Легенда гласит, что под горой Унтерсберг скрывается сам Карл Великий, сказала она, не придумав ничего умнее, и ждёт, когда начнётся битва с Антихристом.
Тогда, думаю, он скоро дождётся, сухо заметил Франц, потому что Антихрист уже появился.
Ты имеешь в виду Гитлера?
Разумеется.
Знаешь, очень многие зальбуржцы им восхищаются, неохотно признала Иоганна. И вообще многие австрийцы. В газетах много об этом пишут. Лишь на прошлой неделе в «Зальцбургер Фольксблатт» появилась статья под названием «Гордость Германии», и, конечно, она была направлена против евреев.
Да, я знаю, мрачно и печально ответил Франц и обвёл взглядом далёкие горные пики. В Вене всё то же самое, если не хуже. Иногда кажется, что весь мир сошёл с ума.
Ты поэтому уехал?
Он окинул её быстрым, изучающим взглядом.
Разве отец тебе не сказал?
Она покачала головой.
Нет, он не объяснил, почему ты здесь.
Он помолчал, будто собираясь что-то ответить, но лишь пожал плечами.
Ну, неважно.
Биргит говорит, ты понятия не имеешь о часах, внезапно выпалила Иоганна, и Франц рассмеялся. Неужели так и есть?
Так и было. Но, надеюсь, за эти несколько недель я кое-чему научился. Он вновь улыбнулся ей. Судя по всему, к нему вернулось хорошее настроение, и он шутливым и в то же время доверительным тоном спросил: Ну а ты, Иоганна? Чего ты хочешь от жизни?
От жизни?
Часы ты, как я понял, чинить не хочешь.
У меня нет к этому способностей. Но да, не хочу.
А что тогда?
Она пожала плечами, смущённая его вопросом и тем, какие возможности за ним стояли.
Одно время я надеялась пойти на курсы секретарей, поколебавшись, ответила она. Но это оказалось невозможно.
На курсы секретарей! изумился Франц.
Ну да, чтобы потом работать в конторе.
Печатать унылую переписку нудных клерков? Вот уж зря потраченное время.
Мне так не кажется, ответила она, чуть обидевшись, и он рассмеялся и взял её за руку. Иоганна ему позволила, и по всему её телу пробежала дрожь. Хотя они оба были в перчатках, она чувствовала сквозь шерсть тепло его кожи, как волны электричества.
Я имею в виду, что ты хочешь совершить? продолжал Франц. Не что-то простое и заурядное. Что-то настоящее. О чём ты мечтаешь? Ты хотела бы путешествовать? Увидеть мир? Поступить в университет? Прокатиться на верблюде?
На верблюде? повторила Иоганна, чувствуя, как в ней вскипает смех. Нет, конечно.
Ну а что тогда? Он внезапно повернулся к ней и впился взглядом в её лицо, по-прежнему держа её за руку. Во рту Иоганны пересохло, голова бешено закружилась. Она знала, о чём мечтает, но не могла сказать этого Францу. Я хочу, чтобы ты всегда смотрел на меня вот так, держал меня за руку, целовал меня
Я я не знаю.
Не принимается, Франц покачал головой и чуть сжал её руку. Ты должна что-то придумать.
Я всегда хотела побывать в Париже сказала она наконец. Увидеть Эйфелеву башню. У папы есть её фотография, и она кажется мне такой современной. Он был там в юности, ещё до того, как женился на маме.
Париж, задумчиво повторил Франц. Что ж, пусть будет Париж.
Она рассмеялась над тем, сколько уверенности было в его голосе.
Ты что же, махнёшь волшебной палочкой, и я там окажусь?
К сожалению, у меня нет волшебной палочки, но однажды мы отправимся в Париж. Я обещаю.
Она покачала головой, смущённая его тоном и словом «мы».
Они замедлили шаг, потом вообще остановились в живописном месте, откуда открывался вид на деревню, раскинувшуюся далеко внизу, как густо-зелёное волнистое море, и неровные пики заснеженных гор, окаймлявших яркий горизонт.
