Менялы вели неспешную беседу, как вдруг Махли ощутил тревогу, легким сквозняком проникшую в его душу. Он огляделся. Нет, его взор ни за что не зацепился, что могло бы стать причиной беспокойства. Лишь взгляд узких глаз Цафната, сына Хафрома, стража кошек в храме, немного дольше, чем обычно, задержался на нем. Ну и что с того: какую угрозу может нести ему этот худой мальчишка?
Что-то голова разболелась. Вроде и духота спала, Махли с силой потер ладонью шею.
Освежиться тебе надо, и все пройдет, оглянулся Ако на глиняную лавку пивовара, стоящую чуть в стороне от тряпичных навесов. Сейчас принесу.
Напарник ненадолго отлучился. Вернулся он с небольшим кувшином.
Они забрали в пекарне тарелку с рыбой, накрытую лепешкой, у торговца зеленью заняли немного сельдерея и укропа, уселись на земле в тени высокого шатра брадобрея.
Махли с удовольствием поедал рыбу и запивал ее пивом, изредка бросая взор на пятачок возле храма. На ступени поднялся торговец сладостями, заозирался
Не дадут спокойно поесть, забурчал напарник Махли. Посиди, скоро вернусь, он тяжело поднялся и, вытирая руки о набедренную повязку, направился к храму.
Внимательно выслушав полного продавца, он, как и молодой меняла, утвердительно кивнув, исчез за углом.
Тем временем вернулся молодой меняла, согнувшись в три погибели под тяжестью груза на спине. Торговец мясом подхватил мешок на руки, прижимая его к животу, засеменил в сторону своей лавки.
Махли в задумчивости жевал рыбу, изредка выплевывая косточки. Ему вспомнилась сегодняшняя встреча с Потифаром.
«Надо же: перепутать моего племянника с давно умершим мальчиком, совсем из ума выжил старик, качнул головой Махли. Хотя постой, какой он старик? Ему не больше сорока Надо же, что горе с человеком сотворило? А я ведь помню Потифара, когда они вместе с беременной Эрте только-только прибыли в город».
Махли вспомнил те события, как будто они были вчера.
Потифар, невысокий стройный мужчина, часто наведывался в свой строящийся дом посмотреть, как продвигаются дела.
Однажды он заявился на стройку со своей женой красивой египтянкой. Эрте уже вот-вот должна была родить. И Потифар решил порадовать жену, показать ей их будущее жилище. Он очень бережно поддерживал Эрте под локоть и с радостью показывал ей почти достроенный дом.
Но тут его отвлекли, и он на минуту оставил жену. Ей было тяжело стоять, и она решила отойти в тенечек. И запнулась о камень.
Упала она неудачно на живот.
Поднялся переполох.
Бригадир послал подмастерье за врачом, но тот уехал из города.
Женщине становилось все хуже. Было понятно: начались роды. И некому было помочь ей.
Махли пожалел женщину и сказал Потифару, что его бабка Хенех считается в деревне лучшей травницей и повитухой.
Потифар сначала с сомнением отнесся к словам хабиру, обещал подумать, но, глядя, как страдает жена, кивнул на арбу строителей:
Вези свою бабку!
Ну, Махли и привез.
Со двора роскошного особняка наместника фараона, где Потифар с женой жили, пока строился их дом, через широкий оконный проем Махли видел, как в просторном помещении его бабка Хенех живая сухонькая старушка с подслеповатыми небольшими глазами помогла жене Потифара встать коленями на глиняные кирпичи, испещренные заклинаниями. Две женщины в светлых накидках держали Эрте за руки.
Запах благовоний доносился на улицу, как и голос Хенех, читающей заговор.
Вдруг Эрте не просто закричала зарычала! Бабка засуетилась. И тут раздался детский крик.
Махли разулыбался от счастья, как будто это его ребенок родился. Но потом засмущался и пошел поправлять сбрую мула.
Потифар на радостях подарил Хенех мешочек серебра, отрезы тканей и еще много чего.
