Она смеялась ему в лицо смехом победительницы, а потом, дразня, отчетливо сказала: «Красный Лис, Красный Лис, кис‑кис!» И Оберон сделал знак унести палантир.
– Он поколдовывает, – заметил он деловым тоном.
– Вот как?
– Балуется.
– Ну, порчу навести любой дурак сумеет.
– Он не дурак. Должен тебя предупредить, в замке Гилиан работает машина, разрушающая любое колдовство. Я не знаю, как он ее сделал. Замок как будто под колпаком. Потому и держится. Но странно не это. Странно то, что машина пропускает колдовство самого Лиса. Маб, в замке ты не сможешь колдовать.
– Я использую другие чары.
– Я буду тебе крайне признателен, если ты отключишь эту проклятую машину.
– А может, он и не колдует вовсе, а?
– А палантир? Ты знаешь способ управляться с ним без магии? Наш приятель ох не лыком шит.
– Неважно, – Маб улыбнулась, но Оберон отметил ее отсутствующий вид. У меня будет муфта из его шкуры.
– Маб, – позвал Оберон.
– Что?
– Не забудь… Ты обещала его мне… Когда наиграешься. Живого или мертвого.
– Лучше живого, – добродушно сказала Маб.
– Да, лучше живого, – кивнул Оберон. – Но лучше мертвого, чем никакого.
Завтрак продолжился в молчании. От леди Роанон исходило недовольство, Корсак и Ирбис ерзали на стульях и перешептывались. Герцог сидел в задумчивости.
Когда же завтрак был окончен, и дети убежали, герцог вновь обратился к жене:
– Ну вот, теперь поговорим. Не принять посольство я не могу , это будет грубостью… и трусостью. И может привести к осложнениям в отношениях с Обероном. Так что, хочешь ты того, или нет, Маб приедет сюда и пробудет здесь столько, сколько захочет.