Дальше взгляд спотыкается о распечатку, где черные волосы и темные запавшие глаза. Девица из подъезда непримечательная, разве что какая-то истерзанная, будто мучительно страдала в долгом плену. Глядит хмуро, исподлобья. Что там про нее говорила консьержка еще? Высокая. Тощая. Дорого одета. Неопасная вроде, поэтому бабка и пустила, решила, мало ли к кому могла прийти вот такая «подружка». Старая дура
Кстати, о «страдала». Мысль. Пригодятся данные о том, не сбегал ли кто-нибудь буйный из здешних психбольниц. Люди сходят с ума из-за знаменитостей, в том числе из-за писателей. Такое бывает. Даже у Кинга история была, вроде «Мизери», там писателя не то похитила фанатка, не то еще какая-то дрянь произошла, связанная со сталкерством. Ванилла, Варвара, Варя стоила того, чтобы сходить из-за нее с ума. Доказано. И сталкеры у нее были как минимум один. Вот этот, в черном зеркале погасшего телефона.
Он закуривает, упирая локти в стол, мрачно глядя в исцарапанную поверхность, где, кроме листа с фотороботом, ничего. Телефон пиликает, выстреливает уведомлением; черное зеркало оживает. Странно. Оповещения стоят только на инстаграм и только на нее. Спам? Но слишком привычно разблокировать экран, открыть приложение.
Вверху ленты черно-белый снимок, незнакомая блондинка на фоне открытого окна. У блондинки красные губы, а взметнувшиеся от сквозняка занавески старушечьи, да и вообще окно, кажется, то самое. Опечатанная квартира убитой Перовой. Ваниллы. Вари. Приписка к фотографии: «Призраки не поют, mon cher».
Да. Выложено с ее страницы. Но когда дрогнувшие пальцы открывают профиль, последнее фото по-прежнему воробьи-троглодиты. И когда, дрогнув еще раз, пальцы возвращают на экран ленту обновлений тоже. Птицы. И какая-то чертова контекстная реклама средств самообороны. Никакой блондинки. Никакой
Дим!
Падения телефона не слышно за бодрым грохотом: Лешка, приземлившись задницей прямо на край стола, ставит рядом с локтем увесистую термокружку черного кофе. Позаботиться решил, мать его, а теперь вот шарахнулся от бешеного взгляда, чуть не свалился на пол.
Ты чего?! Напугал, что ли? Я ж сказал?
В кофе собственное искаженное, нечеткое отражение. Лицо кажется очень белым, глаза провалами. Призрак «Призраки не поют». К чему это?
Дим?..
Надо проверить квартиру. Голос как чужой.
В плане? Какую?
Перовой.
Ваниллы. Варвары. Вари, которую кто-то
Мы там только недавно были! И эксперты даже уже были дважды!
Он поднимает телефон, разблокирует, листает ленту инстаграма еще раз. Никаких фотографий. А что, если вообще показалось, если
Так. Отдай. Обожжешься еще
В левой-то руке все еще сигарета, хотя затянуться он успел раза два. Не погасла, медленно тлеет, сыплется на чистый стол дорожка пепла, похожая на длинную нервную запятую. Лешка отбирает сигарету, критически оглядывает, тут же затягивается сам. Экономия, у них так часто: один на двоих пакетик с чаем, одна на двоих пачка, вообще все пополам. В этом своя доля рациональности: полкапли никотина, например, убивает только половину лошади, вторая может еще поработать. Зажигалка тоже одна, никак не сдохнет, будто бесконечная. С рыжей чертовкой, кокетливо обнажившей левую ножку и правую грудь, ясно, кто выбирал.
Да что случилось? Лешка выпускает ноздрями сердитую дымную струйку.
Туда кто-то залез.
Откуда знаешь?
Знаю. Он поднимается. Лешка кидает тоскливый взгляд на свою кружку. Ладно, пей. Я пока машину выведу.
Дим, а у нас вообще-то дел до хера, у тебя отписки скопились. Квартиру эту
Хорошо. Поеду один. Отписки ночью Сергею не говори, будет дергаться.
