Зато редкая улыбка одобрения способна превратить любой урок в праздник. Лента воспоминаний оборвалась, как только перед внутренним взором мелькнуло равнодушное уведомление на телефоне абонент внес вас в черный список. Болит, черт побери, до сих пор душа болит от обиды.
Да, это я растерянно отозвалась я, даже не пытаясь вернуть себе самообладание. На такой подвиг я была сейчас неспособна.
Хорошо, что номер не поменяла, не хотелось бы тебя искать, проворчала она как ни в чем не бывало. А я даже не удивилась, что тон преподавательницы звучит обвинительно, вместо желанного заискивающего. Здравствуй, Таисия.
Здравствуйте, Татьяна Георгиевна, честно говоря
Знаю, знаю, что хочешь сказать. Удивлена, что я звоню тебе.
Да, это очень неожиданно, решила я не лукавить.
Но спросить, что ей нужно, показалось невежливым, поэтому я просто молчала, уступая право вести разговор собеседнице.
Скоро отчетный концерт, душечка. Почему я тебя не наблюдаю на занятиях?
Душечка?.. Отчетный концерт! Как собака Павлова, я среагировала на эти слова бешеным ускорением пульса и мысленным проигрыванием
А проигрыванием чего? Я даже не знаю учебную программу!
Э-э-э
Способность говорить пропала, я на несколько секунд просто отключилась.
Таисия, ты здесь? сухо, а вовсе не обеспокоенно проговорила всё больше удивляющая меня женщина по ту сторону трубки.
Может быть, я сплю? Точно нет, никакое воображение не нарисовало бы подобный выверт судьбы. Это происходит на самом деле мне звонит моя любимая бывшая преподавательница, которая поставила меня в черный список и отказывалась иметь хоть какое-то дело с опозоренной ученицей.
Теперь же она ни с того ни с сего беспокоится, что я отсутствую на занятиях в консерватории, к исключению из которой она приложила руку.
Не подумала защитить меня, не уговорила не забирать документы. А ведь могла бы, раз уж я так талантлива, как она всегда говорила.
Да что там. Она даже не поинтересовалась, что на самом деле произошло. Ее не волнует, что я в другой стране начала новую жизнь, она что-то там себе придумала и пытается сделать вид, что ничего не случилось, что я больше не персона нон грата.
Я думала, что мне не рады в стенах консерватории, ответила я, пытаясь, чтобы мой голос не звучал жалобно. Хотелось держаться хладнокровно и не позволять обидевшей меня женщине заприметить хоть крупицу слабости.
Она не должна чувствовать себя благодетельницей, протянувшей руку помощи несчастной, отвергнутой всеми ученице.
Глупости! фыркнула она с присущей ей интонацией превосходства надо всем миром. Ничего не знаю. Возьми справку по болезни для деканата и возвращайся на учебу. Не выступишь на концерте, можешь забыть мое имя!
И отключилась, отсекая любые мои возражения. Не успев даже возмутиться, поспорить, что-то уточнить, я тупо смотрела на погаснувший экран мобильного.
Привычная угроза прямо-таки взбесила. Она оставила последнее слово за собой, не дала что-то спросить, намекнуть на то, что неплохо бы извиниться Запыхтев от злости, я сжимала и разжимала ладонь, будто в руке был не телефон, а эспандер для тренировки мышц.
Кто звонил? спросила мама, но не успела я ответить, как в кухню ворвался Николай Дмитриевич, закрутив нас с мамой в подобии смерча.
Он пронесся по кухне, поцеловал нас в щеки, подхватил кусок еды там, кусок сям, открыл холодильник, достал припрятанную бутылку исконного русского успокоительного, налил стопку и залпом ее в себя опрокинул.
После чего занюхал куском итальянской чиабатты, возмущенно поморщился, как всегда делал, так как это не обычная русская буханка хлеба, и вгляделся в наши напряженные лица.
Что за шум, а драки нет? спросил явно без желания слышать ответ. Водка в обед и расхристанный внешний вид намекали, что у него свои проблемы. Темные с проседью волосы были взлохмачены, на лбу блестели бисеринки пота, старый заношенный спортивный костюм и тот вселял уверенность, что его хозяин пребывает во взвинченном состоянии.