Я тебе, наверное, кажусь очень провинциальной, помолчав, сказала Иоганна, хотя это признание больно задело её гордость. Отец говорит, что у тебя диплом Венского университета, и ты столько всего знаешь о театре и музыке, философии и математике Она закусила губу, стараясь не заострять внимание на том, что и так было очевидным, но тщетно. А я прочитала очень мало книг, единственный спектакль, который я видела в своей жизни, «Йедерманн», и то только потому что его бесплатно показывают на площади. Она смерила Франца откровенным, даже вызывающим взглядом. И если честно, я невысокого мнения о нём. Столько суеты из-за обычного человека.
Франц расхохотался и за руку ближе притянул Иоганну к себе.
Вот поэтому ты мне и нравишься, Иоганна, сказал он, и его взгляд стал мягким, даже нежным. Венцы такие снобы по части всего, что касается их музыки и их театров. Они мнят себя самыми культурными, самыми искушёнными, но на самом деле они просто очень, очень скучные.
Боюсь, что я скучнее.
Нет. Он притянул её ещё ближе, и теперь они шли совсем рядом. Ты нисколько не кажешься мне скучной.
Только потому, что мои провинциальные взгляды для тебя в новинку, заметила Иоганна чуть громче, будто хотела что-то доказать ему, а может быть, самой себе. Признай это. Ты должен признать.
Вот как, должен? Глаза Франца заблестели сильнее. Я думаю, ты просто напрашиваешься на комплименты.
На комплименты?
Хочешь, чтобы я рассказал тебе, какая ты чудесная? Твои золотые косы и сияющие глаза? Он коснулся её кос, заправленных за уши. Или хочешь, чтобы я рассказал, как ты меня волнуешь? Что каждый раз, ставя передо мной тарелку, ты будто бросаешь мне вызов?
Вызов? прошептала Иоганна, едва дыша.
Всё, что ты делаешь, ты делаешь с явной целью, Иоганна. Самое заурядное действие в твоём исполнении становится необыкновенным и волнующим. Может быть, вся твоя жизнь и проходит на кухне, но разумом ты в других сферах. Ты совсем не кажешься мне провинциальной, и я хочу, чтобы ты это знала.
Это правда, поняла Иоганна с волнующим трепетом, и она уже это знала. Хотя гордость призывала её быть осторожной, сердце шептало совсем другое, и всё её тело пылало. Её губы изогнулись в древней как мир коварной женской улыбке, и Франц тихо рассмеялся.
Да, ты знаешь, пробормотал он и притянул её ещё ближе. Он наклонил голову, не сводя с Иоганны взгляда тёмных глаз.
Сейчас он меня поцелует, подумала Иоганна. Это казалось немыслимым что такой красивый, умный, интересный мужчина хочет поцеловать её её, Иоганну Эдер, знающую лишь кухню да церковь, её, будущее которой казалось таким унылым и предсказуемым. Вот каким станет её первый поцелуй, осознала она с трепетом и ужасом.
Эй, вы двое, позвала Биргит, и Иоганна отшатнулась от Франца. Мы нашли место для пикника. Франц, корзина у тебя!
Иду! воскликнул Франц, высоко подняв корзину, как трофей.
Иоганна шла, опустив голову, за ним вверх по склону, и всё её тело горело, хотя он даже к ней не прикоснулся. Неужели я правда его волную? Ей очень хотелось в это поверить, но мешали гордость и страх быть униженной. Она была напряжена и всё же полна надежд.
Если он просто развлекается, она спустя пару недель будет брошена и взбешена, но что хуже всего, её сердце будет разбито. Она знала, что не вынесет ни того, ни другого, но боялась, что уже не в силах защититься от чувств.
Поднявшись на вершину холма, Иоганна увидела, что все уже сидят в одно й из тех грубо сколоченных альпийских хижин, что разбросаны по всей сельской местности. Мать массировала распухшие лодыжки, Биргит насупилась, а Манфред радушно улыбался им обоим. Лотта стояла на холме в нескольких метрах от них, широко раскинув руки и запрокинув голову. Золотистые волосы сияли в солнечном свете, и она была похожа на ангела. Ангела в шипованных ботинках.
Лотта, что ты делаешь? воскликнула Иоганна, чувствуя раздражение и вместе с тем нежность. Порой ей казалось, что младшая сестра не от мира сего.
Молюсь, заявила Лотта, не открывая глаз. Разве ты не чувствуешь, что здесь мы ближе к Богу? Я почти могу коснуться неба.
Ну да, ближе почти на тысячу метров, сухо ответила Иоганна. Но коснуться его ты сможешь, только если оступишься.