Здесь даже юные официанты как из-под кисти Рафаэля, воодушевленно добавила я.
О, это в тебе говорит шампанское, которое мы, кстати, допили. Может, хочешь еще?
Но я отказалась. В памяти было свежо воспоминание о том случае, когда я поддалась сентиментальным чувствам и выпила больше, чем предполагала. Собственно, воспоминание заключалось в том, что я с трудом снимаю платье в постели неизвестного мне типа
Итак, мы продолжили беседу. Моя подруга прекрасно ассимилировалась здесь. Они с мужем составляли гармоничную пару, даже работали вместе. Она показала мне свою визитку: агентство недвижимости. Он занимался юридическими моментами, она была агентом. Моя подруга рассказала, что из-за кризиса клиентуры все меньше. Но бизнес пока рентабельный. А в Риме, конечно, хорошо, но дорого и работы нет. Она призналась, что в какой-то момент хотела вернуться в Москву.
Муж не хочет, закончила она. И правильно, он там никто.
Каждый из нас рано или поздно оказывается в городе, где он никто. Вот это уже точно во мне говорило шампанское.
Я думала, что если выйду замуж за итальянца, то у меня не будет проблем. Но проблемы начались сразу после этого.
Мировой кризис?
Она посмотрела на меня озадаченно. И, кажется, догадалась, что я совершенно не понимаю, где находится вилла Фарнезина, и какие мегаусилия требуется приложить, чтобы открыть в Риме свое дело. Я предстала перед ней во всей своей девственной наивности и тупости. И мой мозг был величиной с грецкий орех
Когда, ты думаешь, здесь начался кризис? спросила она.
Я напряглась всем телом, надеясь, что хотя бы в этом положении клетки моего маленького мозга заработают. Но нет. Я не могла вспомнить, что происходило в мире ни год, ни два года назад. Потому что долгое время на мою жизнь влиял только мой бурный роман. Как сказал почти сто лет назад Пастернак: «Я знал двух влюбленных, живших в Петрограде в дни революции и не заметивших ее».
Эпоха ушла, а влюбленные не изменились. Они ходят в магазин и на работу, и внешне в них нет ничего выдающегося. Просто они живут чем-то другим. И вся политика для них существует только в ленте фейсбука, которую листаешь за завтраком Именно так бы случилось со знакомыми Пастернака в наше время. Мне так кажется
Итак, я была безнадежна, но моя подруга была милосердна.
Мы решили расширить деятельность нашей фирмы и заняться вообще всеми услугами, которые могут понадобиться тем, кто первый раз в Риме. Переводчик, жилье, адвокат, организация свадеб
Возьмешь меня к себе?
Комнатным фонтанчиком? уточнила она и беззлобно рассмеялась. Я тоже. Расскажи, наконец, как ты. Чем сейчас занимаешься? Мне всегда нравилось, как ты пишешь.
О, сейчас оценишь, оживилась я. Работаю политическим обозревателем в журнале.
Ты шутишь!
Я же сказала, что ты оценишь.
Как ты туда попала? Через постель?
Мы опять рассмеялись. Я смеялась показательно громко, потому что, коротко говоря, да. Если убрать все красивые перипетии нашей с Максом истории, то это именно так. Я попала сначала в его постель, а потом в его офис. И было бы ханжеством не связывать два этих последовательно случившихся факта. Хотя, как заметила даже моя подруга, у меня и правда неплохо получалось писать. Даже о вещах, в которых я совершенно ничего не понимала. Но я умела выписывать реальность по-своему, и в этом был некоторый профессионализм.
И как дела на работе? спросила она.
Не знаю, когда я уезжала, были не очень хорошо
Мировой кризис?
Мы снова рассмеялись. Удивительно, насколько весело мы обсуждали наши проблемы.
Кризис возраста, я продолжила игру слов. Понимаешь, я живу в маленьком городе, где, как в кастрюле, все варится в своем соку Просто учредитель моего издания сомневается, нужен ли ему следующий депутатский срок. И склоняется к тому, что нет. А значит, и журнал, в котором я работаю, не нужен.
И что ты будешь делать?
