Послушайте, Йозеф, ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сосредоточиться на цели своего прихода. Я слегка погорячилась. Но и вы были хороши, ох, не так она хотела сказать, но что сказано, то сказано. Если бы вы не повели себя, как полный болван, то и я бы
Господи, что я несу! Лоб Васи покрылся холодным потом. А лицо Гржельчика пунцовыми пятнами.
Кто вам дал право расхаживать по моему кораблю, как у себя дома, и вмешиваться в чужой разговор, Ткаченко? Я вас сюда не приглашал. Я занят, если не заметно.
Заняты? передразнила она. Чем? Пьянством? Вы еще и алкаш, Гржельчик. Немудрено, что жена от вас ушла!
О Боже! Про жену-то зачем ляпнула?
Гржельчик побагровел до кончиков ушей, из носа поползла красная струйка.
Убирайтесь к черту, прохрипел он.
Подождите, она попыталась взять себя в руки и начать снова. Давайте поговорим, как взрослые люди. Я хочу просто она запнулась, внезапно забыв, что собиралась сказать.
Хотите просто поиздеваться, да? процедил Гржельчик. Издевайтесь над своей командой, если она вам позволяет!
У Васи скрутило внутренности от обиды.
Черствый придурок!
Вон отсюда, Ткаченко!
Да послушай меня, козел!
Наслушался уже! рявкнул он. Пошла прочь, курва! Не покинешь борт через пять минут пристрелю, на хрен!
Пьяная скотина, бросила она в сердцах напоследок и хлопнула дверью. Вновь приоткрыла, крикнула: Проспиртованный отморозок! и хлопнула еще раз.
По пути к боту ее кольнуло. Что ты наделала? Разве за этим ты приезжала? Вернись, выставь вампира к чертям, скажи ему все, как думала. Повинись и помирись, пока еще не поздно А кто-то жестокий внутри насмехался: поздно, поздно. Лучше поздно, чем никогда она сделала шаг назад. Иди, иди, зло смеялся внутренний голос. Ты будешь раскаиваться и репетировать просьбы о прощении ровно до двери. А когда ее откроешь, скажешь новую гадость, и станет еще хуже. У Васи потекли слезы. Почему так получается? Что за злобный чертенок дергает ее за язык?
Тягостное молчание нарушил Ххнн.
У тебя кровь из носа идет.
Подбери слюни, огрызнулся Йозеф и, нашарив платок, аккуратно приложил его к ноздре.
За что она его невзлюбила? За что так иррационально мучает? Нет причин, нет смысла. Это какой-то фарс. Что-то часто это слово стало приходить на ум. Жизнь вытесняется фарсом, в котором больше трагического, чем комического. На что она тогда нужна?
И Мрланк вдобавок погиб.
Он поднял стопку, выпил молча, не чокаясь.
Привет тебе от Калиоки, Хрен, вспомнил Йозеф. От моего второго, вы с ним еще в гонки соревновались. Третий месяц по больницам, операция за операцией. Если б не ты, умер бы уже. И не мучился бы, добавил он печально.
А ты сам давно у врача был? осторожно поинтересовался Ххнн.
Считай, каждую неделю бываю, буркнул Йозеф. То ногу сломал, то нос У меня скоро по рентгену превышение дозы будет.
Переломы это мелочи, ну надо же! Гржельчик вот относился к переломам серьезно. Кости каркас организма. Ты бы проверился как следует. Кровь бы сдал на анализы, как у вас принято.
Ты что-то заметил? Йозеф отложил окровавленный платок.
После случая с Калиоки он стал доверять нюху шитанн. Чувствовал он себя преотвратно помимо ноги и носа, болел бок, голова, поясница Зуб еще разнылся, как назло. Так что он особо не удивился, когда Ххнн, помявшись, сказал:
Извини, Гржельчик, день сегодня черный все новости плохие. Я, конечно, эстет и все такое, большинство шитанн менее привередливы, но, по мне, твоя кровь для питья уже не годится.
Первое время Бен подсознательно ждал рассвета, потом попривык. Рассвета не будет. Земли Ихстл край вечной ночи. Темно, впрочем, не было. Не то чтобы очень светло пришивать пуговицы он бы не решился. Яркие белые, желтые, зеленые, голубые фонари создавали ощущение непрерывных разноцветных сумерек. Суточный ритм был и здесь: сверкание рекламы днем, оживление уличного движения утром и вечером, светящиеся окна домов; в ту пору, что считалась ночью, окна гасли, огни города становились тусклее, а улицы пустыннее.
