нападение на СССР было осуществлено утром 22 июня 1941 года, в воскресенье, когда командный состав в РККА как правило не находился в расположении своих частей, что серьезно сказалось на управлении войсками в первые часы войны.
После принятия закона об армии 17 июня 1935 года в Берлине нацисты провели грандиозный праздник, вот как его описывает Уильям Ширер в «Берлинском дневнике»:
«Берлин, 17 марта. Первый абзац моего сегодняшнего вечернего сообщения подводит итоги этого экстраординарного дня: День отдания почестей героям в память о двух миллионах немцев жертвах войны, отмеченный сегодня среди декораций, равных которым не было с 1914 года, как день возрождения германской военной мощи, принес нам мирные заверения пополам с вызовом. Основная церемония состоялась на Штаатсопер в полдень и прошла со всей красочностью, на которую способны нацисты. На первом этаже Оперного театра море униформ и удивительно много старых армейских офицеров, которые за ночь, должно быть, стряхнули пыль со своих выцветших мундиров и начистили до блеска причудливые довоенные остроконечные каски, которые теперь мозолят глаза. Мощное освещение сцены было направлено на взвод солдат рейхсвера, застывших подобно мраморным статуям с развевающимися военными знаменами. Над ними на безбрежном занавесе висел громадный серебряно-черный железный крест. Соответствующая атмосфера возникла тотчас же, как только оркестр заиграл Похоронный марш Бетховена, трогательная вещь, такая, что тронет каждую немецкую душу. Гитлер со своими приспешниками сидел в королевской ложе, но сам не выступал».
Гнев, волнение и сомнения, охватили Париж и Лондон после публикации Закона о германской армии в марте 1935 года. Во-первых, поражал размах германского плана: 36 дивизий означали почти 600 000 человек личного состава, и никакая другая европейская страна, за исключением СССР, не могла бы содержать на мирной основе армию сравнимого размера. Во-вторых, в правительствах Франции и Британии резко усилились страх и недоверие к нацистскому правительству. В-третьих, французы и британцы поняли, что все предшествующие документы по разоружению в Европе стали совершенно «мертвой буквой». У союзных держав теперь был выбор из двух возможных линий поведения: либо попытаться восстановить ограничения вооружения Германии силой или угрозой силы, либо открыто принять новую ситуацию и обсудить с Германией вопросы контроля и взаимного ограничения вооружений на равных. Каждая из этих линий поведения была связан с большими трудностями, с которыми союзники не хотели сталкиваться, и они предпочли оставить все как есть. В то же время нужно было, ради успокоения общественного мнения, сделать вид, что действуешь. При этом Британия и Франция уже наращивали собственные вооружения, и теперь эта политика получила новый импульс.
В марте 1935 года, после выхода закона о германской армии, Лондон и Париж адресовали Берлину резкие протесты. Сделав это, союзники передали дело борьбы с гонкой вооружений в «мощные руки» Лиги Наций. Лаваль дал телеграмму Генеральному секретарю Лиги французу Авенолю с просьбой о созыве специального заседания Совета для рассмотрения положения, созданного законом о германской армии. В просьбах «поговорить» Совет никогда не отказывал, и было решено собраться в первых числах апреля.
Лаваль стал ждать встреч на Совете, а британцы Саймон и Иден 25 марта 1935 года нанесли отложенный визит в Берлин. Иден сначала отправился самолетом из Лондона в Париж, при этом его сопровождал полпред СССР в Англии Майский, затем он вел в течение двух дней переговоры в Берлине, откуда по железной дороге отправился в Москву, куда прибыл 28 марта 1935 года.
В своей ответной речи, сказанной на приеме, данном в Наркоминдел СССР 28 марта 1935 года в его честь, лорд Иден в частности сказал:
«Я согласен, что этот визит представляет собой важное событие в отношениях между Объединенным Королевством и Союзом Советских Социалистических Республик. Как я полагаю, это первый случай с 1917 года когда британский министр посещает вашу столицу, и, хотя цель моего визита заключается, конечно, в ознакомлении, а не в переговорах о соглашении, мы имеем все основания заявить, что этот первый личный контакт означает заметную и, я надеюсь, многообещающую веху в отношениях между нашими обеими странами. Прошлой осенью Союз Советских Социалистических Республик вступил в Лигу наций. Британское правительство радо было присоединиться к обращенному к вам приглашению совершить этот Акт. Внешняя политика британского правительства базируется на Лиге наций, а существо Лиги наций это всеобъемлющее сообщество наций. Лига наций должна быть лигой, охватывающей весь мир, Из этого явствует, какое преимущество означает тот факт, что нация, занимающая такую обширную территорию, составляющую одну шестую часть миpa, и насчитывающая приблизительно 170 млн. населения, занимает свое место среди нас в Женеве. Какова основная цель Лиги наций? Мир и улучшение отношений между странами».