Вернусь в Россию, продолжу страдать по Максу
Нет, если потеряешь работу?
Я испытаю облегчение.
А жить на что?
А, это Пойду писать для конкурента бывшего работодателя, здорового и молодого, который видит себя в политике на много лет вперед.
Как все продажные журналюги?
Такой вопрос уже давно не тревожил меня. Мою подругу он тоже интересовал не сильно. Кого сейчас вообще волнует порядочность?
Мы расплатились и вышли на улицу. Она повела меня к Виа дель Коронари узкими римскими улицами, на которые смотрели вывески развлекательных заведений. Под вывесками шумели толпы веселящихся итальянцев. Каждая толпа была сконцентрирована на себе настолько, что можно было открыто любоваться на смуглые лица мужчин, словно срисованные с древних фресок. Прекрасные итальянцы курили на улице и пили пиво из пластмассовых стаканчиков. Воздух был свеж, ночь темна, переулки петляли, и я совсем потеряла надежду в них разобраться. Никто в Вечном городе не потратил на меня ни секунды внимания, ни один мужчина. О чем я сказала моей подруге.
А с кем ты здесь живешь? поинтересовалась она.
С другом, честно ответила я.
И он в тебя не влюблен?
Нет, это безнадежный случай. Он влюблен в свою жену.
Какой приличный человек! А ты?
А я по Максу
Ну и дурочка.
Я, полностью оправдывая эту характеристику, шла по Риму навстречу неведомой судьбе и улыбалась.
9.
За пару кварталов пути я укрепилась в мысли, что мне нужно срочно написать Максу письмо. Мысль о письме появилась еще со времен прощальной сцены в кафе. И начинала зудеть во мне, стоило лишь немного выпить.
Я ощутила тоску и пустоту, и мне не хватало целого Рима, чтобы успокоиться. Еще дома, в России, чтобы себя сдерживать, я повесила на стену агитплакат, на котором вывела синим маркером: «Не звонить Максу!». Это, как выясняется, помогало. Беспомощно оглядывая темные стены средневековых домов, я не находила на них слов поддержки. Надежды на то, что они проявятся, тоже не было. Как и надежды на то, что Макс мне ответит Но после шампанского и романтики римских улиц это перестало быть аргументом.
Я попрощалась с моей подругой и потянула за кольцо, которое служило входной ручкой двери в подъезде.
Наш подъезд заслуживал особого описания. Я подозреваю, что изначально он существовал как двор. Прошло несколько веков, и двор обрел ворота, ныне дверь. И относительно небольшое время назад, может, всего лет сто, как в доме появился лифт. Наверное, крыша над этим подъездом появится еще лет через двести. Вечный город
Лифт являл собой экстравагантное средство передвижения, которое соединяло в себе самые разные возможности покинуть этот мир: от удара током до удара о землю. Метраж исчислялся от силы квадратным метром. Зато у лифта было две пары дверей-ставней. Первые закрывали шахту на каждом из этажей. Вторые являлись частью самого курсирующего гробика. Хотя в том, что лифт был способен на передвижение, я сомневалась. Мне ни разу не удалось его запустить.
Я зашла в подъезд и миновала арку, высокую ровно настолько, чтобы не снести голову всаднику на лошади. Едва я вошла на лестницу, как дверь пресловутого лифта отворилась. Я повернула голову и открыла рот там стоял мой невозмутимый спутник.
Идите сюда, кажется, я освоил лифт! сказал он.
Я послушно вошла в лифт, оказавшись лицом к победному лицу моего спутника. Он отодвинул меня, чтобы закрыть по очереди все двери.
Ого, они вручную закрываются! восхитилась я. Едет он хотя бы самостоятельно?
Да, ответил мой спутник.
У него была удивительная манера говорить это слово. Он произносил его кротко и коротко, нивелируя свои достижения в происходящем. Сама скромность могла бы говорить так, если бы скромность имела наглость что-нибудь говорить.
Я посмотрела на него с восхищением. Мне уже было достаточно. Расстояние между нами почти равнялось нулю. Я, будучи выпивши, приготовилась свести его к минус единице И тут лифт поехал.