Пейзажи были сюрреалистичны. Светлая нитка утрамбованной дороги вела рейсовый снегоход среди тьмы. Затем по обе стороны дороги появились освещенные прожекторами огромные квадраты полей с чем-то невнятно зелененьким. Бен подивился, что в этом вечном сумраке умудряются расти какие-то растения. Спросил у старушки кетреййи, сидящей рядом с ним, что это. Бьярц, ответила она. Эйзза рассказывала ему о бьярце. Из него готовят вкусную зеленую кашу. Странный злак, для которого губительны лучи даже слабого солнца Рая, а вот искусственный свет прекрасно подходит. Наверняка завезли с какой-то иной планеты, но Эйзза таких тонкостей, конечно, не знала.
За полями начиналась деревня. Как с картинки: чистенькие снежные улицы с похрустывающим настом, столбы с проводами, аккуратные светлые домики с яркими прямоугольничками окон в занавесках, на крышах ежики антенн. Легкие ажурные изгороди скорее декоративны, нежели предназначены защитить что-то от вторжения или укрыть от чужих глаз. Во дворах столы со светильниками, скамейки. Бен глазел в окно на мамочек, болтающих друг с другом и приглядывающих за малышами, что барахтались в снегу или лепили куличи, на девчонок шитанн, разложивших на столе электронные книги и делающих вид, что готовят какое-то задание, а на деле наверняка обсуждающих парней В одном из дворов, откинувшись на спинку скамейки, дремала с блаженной улыбкой беременная шитанн в теплой шубе, рядом сидел пожилой кетреййи, флегматично полируя шкуркой какое-то изделие. В другом целовались подростки, шапки попа́дали в снег, черная головка и белая с одинаковыми косичками, не понять, где мальчик, где девочка. В некоторых дворах ангары для транспорта: у кого-то наземные кары, похожие на обычные земные машины, только какие-то нелепые, у кого-то аэромобили, маленькие летательные аппараты с вертикальным взлетом, использующие антигравитацию. Где аэромобили, там живут шитанн: права на воздушный транспорт кетреййи не дают. Впрочем, многие из тех и других довольствуются рейсовыми снегоходами.
Смарцтхегин, объявил водитель, и Бен, узнав название, вышел на остановке. Вместе с ним вышла и старушка кетреййи, бодро потопав в направлении, известном ей одной. Три девушки шитанн, закутавшиеся на морозе в шарфы-шали, шмыгнули в салон, разматывая их на ходу, расселись на свободные места.
Центр Смарцтхегина был похож на центр любой деревни, где бы она ни находилась. Здание администрации, отделение стражи, магазин с баром, офис интернет-провайдера, стихийная дискотека с шумно развлекающейся молодежью.
Помогите мне, хирра.
Магическая фраза привлекла внимание стража. Коса знакомого четверного плетения выбивалась у него из-под шапки. Он обернулся, коса исчезла за воротником.
Э-э на лице блюстителя порядка отразилось замешательство. Мужик, а ты вообще кто?
Бен вздохнул. Первый и главный вопрос, который задавали все, с кем сводил его путь.
Я с Земли, хирра. Меня зовут Бен Райт.
О-о, извините, хирра Бен. А мне-то помстилось, кетреййи крашеный.
Многие принимали его за крашеного кетреййи. Вопросом, на кой черт кетреййи краситься, никто не озадачивался. Кетреййи есть кетреййи, их поступки не всегда подвластны логике.
Хорошо говорите по-нашему, хирра Бен, сделал комплимент страж.
Учитель был хороший, он пожал плечами.
Ну да, ну да. Верно. Так чего вы хотели-то, хирра Бен?
Бен протянул стражу список и ткнул в третий адрес.
Можете объяснить, как туда добраться?
Конечно, конечно, покивал тот. Деревня наша, верно. Квартал Горки аккурат за горкой, вон за той, где детки на лыжах катаются. А 8-й дом Ну, он и есть восьмой по счету, если с краю считать. Там, чтоб вам проще было, занавески на окнах зеленые, и спутниковая тарелка на крыше в зеленый цвет выкрашена. А чего вы, хирра Бен, если не секрет, у нас в деревне ищете? полюбопытствовал страж.