29 марта 1935 года Сталин, Молотов, Литвинов и Майский в кабинете Молотова провели встречу с Иденом (разговор вели Сталин и Иден, Майский переводил).
В конце беседы Сталина с Иденом последний сказал:
«Мне было очень приятно услышать от вас, господа, что вы решительно стоите на точке зрения мира и целиком поддерживаете систему коллективной безопасности. Великобритания и СССР члены Лиги наций, и совпадение взглядов наших правительств на основные вопросы создает предпосылки для сотрудничества в Женеве».
Сталин ответил:
«Да, это хорошо. Мы вступили в Лигу наций вовсе не для игры. Лигу наций надо укреплять, а для этого необходим пакт взаимной помощи».
После посещения Москвы Иден посетил Варшаву и Прагу, и только затем вернулся в Лондон. Работа по европейскому разоружению «кипела», при этом все стороны продолжали упоминать Лигу, как тот спасательный круг, который должен помогать миру «держаться на плаву», и одновременно с этим и США и Германия и Япония уже сбросили «оковы» Лиги, как обузу, не дающую им вести свою наиболее выгодную для государств политику.
Италия пока была авторитетным членом Лиги, поэтому Муссолини предложил, чтобы заседанию Совета Лиги предшествовала конференция между Италией, Францией и Великобританией, и это предложение было сердечно встречено в Париже и Лондоне.
Вопросы умиротворения Германии были столь важны, что когда 17 марта 1935 года в памятной записке на имя генерального секретаря Лиги Эфиопское правительство сообщило о непрекращающемся наращивании Италией войск и техники на границах с Эфиопией, об отказе Рима разрешить конфликт путем арбитража, и о том, что Эфиопия намерена просить Совет Лиги изучить общее состояние итало-эфиопских отношений, то Генеральный секретарь Лиги Авеноль, просто проинформировал Рим о демарше Аддис-Абебы. В ответной ноте итальянского правительства на имя Лиги, поступившей 23 марта 1935 года в Женеву, обвинения, выдвинутые Эфиопией 17 марта 1935 года, полностью отвергались. Генсека Авеноля ответ Италии удовлетворил. К вопросу «борьбы» Лиги с агрессией Италии против Эфиопии мы подробно вернемся в 5-й главе «странной истории».
Итак, было решено провести конференцию в Стрезе элитном итальянском курорте, расположенном на западном берегу альпийского горного озера Лаго-Маджоре на дороге идущей из Милана через Симплонский туннель в Лозанну и Женеву. Для «служителей» Лиги выбор такого места для совещания был очень удобен. Можно было ожидать, что конференция в Стрезе будет организована таким образом, чтобы соответствовать любой дате, назначенной для специальной сессии Совета Лиги. Вместо этого три державы сообщили своим коллегам по Лиге, что их конференция состоится 11 апреля 1935 года, и просили других членов Лиги быть готовыми к специальной сессии Совета Лиги, как только она завершится. Конференция в Стрезе была собранием держав, которые ничего не предлагали делать, и ее результаты были прямо пропорциональны этому факту. Муссолини, инициатор и председатель встречи, сообщил своим соотечественникам в день открытия, что она предназначена только для консультаций, что было синонимом будущего отсутствия решений. У Италии нет общего плана действий, сообщил Муссолини, но у нее есть свой собственный план, который заключается в том, чтобы держать под ружьем 600 000 человек и неустанно увеличивать и модернизировать свои вооружения во всех областях. Это, добавил Муссолини, повторяя слова Болдуина и Гитлера, является несомненным вкладом в обеспечение мира в Европе (все говорили одно и то же «Si vis pacem, para bellum»). Затем на конференции был рассмотрен французский меморандум, представленный в связи с нарушением Германией военных ограничений.