63
64
65
Сложившаяся ситуация привела их отца в ужас. Он никак не мог смириться со своей участью и рассматривал решение брата как предательство. «Не могу поверить, что это происходит со мной», стонал он, когда слуга обратился к нему «Ваше Величество». Он жаловался своему кузену Дикки лорду Луису Маунтбеттену: «Я никогда не хотел этого. Я в глаза не видел государственных документов. Я всего лишь морской офицер, и это единственное, что я знаю»
66
Воскресные газеты, как флюгер, отражали общественное мнение. Они публиковали важнейшие новости и сопровождали их портретами «нашей принцессы Елизаветы». Маргарет же отводилось место только на групповых фотографиях. Частные семейные взаимоотношения, ранее ограниченные стенами дома, теперь выносились на всеобщее обозрение и обсуждение. Что касается дяди Дэвида, благодушного товарища по играм, научившего их нацистскому приветствию на лужайке перед замком Балморал, то он навсегда исчез из их жизни. Его имя произносилось приглушенным шепотом, за ним следовало многозначительное молчание. Что же касается Уоллис, ее называли не иначе как «та женщина», но эта уничижительная характеристика никогда не достигала ушей девочек.
Сестры присели в реверансе перед отцом, только что ставшим королем, но отец вскоре это пресек, велев им вести себя с ним так, как в его бытность герцогом. Во время подготовки к церемонии коронации он вновь проявил живейший интерес к нарядам дочерей и хотел, чтобы они выглядели идеально. Будущий король контролировал весь процесс подготовки нарядов. По его приказу для них заказали легкие позолоченные короны. Сестрам предстояло впервые выйти в длинных платьях сшитых из белого кружева и отделанных серебряными бантами, в серебряных туфельках в тон и белых носочках. На плечах у них красовались мантии из пурпурного бархата, отороченные горностаем. Изысканные наряды довершали нитки жемчуга на шее и белые перчатки-митенки до локтя
67
Во время примерки Маргарет закатила истерику, увидев, что шлейф Елизаветы на целый фут[3] длиннее, чем у нее. На этот раз мать немедленно приказала ей замолчать, холодно объяснив, что Елизавета имеет эту привилегию по старшинству рождения. Маргарет смирилась редкий случай, но неприятный осадок остался. Ее выходка заставила понервничать Елизавету и дворцовый персонал. Никто не знал, как поведет себя Маргарет во время томительной трехчасовой церемонии. Елизавета поделилась с Кроуфи своими опасениями, что Маргарет «слишком мала» и может «опозорить нас, если вдруг заснет на середине [церемонии]»
68
Утро коронации выдалось серым и туманным, и сестры в нетерпеливом предвкушении наблюдали, как толпы людей, собиравшихся перед дворцом и вдоль Мэлла, «взвизгивали, смеялись и выглядывали из окон»
69
В аббатстве принцесс посадили рядом с бабушкой, один властный вид которой напоминал им о необходимости вести себя безукоризненно. Пышная церемония привела Елизавету в восхищение, но еще больше ее впечатлило то, что «Маргарет вела себя великолепно только пару раз я слегка толкнула ее, когда она слишком громко играла с молитвенником»
70
71
72
Символом перехода к новой жизни стал переезд из их богатого, но уютного дома на Пикадилли в холодный и безличный Букингемский дворец. Короткий путь через Грин-парк, разделявший два дома, вел в совершенно другой мир. Их новое жилище было настолько громадным, что путь из спальни принцесс в сад занимал пять минут. В бесконечных коридорах было нетрудно заблудиться, и часто в столовую еда доставлялась уже холодной. Во дворце насчитывалось 775 комнат, а дворцовый персонал превышал 700 человек. В штате числился специальный лакей для завода дворцовых часов, а букеты составляли штатные флористы
73
Безусловно, изменившаяся ситуация внесла коррективы в повседневную жизнь сестер, и изменения не всегда принимались с восторгом. Им пришлось смириться с тем, что встречи с родителями стали реже. Дни короля и королевы были заполнены государственными и общественными делами. Хотя они по-прежнему завтракали с детьми, ночные посиделки вскоре остались в воспоминаниях.
Кроуфи вспоминала, что жизнь в Букингемском дворце «воздвигла стеклянную стену между тобой и внешним миром»
74
Их идентичная одежда не могла скрыть того, как новый статус их отца отразился на Елизавете. Ей уже исполнилось 11 лет, и изменившееся положение ускорило ее взросление. У нее появились новые интересы, особенно в области политики и политических деятелей, многих из которых как англичан, так и иностранцев она видела во время их визитов к отцу. Маргарет больше привлекали летние приемы на дворцовых лужайках, на которые собиралось до трех тысяч гостей. Она выискивала смешных или странных персонажей, которые ее забавляли. Елизавета, как всегда озабоченная соблюдением приличий, приказывала ей «не показывать пальцем и не смеяться» или «не слишком суетиться».
Критические замечания старшей сестры имели под собой основу. Если ей предстоял путь к короне, то наименьшее, что могла сделать для нее сестра, это стать серьезной. В этот переходный период новоиспеченный король Георг VI вел с Елизаветой разговоры на серьезные темы, понимая, что каждая беседа превращается в урок. В период своего правления отец никогда не посвящал ни его, ни брата, принца Уэльского, в государственные дела, что тревожило и огорчало братьев.
У Елизаветы появились привилегии, которых не было у Маргарет. Для подготовки к будущим обязанностям ее учебный план расширился и теперь включал уроки по истории и британской конституции с Генри Мартеном, вице-проректором колледжа в Итоне. Естественно, Маргарет хотела присоединиться, но вместо этого ей добавили уроки танцев и музыки, объяснив, что история ей ни к чему. Отлучение от дневных семинаров оставило свой шрам: Маргарет горько сожалела, что мир идей и критического мышления был от нее отрезан. Став взрослой, она занималась самообразованием, но слишком разбрасывалась в своих интеллектуальных интересах. Она всегда считала, что у нее могла бы сложиться более насыщенная и упорядоченная духовная жизнь, если бы ей позволили изучать академические предметы в юности.
Елизавета понимала, что сестра ревнует, и старалась, как могла, успокаивать ее. Когда родители согласились учредить первую компанию девушек-скаутов Букингемского дворца в 1937 году, Маргарет в силу малого возраста не могла стать ее членом. Елизавета упросила скаутского лидера Вайолет Синдж принять сестру. «Знаете, она очень сильная», объяснила она, в подтверждение указав на «отличную пару крепких ножек» Маргарет и добавив, что сестра обожает валяться в грязи. Ради поддержания мира в семье специально для Маргарет создали группу «Брауни» из 14 дочерей дворцовых служащих и сотрудников двора. Девочки занимались наблюдениями за птицами, учились ставить палатки, жарили сосиски на гриле и спали под брезентом. Маргарет любила делить палатку с другими девочками, и оттуда еще долго после отбоя слышались перешептывания и хихиканье. А застенчивая старшая сестра ощущала неловкость, когда ей приходилось раздеваться в присутствии других девочек
75
Елизавета продолжала с энтузиазмом заниматься конным спортом, уроки верховой езды в Роял-Лодж ей давал Генри Оуэн, конюх отца. Верховая езда в полном одиночестве подходила замкнутой натуре Елизаветы. Преодоление барьеров помогало лучше подготовиться к трудностям взрослой жизни. Другой тренер Елизаветы, Хорас Смит, отмечал, что ей хорошо давалась верховая езда из-за ее внутренней собранности и ответственности двух качеств, которые явно отсутствовали у ее сестры.