«Надо же, такая молодая, но уже заезженная, как полудохлая лошадь, подумала Ира, изумившись тонкой коже и серому цвету. Тебе же и сорока нет».
А сколько тебе лет? нечаянно спросила вслух и тут же смутилась.
Сорок, выпустив едкий дым, ответила Алла и тут же задала вопрос. Что, старо выгляжу?
Нет, что ты! Ирина почувствовала неловкость.
Да брось, я знаю. Состарилась и очень сильно, опять улыбнулась. Вот и не держи в себе скорбь. Переключись на старшего сына, на хозяйство Тем более, у тебя есть на что думки перебросить.
Угу, Ирина собралась плакать.
Не вздумай, слышишь? Не плачь. Ему теперь хорошо. А вообще, твоя мама правильно сказала: Бог дал, Бог взял. Я только через семь лет это поняла, а толку? Жизнь упущена, докурила сигарету и затоптала мыском туфли. Ир, если хочешь, приходи ко мне. Подруг у меня нет и не было, а вот нас с тобой теперь одно горе связывает. Если не хочешь не приходи. Я не настаиваю. Но знай, как только станет в душе муторно, прибегай. Я всегда тебя выслушаю.
Спасибо, глотнув, Ира повисла на шее Аллы и зарыдала: от горя по потере сына и от нечаянной радости у неё теперь есть подруга.
Простояв в обнимку, женщины ощущали бешеное сердцебиение друг друга, будто два органа стучат в унисон, дополняя друг друга. Ира всхлипывала, а Алла стояла молча и поглаживала новоявленную подругу по спине. Надо же, живут столько лет в селе и никогда не общались. При встрече здоровались, на праздниках не обращали друг на друга внимание. А всё потому, что Алле было не до дружеских бесед. Она жила сама по себе, работала, занималась домашними делами и никогда ни с кем не делилась самым сокровенным. А попробуй расскажи, как на душе тяжко, не каждый посочувствует. Село есть село, распустят люди твою тайну на ниточки и навяжут с три короба. Вовек не отмоешься. А почему Ирина пригласила Аллу на поминки только Богу известно. Видимо, захотелось разделить минуты скорби с таким же человеком, который сам пережил страшную трагедию. Поговорить, найти отдушину. Можно, конечно, и с матерью поделиться, но её разговоры сводятся к одному: Бог решает, кому сколько жить. Набожная слишком, от того и навязчивая. Не до Бога Ирине, не до понимания, за что он так поступает с людьми, беспощадно наказывает. Награждает болью на всю оставшуюся жизнь. А сейчас она ещё больше не воспринимает о нём информацию, не хочет слушать о молитвах, когда мать настаивает почитать на ночь, не желает принимать потерю сына за кару Божью.
Мужу поплакаться? А где он, муж этот? Нормальный муж приехал бы и поддержал, а Коля поступил по-скотски, мол, если часто просить выходные, то можно и с работой попрощаться. А тут Аллочка встретилась, когда Ира выходила из магазина. Алла первая заговорила о Валере, посочувствовала и дала понять, что многие теряют детей, поэтому надо держаться.
Ирочка, прошептала Алла, ощущая усталость во всём теле. Пойду я.
Хорошо, неслышно ответила Ира. Спасибо тебе.
Да за что?
За понимание. За поддержку, отпрянув от худенького тела, Ира вытерла нос платком и выдохнула с шумом.
Я ведь тебя отлично понимаю, поэтому согласилась прийти. Не вешай нос, Ира, надо жить.
Ирина внезапно поцеловала подругу в щёку и предложила зайти к ней в гости прямо сейчас, если она не против.
Я сама хотела предложить, глаза Аллы повеселели. У меня и вино есть.
Лучше чаю попьём. Мне нужно срочно сменить обстановку.
И чай есть.
Взяв Ирину под руку, Алла повела её в свои двухкомнатные хоромы угощать чаем и рассказывать об интересной организации, в которой она состоит вот уже два года.
Загнав мужа на печь и убрав со стола, Валентина Анатольевна села перед телевизором и успокоилась, не заметив, как быстро задремала после небольшой нервотрёпки. Разбудил её звон посуды, доносящийся из кухни. Проспавшись, Денис Михайлович шарил в холодильнике в поисках спиртного, дабы освободиться от неприятного ощущения жжения в пищеводе и дикого сушняка.
Ирочка! Валя решила, что это дочь орудует в кухне. Помой посуду. Мне что-то невмоготу!