После, при посещении строящегося дома, Потифар почему-то именно с ним, с единственным хабиру в их артели, советовался: где лучше поместить спальню, служебные помещения, кухню, в каком месте прорыть канал, через который будет поступать вода на участок, где раздобыть саженцы для будущего сада. Начальник Махли, длиннорукий коренастый египтянин по имени Джед-Амен-иуф-анх, поначалу ревниво относился к такому положению дел, но со временем обвык. Увидев Потифара, приближающегося к дому, предупреждал: «Махли! Твой идет, иди, встречай!» И улыбается во весь рот
Когда со стройкой было покончено и пришла пора расставаться, Потифар отвел Махли в пустую, еще без мебели, комнату, достал из сумки на плече тряпичный сверток и протянул ему со словами:
Подарок тебе за сына.
Махли бережно развернул тряпицу и чуть было не задохнулся от счастья: перед его взором предстал кинжал с бронзовым клинком с обоюдоострой заточкой, рукоять была наборной из черного дерева, с навершия на Махли взирало око Гора из эмали со зрачком из лазурита.
Жаль, никто не видит, какой красотой обладает Махли, никому, кроме стражников, не позволено носить оружие по городу. За все эти годы только семья брата и видела его кинжал. Так и лежит он в его жилище на самом дне комода. Достанет его Махли, протрет тряпочкой, полюбуется и обратно в комод, от посторонних глаз подальше.
Со временем Потифар дослужился до должности главного судьи, стал уважаемым человеком в городе. Но и тогда он не забыл о Махли, помог ему устроиться в храм менялой. Как и его напарники, Махли теперь получал из рук жреца-уаба[14] долю за совершенную им работу.
Потом случилась чума. Единственный сын Потифара Какемур, которому на тот момент было тринадцать лет, заразился страшной болезнью и умер.
Сказать, что Потифар страдал, ничего не сказать. Потифар чуть с ума не сошел от горя. Лишь любовь и забота его жены не дали ему окончательно потерять рассудок.
С тех пор судья сильно сдал. Вот и сегодня ни с того ни с сего объявил, что Эли его сын.
«Голова болит от всех этих переживаний, потер виски Махли. Пойду-ка я домой, отлежусь»
К удивлению Махли, дверь в его жилище была не заперта. Через узкую щель тусклый свет проникал в общий коридор.
Он сунул руку в сумку на поясе: ключ на месте.
«Говорил, замок надежный, а на деле оказалось» недобрым словом вспомнил Махли египтянина, продавшего ему запор.
Махли еще чуть приоткрыл дверь, просунул голову в щель.
Два подростка стояли на коленях перед комодом у изголовья топчана, спиной к двери, и тихо перешептывались. Увлеченные содержимым плетеного короба, они не заметили возвращения хозяина жилища. Тот, что был повыше, выудил со дна ящика сверток. Раздался восторженный вскрик, когда перед их взором предстал кинжал. Бирюзовое око Гора смотрело на них с навершия, бронзовое лезвие тускло блестело в сумрачном свете, проникающем в комнату через проем под самым потолком.
Желая рассмотреть добычу, нескладный паренек с маленькой головой встал с места, поднял кинжал к свету.
Это был Цафнат, сын стража кошек.
До ушей Махли долетали слухи, что сын Хафрома нечист на руку. «Ну и что с того, рассуждал Махли, каждый зарабатывает на жизнь как может».
Так рассуждал он ровно до того момента, пока сам не оказался жертвой.
Волна возмущения захлестнула его грудь: «Ах, ты, пакостник! Все время улыбается при встрече, здоровается, а на уме-то у него, оказывается вот что!»
В один прыжок Махли оказался рядом с воришкой, схватил его за ухо. Другой рукой он попытался дотянуться до подельника Цафната, совсем юного подростка. Но тот юркнул под его руку, стремглав выскочил в коридор. Дверь, распахнувшись, с грохотом ударилась о стену
Внезапная боль в подреберье заставила Махли сложиться пополам. Он недоуменно посмотрел на свои руки, зажимающие рану: кровь струилась тонкими ручейками сквозь пальцы.
Подняв глаза, он увидел Цафната, с ужасом наблюдавшего за ним.