Коленька, хотела было запричитать о больном сердце мама, но отчим уже переключился на разговор по телефону, который явно не доставлял ему удовольствия. Он размахивал руками и говорил на повышенных тонах.
А-а-а, дом строишь Понимаю, понимаю! Это дело важное. Хотя ради друга можно и отвлечься! Материалы сам хочешь все проверить? Ну да, ну да, ясно Значит, доски и гвозди важнее юбилея друга Так дела не делаются, я к тебе со всей душой, а ты Хотел с женой со своей познакомить, с дочкой Как знаешь, Евгений! Давай! Не хворай!
Отбросив телефон в сторону, Николай Дмитриевич так сильно хлопнул ладонью по столу, что продукты на нем подскочили, вот только никому не хотелось смеяться из-за хаотичных прыжков овощей.
Ты чего лютуешь, Николаша? миролюбиво спросила мама, видимо осознав себя единственным оплотом спокойствия в этом сумасшедшем пространстве. Ты меня пугаешь. Что случилось?
Да вот, знаешь, Люда, оказывается, друзья и не друзья вовсе. Не хотят на юбилей приезжать. У кого ремонт, у кого строительство, у кого крестник родился. Скоро расскажут, что у троюродной бабушки третьей жены брата нога подвернулась!
Ну что поделать? Сейчас все занятые. Наверное, сложно всем вырваться за границу.
Да ладно! Что здесь сложного? Приехать на выходные разве я требую невозможного? Не хотят друга уважить, отмазки придумывают всякие. Добра не помнят. Ну что ж заговорил он решительно, от прежней печали не осталось и следа. Налил в свою любимую гигантскую кружку чаю и шумно отхлебнул. Здесь два варианта. В одиночестве куковать тут или домой ехать. С размахом юбилей отметить.
Как это с размахом? Ресторан заказать? поинтересовалась мама, хмуря брови.
Да какой ресторан? Осточертела мне эта итальянская кухня! Хочу щей наваристых с салом, с чесноком, со сметаной. Холодец с хреном В общем, чтобы хорошо да по-русски. В баньке попариться, а потом в студеную купель. Эх! залихватски присвистнул отчим, а мама недовольно покачала головой в ответ на его радужные планы.
Николаша, ты что? Тебе нужно беречь себя. Как ты можешь со своим сердцем о таких перепадах температур даже думать? Да и водочка она многозначительно поморщилась.
Ты меня, Людмила, глупостями не отвлекай. У меня сейчас много дел будет, нужно домой собираться, организовывать день рождения на даче. Хорошо, что я у Наташки ее отсудил. А то окопалась там со своим любовником. А я же этот дом сам построил, по бревнышку собирал, каждый гвоздь знаю, покачал он головой, а потом мечтательно улыбнулся. И баня застоялась без хозяина. Хочу там день рождения, и чтобы все близкие были рядом.
Все близкие Я сглотнула, понимая, что мысли сами по себе побежали в неверном направлении. Совершенно неверном. Окружающая действительность пропала, а я начала размышлять, что было бы, приедь на праздник сын Николая Дмитриевича.
Что бы я ему сказала Что бы сказал он Но он не приедет. Отношения между отцом и сыном так и не наладились, а мне нельзя даже думать о Суворове. Это опасно.
Правильно, завелся Николаша, а организовывать всё Люде ворчала мама.
А что тебе делать? Тебе сложно пятую точку поднять, вещи собрать и из машины в самолет переместиться? подмигнул он ей с улыбкой.
Ну ты уж скажешь. Так и обидеться недолго, надулась мама.
А что здесь обидного? Таюш, обратился он ко мне за поддержкой, вырывая из мира грез. Я всегда правду говорю. Не работаешь, никаких обязательств нет, дома сидишь, чему я очень рад, добавил поспешно, явно боясь, что запахнет жареным. Почему вы тебе до России не прокатиться, мужу любимому не устроить праздник в честь юбилея, удивить всех нас чем-нибудь вкусненьким? Сделай мне такой подарок, душа моя, и я буду только счастлив