Длинное, мощное тело, покрытое густой шерстью песчаного цвета, еле различимые темные полосы, идущие от хребта к брюху, почти белая, очень короткая взлохмаченная грива – и огромная квадратная морда, похожая сразу и на львиную и на тигриную.
Зверь покачивается на напружиненных лапах, злобно хлещет себя по бокам длинным хвостом, снова ревет. Медведица отвечает низким ворчанием и медленно разворачивается к противнику. Она теперь все делает медленно, точно напоказ – вот, мол, какая я неуклюжая, неповоротливая…
– Кто… это? – тыча испачканным в земле пальцем в тигрольва, сипит Хал, тараща глаза.
– Валим! – выдыхает Ник, судорожно отдирая от себя вцепившуюся в него мертвой хваткой Эн. – Валим отсюда! Быстро!
Оскалив длинные желтые клыки, тигролев с места, без подготовки прыгает на медведицу. Прыжок великолепен. Ник видит его словно в замедленной съемке: вот хищник взвивается в воздух, мощно отталкиваясь от земли задними лапами, вот на передних появляются загнутые смертоносные когти, вот он уже почти над сжавшейся, испуганной медведицей, и кажется, уже ничто не спасет ее от неминуемой смерти…
Доля секунды – и внутри медведицы словно распрямляется туго сжатая пружина. Мгновенно вскинувшись, хищница поднимается на задние лапы, приглашающе раскрывает смертельные объятия. Тигролев врезается в нее, вонзает когти в густую шерсть, но тут же получает два могучих удара и катится по земле, сминая гибкие стебли лебеды. Отлетев на пару метров, он по-кошачьи изворачивается, встает на лапы и вновь бросается на врага.
Что было дальше, друзья не видят. Вскочив, они вихрем проносятся через сад, единым духом, обдирая руки, перемахивают через калитку и со всех ног бегут, петляя между стволами деревьев, растущих на Садовой улице.
Глава третья
Они бегут, пока хватает дыхания. Без дороги, через кусты сирени, через заросшие травяной дурниной дворы, по узким проездам между домами, а потом – по городским улицам, мимо мертвых домов и машин.
Их гонит вперед даже не страх – животный ужас, первобытная, генетическая боязнь быть убитыми и съеденными. В этот момент они – не люди, не хомо сапиенсы, они превратились в диких зверей, спасающихся от хищника.
– Всё-ё, не могу больше! – стонет Эн и без сил валится в траву возле покрытой трещинами стены торгового комплекса.
Ник пытается удержать девушку, но теряет равновесие и падает на колени, часто дыша открытым ртом. Рядом, как подкошенный, рушится на землю Хал.
– Оторвались, вроде, – сипит он. – Во, блин, фигня какая…
– Пять минут на отдых – и возвращаемся в Цирк, – объявляет Ник.
Некоторое время они лежат в тишине, смотрят в белесое небо и прислушиваются к треску кузнечиков.
– Самолеты не летают, – шепчет наконец Хал.
– У меня подошва почти оторвалась у кроссовки, – жалуется Эн. – Еле держится. А вроде выглядела, как новая…
– На, проволокой примотай. – Ник достает из кармана небольшой моточек медного провода, протягивает девушке. – В Цирке чего-нибудь подберем по размеру.
Общине, обосновавшейся в здании Цирка, в известном смысле повезло: неподалеку находился казанский ЦУМ, огромный двухэтажный торговый комплекс, не пострадавший от пожаров, уничтоживших едва ли не треть зданий в городе.
Многочисленные магазины и магазинчики ЦУМа, а главное – складские помещения, дали людям возможность разжиться множеством полезных и необходимых вещей. И если продукты, большая часть одежды, обуви и железные предметы пришли в негодность, то нержавеющая и стеклянная посуда, ножи, инструменты, пластик, синтетика, разнообразное туристическое снаряжение сохранились отлично.
Конечно, ЦУМ привлек к себе внимание людей и из других общин. Горожане, обосновавшиеся в здании Колхозного рынка, регулярно отправляли поисковые партии, чтобы пополнить свои запасы или отыскать в темных складских терминалах необходимые вещи.