Услышав шум, он медленно поворачивается. Скольжу взгляд по седой голове, испещренному морщинами лицу. Ловлю на себе серый взор. Отнюдь не злой. Скорее, удивленный и заинтересованный.
А еще эти глаза заставляют меня подумать о Яне. Какого черта? Зачем мой мозг так шутит со мной?
Отмахиваюсь, стараясь не отвлекаться от дела.
Адам Левицкий?
Дед кивает, пристально рассматривая меня. И в этот момент вновь напоминает мне Его. Но некогда размышлять о пустяках.
Здравствуйте, я ваша родственница! устраиваюсь в кресле напротив и улыбаюсь во все тридцать два.
Глава 4
Секунда и в кабинет врывается «мыше-крыса». Пищит на меня так, что невольно вздрагиваю. Но Адам небрежно бросает пару слов, и она осекается. Продолжает уже тише, но обращается теперь исключительно к нему. Активно жестикулирует, то и дело указывая на меня, и «пшекает» что-то очень быстро. Кажется, даже если бы я и знала польский, то все равно бы ничего не поняла.
Перевожу взгляд на деда. Если он сейчас выставит меня вон, то все пропало. Приложенные усилия окажутся напрасны, а я полечу в Россию. Нет, я не готова вернуться ни с чем!
Испытывающе смотрю на Адама. Он выглядит усталым и недовольным. Впрочем, в его возрасте это, наверное, норма.
Выслушав чересчур нервную «мыше-крысу», он кивает, взмахивает дрожащей рукой и указывает на выход. Женщина растерянно хлопает ресницами, потом стреляет в меня злым, уничтожающим взглядом, но все же уходит.
Что ж, мой дед далеко не божий одуванчик. Сложно мне с ним будет «договариваться».
Однако покорно ждать своей участи я не собираюсь. Не для того весь путь проделала.
Прежде, чем прогнать меня, сначала выслушайте, выпаливаю я на выдохе и выставляю ладони перед собой, словно защищаясь.
Серый взгляд проникает в самую душу, будто читает меня. Потрескавшиеся губы размыкаются и неторопливо произносят что-то.
Простите, но виновато улыбаюсь, я ни слова не понимаю.
Значит, не нотариус, хмыкает по-русски. Зачем соврала?
Дед откидывается на спинку кресла, устремляя взгляд на неработающий камин. Ощущение, будто его совсем не интересует, кто я и зачем пришла. Слишком скучающий вид у него.
Ну, я импровизировала, признаюсь честно, потому что лицемерие он раскусит в два счета. Иначе меня бы к вам не пустили. У вас там «Осторожно, злая собака», добавляю тише, вспомнив выражение лица «мыше-крысы», готовой съесть меня без предупреждения. Так это она еще не в курсе, что я ее конкурент в борьбе за наследство. Иначе точно бы загрызла.
Не свожу глаз с благородного профиля Адама. Даже морщины его не портят.
Замечаю, как уголок его губ чуть ползет вверх, но тут же возвращается на место.
Про родственницу тоже ложь? произносит дед в пустоту, по-прежнему игнорируя меня.
Нет, чистая правда, заявляю уверенно и суетливо достаю из папки бумаги. Вот доказательства, раскладываю листы веером на столике между нами. Если верить выдержкам из архива, то я ваша внучка. Вот, тычу пальцем в нужные строчки.
Замираю. Жду реакции. Не знаю, сколько проходит времени, пока Адам все же поворачивается ко мне. Каждое движение как в замедленной съемке. Он делает все так долго, словно у него вся жизнь впереди. И спешить некуда.
И ты веришь? приподнимает густые брови.
Да, мгновенно отзываюсь, при этом не лгу.
Адам тянется к бокалу с янтарной жидкостью, что стоит тут же на столике, обхватывает подрагивающей рукой и подносит ко рту.
Эм-м, вы уверены, что вам это можно? скептически наблюдаю, как он делает глоток.
Ты такая же нудная, как мой внук, парирует Адам и пьет дальше. Твердит все время: то нельзя, это нельзя, бурчит, отставляя пустой стакан. Ты только посмотри на меня, усмехается непривычно тепло. Мне на том свете уже прогулы ставят. Так что все мне можно, хохочет и тут же заходится кашлем.
Моргаю испуганно, беспокоясь за деда. Подскакиваю с кресла, но он останавливает меня взмахом руки.
