– Угощайтесь, барон!.. Такого вы не едали.
– Благодарю.
Он с опаской взял ломоть, ноздри часто подергиваются, откусил тоже осторожно и долго держал так, пока крохотный кусочек плавился на языке.
– Научились новым заклинаниям?
Я помотал головой.
– Нет, умел и раньше. Просто сыру и так хватает, а я не привередливый. А вот кофе здесь не достать… да и получается он почему-то проще.
Он откусил снова, прислушался и сказал наконец:
– Дивный вкус… Изысканный, пряный, загадочный… Стянули с обеденного стола императора?
Я отмахнулся.
– Разве поверите, что в моем королевстве такой едят простолюдины? Ну вот и не верьте, так спокойнее… Даже мне. Сыр хорош. Смешно, но могу
создавать только вот такими уже нарезанными для продажи ломтями. Наверное, потому, что целых кругов никогда в руках не держал. Что вы такой
напряженный, барон?.. Что-то случилось?
Я спросил нарочито в момент, когда он откусил большой кусок. Пока жует, может продумать ответ, чтобы не прозвучало слишком обидно для меня,
барон ни с кем никогда не ссорится без крайней необходимости.
Он запил глотком кофе, руки медленно опускали чашку на стол, сам барон смотрел мне прямо в глаза без особого дружелюбия.
– Сэр Ричард, – произнес он с прежним холодком в голосе, и горячий кофе не согрел, – мне кажется, вы должны нас, ваших, надеюсь, друзей,
больше посвящать в текущие дела.
Я воскликнул:
– Куда уж больше, барон! Я и так открыт вам, как все двери в этой неприступной крепости!
Он поморщился.
– Двери? А что, их уже где-то вставили? Ваши слова, дорогой сэр Ричард, можно толковать по-всякому. Но, как я уже сказал, у вас проблемы.
– Какие? – спросил я с великим изумлением.
– Вы все еще не пришли в себя, – сказал он твердо и посмотрел мне в глаза, – от случившегося.
– Чего именно?
Я думал смутить его, но барон отчеканил так же твердо и не спуская с меня глаз:
– Мелкий священник увез вашу женщину. А вы, вместо того, чтобы ликовать, бросаетесь на всех. Вам уже страшатся навстречу попадаться. Слуги
по углам прячутся, стыд какой! Пора, сэр Ричард, пора опомниться. Вы сейчас сильно вредите себе… И упорствуете в своих заблуждениях.
В словах барона, кроме упрека, звучали горечь и злость, но не на меня, а как бы за меня. Я ощутил укол и в самом деле нечто такое вялое,
что могло быть подобием стыда.
– Знаете, барон, – сказал я с неохотой, – я как раз обычно не стыжусь признавать свою вину!
– В самом деле? – спросил он саркастически.
Я в раздражении отмахнулся.
– Ну ладно, не люблю этого делать, а кто любит? Но напоминаю себе, что когда говорю, что был не прав, тем самым заявляю, что сегодня я
умнее, чем вчера! А я люблю говорить, какой я умный. От вас, гадов, разве дождешься?
Он посмотрел с удивлением, подумал, в глазах проступило нечто вроде уважения.
– Интересный взгляд, – проговорил он все еще холодновато. – Если человек говорит, что он был прав, значит, такой же дурак, каким был и
вчера?
– По крайней мере, – огрызнулся я, – не поумнел!.. Знаете, барон, это все интеллигентские мерехлюндии, а мы с вами люди дела, что значит –
меча и щита. И топора, конечно! Как же без него, родимого… Нужно думать, как провести через Тоннель и быстро разместить на той стороне
войско. Думаю, нужно сперва все-таки пеших…
– Совершенно верно, – согласился он немедленно, словно за этим и шел, но поглядывал на меня по-прежнему настороженно. – Конница догонит
позже.