Из Москвы пришло сообщение и для Залмана. Один из кураторов латвийского партизанского движения, майор Юрис Вецгайлис, информировал доктора о том, что его сын, младший лейтенант Михаэль Гольдштейн, жив и воюет под Ленинградом. Это было счастье! Доктор переживал его тихо, поделился только с Дзидрой, которая вежливо выслушала и даже улыбнулась, хотя на душе было пасмурно. В Москве предстояло объяснять, как ей удалось проделать невероятный путь через всю Латвию и остаться в живых, и Дзидра понимала, что ее ожидают нелегкие дни.
Зато Лия радовалась бурно, делилась чуть ли не с каждым и прожужжала все уши Яше, которого удивляла такая привязанность к брату. Парень чувствовал обиду. Он привык к тому, что восторг девушки достается только ему. Но Лия ничего не замечала. Михаэль нашелся, сражается, совершает подвиги! Ей тоже хотелось что-нибудь совершить. Для этого надо было пойти с Яшей в разведку, и Янсонс стал нервно оглядываться, боясь обнаружить приближающуюся к нему Лию. Он бы не уступил, но должен был выделить партизан для сопровождения Дзидры на аэродром и, столкнувшись с нехваткой людей, да еще не зная, как отделаться от назойливой девчонки, махнул рукой:
Ладно, иди
Но если Лия была счастлива, пробираясь вслед за Яшей по заснеженному лесу, то спутник вряд ли разделял ее чувства. Нахмуренный и озабоченный Яша предпочел бы не видеть в этом походе Лию. Его томило нехорошее предчувствие, он боялся за девушку и даже сорвал на ней свое раздражение. Встретив удивленный, растерянный взгляд Лии, Яша поспешил загладить грубость и уже приготовил несколько ласковых слов, когда за спиной у них раздался окрик:
Стой!
Яша понимал, что одна только попытка вскинуть винтовку приведет к тому, что пули прошьют его и Лию. Оба медленно повернулись. Два человека целились в них.
Бросать оружие! Стоять на место!
Лия сразу уловила латышский акцент.
Латыши, прошептала она
Леон Бренч, уже несколько месяцев находившийся в батальоне И́лмара Ме́лдериса, хоть и свыкся кое-как со своим положением, с ужасом думал о том, что будет, когда они вернутся в Латвию, где его тут же вычислят. Сидя у теплой печки, он в очередной раз представлял себе, как его разоблачают, когда голос командира взвода оторвал Леона от невеселых мыслей:
Эй, Бренч! Хватит задницу греть! Там наши двоих привели: сучонка и сучку. Партизаны и вроде как жиды. Илмар недоволен. «Зачем, говорит, притащили? Нужно было на месте кончить». Поведешь их теперь вместе с Долговязым Бруно в ельник. Понял? А то ребята из патруля устали
Положение Леона было похоже на положение Фрициса в батальоне Ко́нрада Ка́лейса. Но если Фрицис, увидев Леона и спутников схваченными, моментально принял решение, то Леон всю дорогу до ельника колебался. Мысль о том, что он идет убивать Лию, была невыносима. Ради мальчишки-еврея он бы не рисковал, этот только мешает, но Лия Надо что-то делать. Но что?
Чего плетешься? прошипел Бруно. Не нравится? Жиденят пожалел? Давно за тобой слежу. Надо будет доложить Илмару.
Леон очнулся. Решение пришло. Оставаться в батальоне больше нельзя. Разоблачат! Как орех расколют! Нужно бежать, и вот он, случай. С Лией и этим, как его, Яшей он сможет появиться у партизан. Другого пути все равно нет.
Стоять! скомандовал Долговязый, передергивая затвор. Смотрить на меня!
Леон увидел залитое слезами лицо Лии. Яша глядел с презрением и вызовом.
Заметив, что напарник медлит, Бруно повернулся к нему:
Ты, ублюдок!..
И увидел направленное на него дуло. Леон замешкался на секунду, этого хватило, чтобы Бруно успел выстрелить. Раненый Леон упал. В ту же секунду Яша, сделав бросок, словно рысь, вцепился в Долговязого сзади. Последний выстрелил снова, но пуля ушла в сторону. Лия подбежала к Леону. Тот держался за простреленный бок, а Яша продолжал в одиночку бороться с матерым, опытным Бруно. Долговязому удалось вывернуться, и Яша не справился бы с ним, если б не изловчился ударить карателя ногой в пах, и когда тот, обезумев от боли, присел, осталось лишь схватить его обеими руками за голову. Подбородок Бруно задрался вверх, хрустнули позвонки.
