– Меня никто не видит, – сказал он успокаивающе еще издали. – И не слышит.
Я указал на Зайчика.
– Даже мой конь услышал. Не говоря о собачке.
Логирд сморщил нос, на этот раз он у него не ушел на середину лба и не опустился ниже подбородка.
– Конь… Он не обижается?
– А чего ему обижаться? – ответил я вопросом на вопрос.
Он загадочно улыбнулся.
– Я как-нибудь соберу все о таких «конях», сэр Ричард. Уверен, ахнете. Я уж молчу о вашей «собачке». Сэр Ричард, можно попросить вас об
одной необычной услуге?
– Просить можно, – ответил я с неохотой, – только сделаю ли… Ты же знаешь, как все мы не любим что-то кому-то делать. Другое дело, когда
все нам, нам…
Он растянул широкий рот в строго зафиксированных пределах.
– Вы сделали гораздо больше, сэр Ричард, осмелюсь напомнить! Впрочем, это совершеннейший пустячок. Даже, если просто отмахнетесь, я не
обижусь.
– Ну, говори, – сказал я, – а то Зайчик уже вон ушами прядает.
– Теперь моя прежняя оболочка не нужна, – сказал Логирд. – Совершенно. Но что-то сентиментальное, что ли…
– Ты сентиментальный? – удивился я.
– Сам не думал, – признался Логирд. – Наверное, плоть дает больше возможностей для притворства. Даже себя ухитряемся обманывать… Нельзя ли
мой череп как-то сохранить? Я видел, у всех священников черепа на столах.
Я пробормотал:
– Не только у священников. Была одно время мода на такое… Якобы напоминание о краткости жизни, а на самом деле бравада… Ладно, я заберу
череп, чтоб не сперли. У тебя он, кстати, хорош! Массивный такой.
Он сказал польщенно:
– Спасибо, сэр Ричард.
– Будто у мясника, – добавил я, – или у гладиатора. Или такими и были интеллигенты Средневековья? Еще ничего тут тебе не надо? Какие-нибудь
склянки, растворы?
Он покачал головой.
– Мне уже ничего не надо. Как и вам, кстати.
Глава 4
Во дворец я возвращался с черепом в мешке, успел призадуматься, где положу в своих покоях, места много, но все слишком роскошно, чтобы
где-то присобачить испачканный золой и обгорелый череп.
Возле центрального собора толпы рабочих спешно очищают площадку от строительного мусора. Его использовали в последние годы как склад, но
отец Дитрих пришел в ярость, как только увидел кощунственное осквернение священного места, велел из собора все выбросить, а его заново
освятить.
Массивные красочные ворота распахнуты, изнутри льется ласковый яркий свет дюжины люстр, доносится негромкая церковная музыка. Бобик
подбежал и заглянул вовнутрь, а когда оглянулся, глаза его сверкнули багровым.
Я натянул поводья.
– Зайчик, погоди… Эй, что здесь происходит? Собор открыт? Без освящения?
Один из рабочих отвесил низкий поклон.
– Его святость отец Дитрих, – сообщил он словоохотливо, – вчера велел освятить собор!..
– Без всяких торжеств? – спросил я, внутри тревожно екнуло. – Без крестного хода?
– Его святость сказал, – ответил рабочий очень значительно, – что очень важно открыть собор как можно быстрее. Больше чистых спасется,
больше нечистых будут наказаны!
Я соскочил на землю.
– Зайчик, жди здесь. Бобик, сидеть!
Бобик посмотрел с обидой, а Зайчик кивнул и посмотрел по сторонам ищущими глазами. Не увидев подходящего железа, подхватил крепкими зубами
мелкий булыжник. Послышался треск, Зайчик мерно двигал нижней челюстью.