Поднимаю запястье, которое обвивает изящный браслет часов. Разгар вечера, планов на него было много, но остаться здесь равно пересечься с Багдасаровым. А я этого не хочу. От слова «совсем».
Идем.
Утащив Нелли в укромный уголок с другой стороны стола, перевожу взгляд в окно, на огни вечернего города, пытаясь унять волнение и дрожь в руках.
Интересно, кто эта девушка с ним? тихо спрашивает Нелли, продолжая на нервах поглощать вкусности со стола.
Совсем не интересно, резко обрываю я ее.
Есть предположение, кто эта девушка, но кем бы она ни была, мне не должно быть до этого дела. Никакого.
Забавно, ты не находишь? Вы оба в в парах со светловолосыми Ну ты понятно почему. А Багдасаров? Неужели его так зацепило, что ты тогда взяла этот проклятый салон?
Еще как зацепило. И не только это. Ох, Нелли, не береди старые раны, прошу я.
Не удивлюсь, если Гончаров со своей стороны посодействовал, чтобы Яниса от меня окончательно отвернуло, и, возможно, как-то подлил масла в огонь его ненависти. Потому что Багдасаров после того разговора исчез с горизонта, словно его и не было в моей жизни. Как и предупреждал: ушел в теневой бан. Точнее, меня туда отправил. Вероятно, начавшиеся у его брата проблемы со здоровьем и мое абсолютное равнодушие тоже сыграли немаловажную роль, а может, еще что-то, не знаю. И знать не хочу.
Багдасаров подошел к своей спутнице и что-то говорит ей на ухо, при этом смотрит в нашу сторону, докладывает Нелли.
Боже, Нолик, остановись. Сделай вид, как и я, что его здесь нет. Давай переведем тему. Пожалуйста.
Я не могу, Алёна. Ты тогда сильно переживала, мы с Ленаром даже сроки свадьбы сместили из-за этого. Такое не забывается, говорит она. Всё, разошлись. Ян вернулся к Иващенко, а его пассия направилась к Анжелике.
Которая спустя пятнадцать минут подходит к нам вместе с девушкой Яниса. Черт. Ну зачем, спрашивается? Это он ее попросил, да?
Нелли недовольно вздыхает, отставляя бокал с соком на поднос.
Я ей в волосы вцеплюсь когда-нибудь, если не прекратит крутиться возле меня и Ленара. Клянусь.
Добрый день, Нелли, вежливо здоровается дочка Иващенко, поравнявшись с нами, а затем переводит на меня вопросительный взгляд. Вы, кажется, Алёна?
Я киваю в знак приветствия, мечтая выпить еще шампанского. Но пока хватит.
Здравствуй, Анжелика, сохраняя дружелюбный тон, отзывается Нелли. Да, это Алёна. Девушка Генриха. А вы?.. мило улыбается она спутнице Яна.
Прекрасно понимаю, зачем Нолик это говорит. И почему так себя ведет. По ней явно плачут театральные подмостки.
Вероника. Вежина. Девушка протягивает мне изящную ладошку.
Теперь я тоже начинаю испытывать раздражение, как Нелли, но особо погрузиться в эти ощущения не получается, потому что пассия Яна в процессе ненавязчивого общения якобы невзначай проливает на мое платье фужер шампанского и тут же наигранно начинает извиняться.
Все сомнения относительно того, кем приходится Янису эта дама и о чем они шептались, отпадают. Подойти на виду у всех гордость не позволяет, да, Ян? Хочешь личной аудиенции за закрытой дверью и без лишних глаз? Но зачем?
Я случайно, фальшиво продолжает извиняться Вероника.
Хочется громко ругаться. Случайно она, как же. Я бросаю в сторону Яниса опасливый взгляд.
Ничего. Всё в порядке, спокойно заверяю Веронику. Я отойду на минутку.
Поворачиваюсь к Нелли, глазами показывая ей, чтобы стояла на месте и дальше изображала дружелюбие.
В туалете нет не души. Хотя недавно кто-то был. Пахнет сигаретами и женскими духами. Помыв руки и вытерев салфетками подол черного платья, я выпрямляюсь и замечаю Багдасарова, который стоит в дверях и наблюдает за мной.
Не понимаю, чем это заслужила. Тем, что в прошлом мы были вместе и плохо расстались? Но так получилось. Я не хотела подобного финала.