Ответа не последовало. Растерев замлевшие ноги, Валя кое-как приподнялась, удерживаясь за подлокотник, помяла ноющую поясницу и направилась к дочери. Но в кухне её не оказалось.
Спит уже, что ли? немного удивилась, увидев мужа, доедающего винегрет. А ты что здесь? Выспался?
Поправила волосы у лица и взглянула на часы с кукушкой.
А что это? Восемь? А Ирка где? В сарае?
Денис молчал. Его помятое лицо и взъерошенные волосы по бокам заставили жену понервничать.
Ты как чучело, ей-богу, поставив руки на бока, Валя скривила рот. Спишь да ешь. Ешь да спишь. Лучше бы посуду помыл, бросила короткий взор на груду тарелок в тазу. А Ирка где?
Не знаю. Что я, слежу за ней? ответил с набитым ртом полусонный муж.
А Лёшка?
Во дворе.
Ой, пойду посмотрю, чем этот лодырь занят, вздохнула и ещё раз посмотрела на часы. Коля так и не приехал. Наглец. Бессовестный наглец, перевела взгляд на мужа и поморщилась. Андрюшка, видимо, занят. Ответ не написал, не приехал наверное, очень занят.
Угу, Денис поддержал догадки жены и сунул в рот полную ложку овощей.
Валентина высокомерно покачала головой и потопала проверять работу внука. Вышла на крыльцо и прислушалась. На улице ни души. Валя потопталась у открытых дверей сарая, прошлась к огороду, заглянула в сенник, где ребятишки любят прятаться, пусто.
Алёшка! гаркнула на весь двор. Где ты? Навоз вывез?
Со стороны сенника послышались шорохи и шептание.
Валя прищурила глаза и двинулась проверять, кто это там шепчется. Открыв нараспашку дверь, остолбенела. На полу перед у порога сидела Ирина, раскинув ноги и покачиваясь. В волосах сено, одежда измята, а в руке скрученный журнал.
Ты что здесь забыла? опешившая Валя пыталась мысленно оправдать появление дочери в битком набитом сеном сарае. Свалилась, что ли?
Угу, промычала Ирина и попыталась подняться.
Глянь, и на ногах не стоишь полушёпотом пролепетала Валя, наблюдая за дурацкими движениями поднимающейся с пола Иры. Ты где ж так напилась, Ир?
Ни-где-е, ухватившись за лестницу, приставленную к плотно уложенному сену, икнула Ира.
Подожди, завалишь. Так и пробьёт голову, Валя убрала лестницу и помогла встать пьяной Ирке. А это у тебя что? опустила глаза на бумажную трубочку.
Не твоё дело, расхрабрилась Ира, отойди, мне плохо.
Подвинула мать и расхлябано добралась до открытой двери. Почувствовав свежий воздух, наклонилась и издала отвратительные звуки.
Боже, ты ж не пьёшь, Ирка, Валя встала позади. Где ж ты так нахлебалась? Надеюсь, тебя никто не видел в таком виде
Видели, и ещё как видели, потому как Ирина, пока шла к дому, успела пообщаться с некоторыми жителями деревни.
Пока дочь выворачивало наизнанку, Валентина стояла сзади и держала её волосы, чтобы не запачкались не пойми в какой жиже. Отвернув нос в сторону, морщилась, кривилась и старалась не дышать. Невозможно представить, что Ирка такого наелась и напилась, если по всему двору распластался шлейф омерзительнейшего аромата.
Ну, скоро ты там? Вале не терпелось спрятаться в доме. Всё, или нет?
Угу, Ирине полегчало. Выпрямив спину, схватилась за потрёпанный дверной косяк и глубоко вдохнула.
Ты где была, болезная? обойдя дочь, Валентина встала перед ней, зажав нос двумя пальцами. Где успела-то?
Нигде, промычала пьяная женщина, отмахнув от лица надоедливую муху.
О, даже насекомое знает, куда присесть. Тьфу, плюнув себе под ноги, Валя шагнула к крыльцу.
Ма-ам, Ирину мотало из стороны в сторону. Дай руку.
Ох, дать бы тебе подзатыльника, да возраст уже не тот, громко сказала Валя. Что батька, что ты одного поля ягода.
Помолчи, а? Ирине было не до промывки мозгов. Ей хотелось побыстрее лечь в постель и проснуться утром свеженькой, без похмелья.