Я в порядке. Еще потреплю нервишки своим родственничкам, откашлявшись, выдает хрипло, с сарказмом.
Берет со стола бутылку, опять наполняет стакан. С трудом, расплескивая жидкость на стеклянную поверхность столика.
Собираюсь помочь, но отдергиваю ладонь. Складываю руки на груди. Демонстративно. Не одобряю, что дед себя травит.
Правильно. Тебе нельзя, по-своему трактует мои действия. Молодая слишком. Тебе еще детей рожать. Здоровых, поучает меня.
Не, я не пью, морщусь я.
Алкоголь усыпляет мозг, а еще в нем абсолютно не чувствуются «добавки». Так что в чужих домах и из чужих рук даже пробовать не стану.
Так что ты говорила о нашем родстве? с нескрываемым любопытством обращается ко мне дед, а в мутных глазах впервые за все время загораются искры.
Все сходится. В архивах есть мой отец Алексей Левицкий, на имени Адам вздрагивает, словно вспомнив о чем-то. Вместе с мамой Ольгой они уехали из Польши в Россию еще до нашего с сестрой рождения. Нам было чуть больше года, когда родители погибли в автокатастрофе. Дальше детдом и осекаюсь, потому что рассказы о моей жизни в приемной семье и после не для дедовых ушей.
У тебя сестра есть? цепляется за информацию Адам.
Да, близняшка. Мы не так давно нашли друг друга, не вдаюсь в детали.
Замечаю, что в его голове явно складываются части пазла. Но делиться выводами он не спешит.
Почему она не приехала с тобой?
Богдана вас знать не хочет, с моей стороны звучит грубо, но так и есть. Потому что вы нас бросили. Не забрали из детдома после смерти родителей, пожимаю плечами. Все, что у нас осталось, вот
Снимаю с шеи цепочку, на которой висит католическая ладанка. Касаюсь подушечкой пальца изображения святого. Вспоминаю, как сбегала от приемной семьи, прихватив с собой кулончики. Свой и моей сестры, погибшей, как я думала на тот момент. Когда судьба свела нас, то я вернула Дане ее ладанку.
Пересиливая себя, передаю ценнейший для меня кулон деду Адаму, чтоб он мог рассмотреть вблизи. Тот берет, крутит в руках, читает мое имя на обороте.
Размышляет о чем-то. Будто принимает решение.
Вас не бросали, произносит, наконец. Я не знал о вашем существовании.
В голосе слышится жалость. С трудом сдерживаю злость, которая поднимается из темных глубин моей души: терпеть не могу, когда меня жалеют. Никому не позволяю.
Но не время и не место, чтобы гордость показывать. Терпи, Мика. Для дела надо.
И все же опускаю голову, пряча эмоции. А сама руки в кулачки сжимаю.
Но вскоре отвлекаюсь от своих переживаний. Потому что у Адама вновь начинается приступ кашля. На этот раз все гораздо серьезнее. Дед складывает руки на груди, сгибается, наклоняясь вперед. Переходит на хрипы.
Пугаюсь по-настоящему. Он ведь не может вот так взять и умереть? Я же только нашла его!
Подлетаю к деду, присаживаюсь на корточки напротив, касаюсь рукой грубой, морщинистой щеки. Адам бледный, не может и слова сказать. Кажется, даже вдох сделать не в состоянии.
Страшно.
Вскакиваю и выбегаю из кабинета. Что есть мочи ору в пустоту холла, и мой голос отражается от стен:
Эй! Помогите!
Не сразу замечаю, что справа от меня, за распахнутой дверью, находится все та же «мыше-крыса». Что она здесь делает? Подслушивала?
Деду Адаму плохо! кричу ей в лицо, но она лишь морщится недовольно.
Словно в замедленной съемке, делает пару шагов и останавливается. Я готова взорваться от возмущения.
У вас китайский аккумулятор, который быстро садится? фыркаю зло. Можете пошевелиться? Там вообще-то ваш дед при смерти, заикаюсь я.
Но она и бровью не ведет. Подзывает горничную, что-то холодно говорит ей, указывает рукой в сторону лестницы, демонстрируя свой идеальный маникюр.
Да вы издеваетесь! топаю ногой и решаю заглянуть к деду.
Он все еще кашляет, сидя в кресле и опустив голову. Каждый новый вдох делает с громким хрипом.