Да, не хватало, чтобы опер всполошился. Его и так бесит, сколько личного интереса и внефункциональной инициативы растрачивается на «вот эту, которая из окна выпала». Сергею-то поначалу хотелось, чтобы спустили на тормозах. Можно же было подъездную бабку проигнорировать, слова ее не тот случай, когда безупречно складывается два и два. А ну как «девица» ей приснилась или еще что? Сергей даже бычил в открытую: «С хуя ли, Шерлок? Сирота, богема, кололась небось, вот и вывалилась, кому она», но ответа внятного не получил только внушительный список поручений по ОРД [8]. Можно его понять: помешан ведь на своих показателях эффективности. И вот теперь непременно напомнит о том, сколько разного другого еще не подписано, не укомплектовано, не согласовано и не сдано. Зря он, что ли, вкалывал? Делишки, цитируя его, ноги не отрастят, до прокурора не добегут.
Лешка кивает и остается рассиживать на столе с хозяйским видом, мол, вытворяй что хочешь, я пас. И ладно: вряд ли поездка чем-то чревата. Но когда уже рычит мотор, Лешка пулей выбегает во двор, под нечесаные серые облака. Несется от крыльца, высокий, нескладный и моментально раскрасневшийся пятнами. Забавно выглядит. Забавно, но это не помогает сейчас взбодриться и усмехнуться, да даже улыбнуться совсем чуть-чуть. Выходит только сощуриться и колко уточнить:
Что, дела подождут? Заключения мои добивать не хочешь чувак?
Это ж быстро. Лешка уже бухается рядом. Как и при любом бюрократическом намеке, дергает плечами. А ну как вправду кто влез, а ты один? «Преступник всегда»
Это штамп, да к тому же бредовый. Ну давай, расскажи мне, много наших с тобой преступников возвращалось? Многих не на другом чем-то замели, не по случайности?
Лешка молчит. Оба знают ответ: ноль. Преступники Шуйского либо достаточно соображают, либо возвращаются, когда их не караулят. А девушка? Она откуда? У окна стояла с мечтательно-победным видом, словно над поверженным тигром, и голову откинула, и рот этот кровавый Зернистая чернобель кадра и красные губы.
Дим, вместо хоть какой-нибудь выдуманной цифры Лешка бьет по живому. Это у тебя личное? Я знаю, я такое видел, я же не дурак. И я помогу.
И этот туда же. «Личное, Дим». Ничего не ответив, он выезжает на улицу.
Преступник всегда возвращается на место преступления. Ванилла, Варвара, Варя тоже это отрицала, утверждая: в реалиях нынешнего мира так может сделать только идиот. К тому же красавица-блондинка не напоминала девушку с фоторобота. Но зачем-то она заявилась? Или померещилась?.. Впрочем, можно почти не сомневаться: заявилась или не заявилась, померещилась или не померещилась, он ее не встретит, по крайней мере, не сегодня.
«К нам не входили взрослые. Никогда не входили и не заставали нас за игрой».
Ванилла, Варвара, Варя с кем же ты заигралась?
* * *
«Пишете ли вы о себе?..» Так вот, нет. Не пишу Честно говоря, я трусливая как не знаю что. Все время кажется, будто напишу гадость про кого-то на меня похожего и сбудется у меня самой. К тому же моя жизнь все-таки не для книг, она хорошая сама по себе, но я-то довольно скучная. Куда скучнее окружающих.
По вашим ответам и не скажешь!
Я научилась казаться чуть интереснее как раз вот для вас. Ну, для прессы и соцсетей. А что вы удивляетесь? Казаться интересным тоже навык.
Никогда об этом так не думал.
А я вот постоянно. Знаете, как было сложно, когда меня стали много читать и расспрашивать? И звать куда-то, на встречи например. Я ведь ленивая и замкнутая, замкнутая и ленивая
Варя, две-три книги в год разве ленивая? Вы изумительно продуктивны!
В книгах и в работе, больше ни в чем. Как только меня просят что-нибудь другое сделать ну, там, в библиотеке выступить или вот с вами пообщаться, во мне тут же привстает с дивана Илья Ильич и стонет: «Ну я же уже написал книгу! Что вы от меня еще хотите? Заха-ар!»
(Смеются оба.)
Вообще страшно завидую авторам прошлого Сервантесу, Дойлу, Сэлинджеру, Булгакову. Тем, кто просто бросал в воду жизни камни своих книг и смотрел на круги. И смотрел, и смотрел Знаете, чему завидую? Что их уже нет, а круги все идут.
Делай добро и бросай его в воду. Так у нас в Армении говорят.
Тоже так хочу. С другой стороны так больше нельзя, потому что нас, бросающих камни, стало больше. И это тоже здорово.
(Беседовал Арташ Арушанян.)