Бегите прохрипел Леон.
Нельзя его оставлять! закричала Яше, размазывая слезы, Лия, хотя было совершенно ясно, что помочь Леону они не могут.
Схватив девушку за руку и прихватив винтовку Долговязого, Яша устремился в лесную глубь, не сомневаясь в том, что их будут преследовать. Но беглецам повезло. Узнав, что в ельнике найдены мертвый Бруно и раненый Леон, Илмар Мелдерис приказал:
В погоню! Немедленно! Догнать и прикончить!
Однако появившийся на бронетранспортере во главе немецких карателей штурмбаннфюрер распорядился иначе:
Вы поступаете в мое распоряжение! Не теряйте времени! Выступайте сейчас же! Все латышские батальоны уже в деле!
Приказ пришлось отменить. О том, что у него сбежали пойманные партизаны, Мелдерис не осмелился доложить. Он чувствовал, что здесь нечисто. Как мог жидовский сопляк прикончить рослого, сильного Бруно и ранить Леона, тоже нехилого? А если Леон пытался помочь бандитам, а стрелял в него Долговязый? Надо бы допросить это дерьмо, пока он в сознании, все тщательно проверить, да времени нет. А на Леона стоит послать в Ригу запрос. Давно надо было сделать
Лия с Яшей бежали, не выбирая направления, в противоположную от расположения отряда Янсонса сторону. К удивлению Яши, погони за ними не было, но то, что они сбились с пути, стало ясно, когда кончился лес и беглецы вышли на большую дорогу. Перескакивая канаву, Яша уронил винтовку. Он уже собирался вернуться за ней, но, вглядевшись, увидел невдалеке полосатый шлагбаум, а за ним дома какого-то поселка. Патруль у шлагбаума выстрелил в воздух, жестами подзывая к себе.
Кто такие?!
С дружком в лесу гуляли, как ни в чем не бывало отозвалась по-немецки Лия.
Измученные и грязные, они меньше всего были похожи на гуляющих. Это поняли патрульные, но именно немецкий язык Лии помог им догадаться, кто перед ними.
Фройляйн говорит по-немецки? осклабился один из них. Ну, если ты доставила удовольствие ему, кивнул он на бессильно сжимавшего кулаки Яшу, то, может, и нам перепадет? А? Ферфлю́хтен юден![1] Отвечайте быстро! Кто такие?! Откуда пришли?!
С ними могли сделать все что угодно: изнасиловать Лию, пристрелить обоих. Но начальник патруля, немолодой фельдфебель, решил иначе. В тот же день Яша и Лия оказались в Освейском гетто, а назавтра их вместе с другими евреями отвезли в Полоцк и втолкнули в товарный вагон, отправлявшийся в Освенцим. У пункта назначения имелось еще одно название: Аушвиц.
Альберт Кайков
Родился в 1932 году и прожил интересную жизнь, насыщенную многими событиями. Он свидетель исторических процессов, происходивших в нашей стране. Ему довелось жить на западе и востоке, севере и юге страны, повидать красоты Заполярья, удивительную природу Камчатки и просторы Тихого океана. Накопленные впечатления и жизненный опыт отражены почти в двух десятках интересных книг.
Перед Отечественной войной семья Кайковых проживала в Анапе Краснодарского края. Ему было десять лет, когда город оккупировали фашисты. Сегодня Анапа носит звание «Город боевой славы». Алик был свидетелем незабываемых событий тех лет. В первой книге, «Потерянное детство», он описал жизнь детей до войны и в период оккупации. Конечно, в центре внимания истории, которые приключались с ним.
Дети, побывавшие в оккупации и испытавшие на себе ужасы войны, ненавидели фашистов и хотели стать военными, чтобы защищать Родину. Многие сверстники Алика стали офицерами. После окончания школы в Новосибирске он поехал во Владивосток и поступил в Высшее военно-морское училище имени С. О. Макарова. Службу офицером проходил на кораблях Камчатской флотилии. Видел просторы Тихого океана и его суровый нрав. В дальнейшем этот период своей жизни описал в книге «Флотские будни».