На кухню, где мы чопорно говорили друг другу «доброе утро», можно было попасть из моего коридора (ну, то есть из того, где, помимо моей комнаты, были еще три запертые двери) и напрямую из комнат старухи. Сколько их у нее было, я не знала. Стоило мне появиться, как Мария Александровна подчеркнуто тщательно прикрывала малейшую щель, ведущую в ее покои.
Кроме того, с незапамятных времен на кухне сохранился черный ход, на котором, правда, висел ржавый навесной замок. Что, впрочем, не мешало мне несколько раз слышать, как рано утром хлопала эта, как казалось, намертво заржавевшая дверь.
Однако, сколько я не пыталась поверить свои подозрения, неожиданно ворвавшись на кухню, встречала там только Марию Александровну с кошачьи кормом в руке.
Доброе утро, дорогая, здоровалась она, одновременно проверяя, надежно ли закрыта дверь в ее часть квартиры.
Я бы с удовольствием завтракала в своей комнате, но интуитивно боялась неудовольствия хозяйки, поэтому наскоро съедала хлопья за кухонным столом, покрытым непрактичной тканевой скатертью, и до вечера уходила из дома. Где-то после восьми Мария Александрова бесследно исчезала, и тогда я спокойно возвращалась обратно.
С поисками работы дела обстояли неважно. Было особенно обидно, когда мне сказали, что я не гожусь в уборщицы.
Мы ищем специалиста со знанием английского, последовал ответ.
Так что я перебивалась случайными заработками на соцопросах, что позволяло хоть как-то сводить концы с концами.
К фонтану в своей комнате я давно привыкла, а мальчика с цветком назвала Вовкой. Поскольку мне неловко было сушить белье в общей ванной, я, спросив предварительно у Вовки разрешения и получив молчаливо-утвердительный ответ, стала развешивать на каменной чаше свои трусы и колготки, что, конечно, можно было назвать прямым посягательством на памятник архитектуры. К счастью, Вовка мои кощунственные действия переносил стоически и претензий не предъявлял.
Разумеется, после того происшествия с обмороком я осмотрела фонтан вдоль и поперек, но лишь убедилась в одном работать он не мог никак. Старуха права. Поэтому разговоров с ней на эту тему (как и на любую другую, будем откровенны) я не заводила.
Зато со мной страдательно пыталась пообщаться любопытная соседка напротив. Каждый раз, когда ей удавалось поймать меня на лестничной площадке, она, не обращая внимания на мои явные поползновения улизнуть как можно быстрее, старалась выведать хоть что-нибудь о хозяйке. Но знала я о Марии Александровне гораздо меньше соседки, в чем в скором времени имела возможность убедиться.
***
Однажды я, как обычно, вернулась домой около восьми. Уже почти вставила ключ, как увидела свет в дверном глазке. Старуха внезапно оказалась дома. Я отдернула руку и уже хотела бегом спуститься вниз (как будто я воришка, а не заплатила честно пять тысяч рублей), как меня радостно перехватила соседка.
Эй, новенькая, она так и называла меня с тех пор, как увидела, Что, хозяйка дома? Да не удивляйся так, усмехнулась она, заметив, как вытянулось и побледнело даже в желтком свете лампочки мое лицо. Я твое расписание давно изучила, что ж, приятно, когда твоя жизнь, кому-то так интересна. Убежишь? Давай лучше ко мне, ужинать. Нечего ночами по городу шляться.
Пока я придумывала вежливые отговорки, соседка схватила меня за локоть и чуть ли не силой втащила внутрь.
Я оказалась в точно такой же, как у Марии Александровны, прихожей. За одним маленьким исключением. В отличие от квартиры хозяйки здесь был 21 век со всеми его наворотами и удобствами, поэтому старым стенам оставалось только недовольно бурчать про себя, но терпеть современную краску, навесные потолки и яркий свет энергосберегающих ламп.
Соседка подсунула мне шведские тапки и провела в гостиную. Я предположила, что именно так должна выглядеть одна из комнат хозяйки просторная, с двумя огромными окнами и тремя дверьми, ведущими в соседние помещения.
