это ничтожество. Терпеть не могу попрошаек!
Обязательно, господин Мурат, кивает важно Муслим в зеркало заднего вида. И мне становится не по себе. Чувствую, как застревает ком в горле.
«Храни тебя Аллах, Тимур, мысленно молюсь я, опустив голову. Только не попадайся на глаза моему отцу!»
Амина, строгий голос словно разрезает накалившийся воздух. Если узнаю, что ты путалась с этой мразью, лично изобью как собаку.
Глава 2
Следующим утром все тот же Муслим в начищенных туфлях и черном костюме со стеклянным отливом отвозит нас в аэропорт. Мне даже не верится в происходящее. До восемнадцати лет я сидела дома под строгим надзором матери. А теперь, за два месяца до свадьбы, будто двери распахнулись.
У нас рейс в восемь утра, за ужином говорит отец. Мать замирает на месте, не в силах ему ответить. Но и согласиться она не может. Молчит, выжидающе глядя на своего мужа. А тот, не скрывая раздражения, машет рукой.
Садись, Нур! Нет времени!
Что случилось? одними губами спрашивает мать. Кто-то умер?
Нет, мотает головой отец. Я вижу, как он устал и раздражен. И совершенно не понимаю, почему к столу позвали меня. Обычно мы с матерью и братьями кушаем до его приезда. А потом, когда из офиса возвращается отец, Нур лично накрывает стол и ухаживает за ним. Затем двери на родительскую половину закрываются. Время с девяти вечера до утра посвящено общению Нур и отца. Естественно, перед тем как уйти отдыхать отец лично проверяет все замки. Выйти или войти в дом уже никто не может. Нам, детям, под надзором Нергис, старшей папиной сестры, приходится коротать время, занимаясь своими делами. Братья играют в стрелялки на компьютере, а я переписываюсь в Телеграм. Иногда с двоюродной сестрой Лали, но чаще с Тимуром. Он записан у меня в контактах как Лейла Кудас. И ни мать, ни тетка пока не догадались, кто скрывается под этим именем.
А еще я рисую. Рисование моя страсть. Отец потворствует моим прихотям. Покупает краски и холсты. Смеется, что, родись я мальчиком, могла бы стать великим художником.
Жаль, твои работы никто не увидит. Кроме постояльцев в гостинице Искандера, усмехается он.
Но сегодня накатанный годами график сбивается под суровым взглядом отца. Отец и Нур ужинают, и я вместе с ними. Неслыханная вольность.
Завтра летим в Москву, вытирая рот белоснежной льняной салфеткой, говорит отец. В Стамбуле пересадка.
Зачем? одними губами спрашивает мать, все еще не в силах поверить в происходящее.
Хочу построить отель в Сочи, морщится отец. А бизнес в России лучше вести с российским паспортом в кармане. Для иностранцев очень высокие налоги и полно проверок.
А нанять кого-то из местных? нерешительно интересуется мать. Есть же доверенные лица.
А потом все подарить? Я не так богат, женщина, как ты себе вообразила, усмехается он криво и пристально смотрит на Нур. Та опускает глаза. Но я чувствую, как у матери все клокочет внутри.
Получить российское гражданство очень сложно, продолжает ворчливо отец. Но я посоветовался с юристами. У нашей семьи есть козырь. Амина родилась в России. И там зарегистрирована как гражданка. Нужно только поехать туда и получить паспорт. Придется заплатить какой-то штраф. Но это все пустяки, Нур. Потом следом за Аминой как при воссоединении семьи получу гражданство я. Если нам удастся за один раз решить столь важное дело, я буду счастлив. Или придется потом поехать самому. Но это единственный вариант. Пока семьей Амины считаются ее родители, я должен воспользоваться ситуацией.
Это как-то связано с той женщиной, Мурат? набравшись смелости, спрашивает Нур.
А я замираю. Впервые в жизни о моей маме говорят свободно. Может, мне дозволят увидеться с ней?
Не понимаю, о чем ты, морщится отец и добавляет сердито. Собери только самое необходимое. Себе и Амине.
Теперь, проезжая мимо великолепных небоскребов, высящихся на окраине старого города, я равнодушно смотрю на колесо обозрения, установленное на крыше. Беспечно разглядываю толпы туристов, спешащих в ранний час к морю. И как только Нур прикрывает глаза, быстро печатаю сообщение Тимуру.
Не ищи встреч со мной. Я уехала с родителями.
И увидев, что Тимур мне что-то печатает, отключаю телефон. «Нужно будет занести Лейлу Кудас в черный список, решаю внезапно. В поездке мать и отец постоянно рядом. Могут невзначай увидеть сообщение. И понять, кто мне пишет».
Глаза заполняются слезами, стоит мне только подумать о России и о маме. Может, отец передумает и позволит нам встретиться. Всего лишь один разок.
«Находиться рядом и не повидаться, самое тяжкое испытание», мысленно вздыхаю я. Но спрашивать отца боюсь. Остается только просить Аллаха!
Осторожно смотрю на отца, сидящего рядом с Муслимом. Он чем-то раздражен и даже не пытается скрыть этого. Поправляю платок и юбку. Прекрасно знаю, что достаточно любого повода. Перевожу взгляд на Нур, вцепившуюся в сумку от Гермес.
Портнихи должны прийти, вздыхает мать и, открыв глаза, сердито смотрит на меня. Ты нам дашь несколько дней в Стамбуле, Мурат?
В Москве походим по магазинам, морщится отец. У нас с тобой, Нур, есть собственный переводчик.
Конечно, киваю я, ниже опуская голову. А у самой поджилки трясутся. Я впервые лечу в другую страну. А на душе тяжко. К чему богатство, если не можешь выйти замуж по любви?
Для того, кого тошнит кровью, какая польза от золотого таза? любит приговаривать моя бабушка.
Закрываю глаза и тотчас же вижу лицо Тимура.
Прощай, прощай, шепчу я чуть слышно.
Что ты там бормочешь? недовольно спрашивает мать.