Скользнув по Янису быстрым взглядом, я бросаю салфетки в урну и, стараясь не смотреть ему в глаза, иду к выходу, но Багдасаров преграждает путь.
Упс, небрежно произносит Ян, когда я пытаюсь обойти его.
Делаю шаг в сторону, но Янис тоже его делает, не давая пройти.
Торопишься, Алёна? спрашивает умиротворенным голосом, слегка приподняв бровь.
Да. Ты не мог бы отойти?
Не мог бы.
Багдасаров вдруг начинает наступать на меня, располосовывая взглядом, от которого рвет в клочья. Я пячусь назад, пока не упираюсь лопатками в холодную стену, понимая, что попала в западню.
Меня в зале ждут, стараюсь говорить максимально спокойно, но внутри безмятежности ни на грош.
Подождут.
В груди щемит, сжимается под натиском сильных чувств, вызванных внезапной встречей в салоне красоты и ее продолжением в ресторане.
Чуть наклонив голову, Ян подходит вплотную, и меня парализует от его близости. Перед глазами вспыхивает сцена прощания у аэропорта, наши переплетенные пальцы, шепот на ухо Расставание, все мои слова и поступки тоже. Одно от другого неотделимо. Никак.
Не нужно. Я предпринимаю еще попытку, но Ян даже не двигается.
Нужно.
Багдасаров сканирует меня прищуренным взглядом. Долго. Настойчиво. Ощущаю себя привязанной к столбу ведьмой, у ног которой разводят костер. Становится жарко, я хочу оттолкнуть Яниса и уйти. Но боюсь прикасаться к нему. И эти дикие глаза напротив Он все еще ненавидит меня. Мне не показалось. Но зачем тогда это все затеял? Дальше бы игнорировал и не подходил.
Нового поклонника завела?
Завела, отвечаю односложно, беря с него пример.
Полуулыбка сходит с мужественного лица.
Я собираюсь оттолкнуть Яна, сказав, что тороплюсь, но он упирается рукой в стену над моим плечом и грубо прижимается ко мне всем телом. Хочется снова ляпнуть что-то такое, чтобы Багдасарова перекосило и он отошел от меня. Желательно навсегда. Потому что его близость и мощная энергетика, как острая бритва, которой ведут по затянувшимся ранам, вспарывая их по новой.
Свободной рукой Багдасаров тянется к моему лицу и проводит пальцем по щеке, очерчивает родинку, а глазами как будто говорит: «Как же можно быть такой красивой и бессердечной сукой, Алёна?» Вот так и можно, Ян!
Я пытаюсь отвернуться, но пальцы Багдасарова больно смыкаются на подбородке, заставляя смотреть ему в лицо. И прежде чем его взгляд становится мягче, проходит очень много времени. Острое лезвие успевает полоснуть сердце несколько раз, оставляя глубокие порезы. А еще я замечаю шрамы на руках Яниса. Они такие же, как у Андрея, когда он обварил ладошку кипятком.
Дыхание Яниса тяжелое, как после быстрого бега, хотя внешне ничто не выдает его эмоций. Неужели научился держать себя в руках? Судя по тому, как тесно он прижимается ко мне, вдавив в стену, вряд ли. Между нами слишком мало расстояния. Слишком.
Живая, тихо хмыкает Ян и какое-то время молчит, а потом бьет словами наотмашь: А мне постоянно снилось, что умерла. Он рвано выдыхает мне в щеку и легко касается горячими губами кожи.
На мгновение я закрываю глаза. От услышанного становится нестерпимо больно. Часто-часто моргаю, чтобы не дать подступившим слезам выкатиться из глаз. Умерла, да? Всё так, Ян. Тебе опять снятся вещие сны?
Когда я начинаю заметно дрожать, Багдасаров резко убирает руки и отходит, его взгляд становится отрешенным.
Какой только глупости не приснится, коротко заключает Ян с нотками грусти.
Мне стоит больших усилий взять себя в руки и не завыть от досады.
Ты вроде торопилась? Иди, кивает он на дверь. Я больше не держу.
С радостью бы, но ноги будто одеревенели. Невозможно убежать от того, что внутри, а там сейчас ад. Я делаю шаг. Еще. Движения даются с трудом. Словно гири к ногам привязали.
Алёна, окликает у двери хриплый голос.
Я замираю. Страшно обернуться и снова встретиться с глазами Багдасарова.