Усадив меня за стол, соседка, пока кипел электрический чайник, навалилась на скатерть и завалила вопросами, точно опасалась, что я выскочу из ее шведских тапок и все-таки убегу. Одновременно она выкладывала информацию, от которой у меня шевелились волоски на руках. Может, и ногах. Но ноги я вроде побрила.
Странная же она, эта твоя хозяйка, да? Я ведь в этом доме почти десять лет живу, а ни разу у нее в гостях не была. И она ко мне зайти не соизволила. А я уж и так, и эдак приглашала, «тут можно не сомневаться», подумала я. А эта нос задерет, «дорогой» обзовет и прочешет мимо. Интересно, она так с прической и спит? А? невольно потрогав свои модненькие короткие волосы, соседка внимательно посмотрела на меня. Помочь ей, увы, мне было нечем. В глазах соседки отразились боль и разочарование. А ведь, говорят люди, не иначе она целое расследование провела, говорят люди, что когда-то ее, соседка махнула в рукой в сторону, где по ее расчетам должна находится квартира Марии Александровны, предки чуть ли не всем домом владели. Потом эта квартира, конечно, коммунальной стала. Еще когда я сюда переехала, вместе с твоей хозяйкой три семьи жили, я невольно представила три запертые комнаты в своем коридоре.
И что с ними стало? не удержалась я от вопроса. Квартиры получили?
Если бы, махнула рукой, довольная произведенным эффектом, соседка. Всех извела. И ни разу не повторилась. Одну, говорят, в дурку упрятала. Второго споила, и он на улице замерз. Третья и вовсе с собой покончила.
Где? поежилась я, не особо рассчитывая, что услышу ответ, который меня успокоит.
Соседка улыбнулась. Ее вечер явно переставал быть томным.
Точно не знаю. Не то в своей комнате, не то в ванной.
Больше никогда, никогда не буду я принимать душ в этой квартире. По крайней мере, пока не узнаю точно, где бывшая жиличка самоубилась.
И неужели никто Марию Александровну не заподозрил?
В чем? удивилась соседка. Все шито-крыто. И комнаты соседские ей законным образом перешли. Только на фига, вот скажи, ей одной такие хоромы? Может, у нее родственники есть? не теряя надежды выжать из меня хоть что-то, спросила она.
Я отметила про себя, что соседка живет ровно в таких же хоромах. И тоже одна. Но промолчала.
Вот тогда-то она и стала жильца искать.
И что, никого не нашла? удивилась я, припомнив аппетитные условия, на которые сама клюнула.
Соседка пожала плечами.
Я, конечно, точно не знаю. Но вроде ей не подошел никто.
Да, подумала я, глядя в замочную скважину много не выяснишь.
Хотя, соседка замялась, показалось мне, что одно время появился у нее кто-то.
Появился кто-то? переспросила я, представив бодрого старичка на кухне с букетом.
Ну, жилец. Или жиличка, в голосе соседки прозвучала досада. Я так и не поняла.
И куда же он или она делись? спросила я.
Кто ж его знает? Был и сплыл.
Был и сплыл? зачарованно повторила я.
Ага, с готовностью замелькала соседка седой макушкой. Эклер будешь?
До эклеров ли теперь? Но пирожное все-таки взяла. Думала, что кусок в горло не пойдет, однако проглотила и не заметила.
Пора возвращаться домой. Разговор, а, вернее, монолог соседки, постепенно стух, интерес ее ко мне тоже поугас, и чайник она в третий раз ставить не стала, тонко намекая, что пора бы и честь знать.
***
Когда гостеприимный дом за мной закрылся, я, тем не менее, явственно чувствовала, что соседка продолжает внимательно наблюдать в дверной глазок. Что же я буду делать? Удовольствия соседке доставлять почему-то не желалось. Поэтому я вздохнула и поплелась отпирать свою дверь.
В квартире темно и тихо. Несмотря на то, что я уже, конечно, отлично знала, где находится выключатель, свет включать не стала, чтобы не беспокоить хозяйку, если она вдруг окажется дома. В темноте скинула кроссовки и прошмыгнула в своею комнату.