Нана посуду бьет, прибежала в слезах к княгине горничная. Делать-то что? Я ей завтрак в комнату принесла, пожалела. А она хрясть чашку чая на пол! Вон, руку мне обожгла! и плачущая Нина показала хозяйке обваренную кисть всю в водянистых волдырях.
Господи, дай мне силы!
И Тамара, скрепя сердце, пошла к старшей дочери. Похоже, дьявол в нее вселился. Тамара уже и к священнику ходила, и к лекарю. Батюшка, которого удалось отыскать с трудом, потому что православная церковь подвергалась гонениям, сурово сказал:
Молись, дочь моя. Это твой крест. Бесов бы изгнать. На днях приду к вам тайно. Ночью. Готовься.
Бесов изгнали, то есть обряд провели, но лучше Нане не стало. Зато лекарь утешил:
Это возрастное. Созрела девушка. Вот родит успокоится. И боли пройдут.
А пока выписал капелек. Вот с этим пузырьком Тамара и шла сейчас к дочери. Нану она застала ревущей в три ручья. На полу валялись осколки разбитой посуды и остывшая еда. Тамара дрожащей рукой налила в чашку капли и осторожно подошла к дочери. Кто его знает, что взбредет Нане в голову? Рука у нее тяжелая, это Тамара и на себе уже почувствовала. Только двое слуг, мужчины, могут рослую и невероятно сильную Нану удержать, когда она буйствует. А сейчас как раз такой момент, потому что девушку мучают месячные боли.
Ма-а-ма заревела Нана. Мне бо-о-ольно
Потерпи, что тут поделаешь? Это наша женская природа.
А я не хочу! Нана резко села на кровати.
На-ка, выпей, Тамара с опаской протянула дочери чашку.
Это вкусно? с любопытством спросила Нана.
Да, соврала Тамара.
Дочь нехотя сделала пару глотков и сморщилась:
Фу! Горько! Ты меня обманула!
Тамара еле успела отскочить. Еще одна чашка полетела на пол и разбилась вдребезги. Ну что за характер!
Я запру тебя в твоей комнате! жестко сказала княгиня. И кормить тебя не будут до завтрашнего утра!
Так нельзя! Нана вскочила. Я хочу есть! Слышишь? Есть!
Ешь с пола, разозлилась мать. Пора тебе уже повзрослеть.
И она торопливо направилась к двери. Только повернув в замке ключ, княгиня Тамара перевела дух. Слава Богу, что две другие дочки ласковые, покорные. И хорошо воспитаны. Вот с ними проблем не будет. Сын тоже радует. А Нана это их крест. Говорят же, что в семье не без урода.
Предлог пригласить князя Кобадзе в свой дом у санджак-бека вскоре нашелся. Обнищавший грузин опять просрочил выплаты казне. Паша Абашидзе прекрасно знал, что денег князю Бесо взять негде, дела его плохи. Год неурожайный, крестьяне бегут из-под гнета турок. Земля больше горит, чем плодоносит.
Паша голову был готов дать на отсечение, что турецкий кафтан, который Кобадзе каждый раз надевает скрепя сердце, у князя единственный. Тщательно вычищенный и местами заштопанный, кафтан этот выглядел жалко. Тем не менее сам князь Кобадзе голову держал высоко. И на роскошь в доме паши Абашидзе смотрел с презрением: продался бывший князь Паат туркам за власть и золото. Но не все такие.
Проходи, князь Бесо, садись, милостиво кивнул ему санджак-бек. Угощайся.
Блюда он намеренно выбрал турецкие, и стол накрыли не по-европейски. С намеком: Абашидзе теперь не князь, а паша. Ислам принял. Кобадзе вынужден был опуститься на колени, чтобы сесть. Но к еде не притронулся, хотя паша опять-таки голову готов был дать на отсечение, что князек-то голоден. Но эта гордость родовая! Скорее сдохнет, чем склонится! Таковы они все!
«Ничего, я тебя сейчас поучу», хитро прищурился Абашидзе.
Дело у меня к тебе, князь Бесо. И ты знаешь какое.
Денег нет ни абаза, отрезал тот. Что хочешь из дома возьми, но заплатить налоги я туркам не могу.
Да что у тебя взять? Ковры молью побиты, посуда медная, в сундуках одни мыши. Или прячешь от меня серебро?
Ищите, гордо посмотрел на санджак-бека обнищавший князек. Когда так смотрят, и в самом деле за душой ничего нет.
Хочу тебе долг списать, притворно вздохнул паша Абашидзе. Великая милость тебя ждет.
Князь Бесо сразу насторожился.
Веру не продаю, отрезал он. Ты хотел, чтобы я принял ислам так я принял. Больше не проси. Намаз по пять раз в день совершать не буду!
«За такие слова тебя бы на кол», разозлился санджак-бек, но сдержался. Дело лучше решить полюбовно.
Знаю я твои тайны. Как батюшка к тебе заходил, видали. По краю ходишь, Бесо. Но я тебе помогу. Забуду твои грехи против турок. Полюбовно все решим. Говорят, у тебя дочка есть. Красавица писаная и уже заневестилась, вкрадчиво сказал паша.
Да кому какое дело? нахмурился князь Бесо. Что-то в его лице пашу насторожило, но он не придал этому значения.
Падишах Ибрагим надумал жениться. Вот я и подумал: чем грузинская княжна ему не невеста? Хочешь породниться с самим султаном?
Шутишь, должно быть.
Выкуп за невесту тебе предлагаю долг твой прощу. За год, поспешно добавил паша.
Подумать надо, князь отвел глаза.
Думай, только быстро. Корабль в Стамбул через две недели отходит.
А что вдруг такая спешка?
Так и падишах уже не молод. Родит твоя дочка сына отцом турецкого султана можешь стать, не только тестем. Разве не честь? насмешливо спросил санджак-бек.
Он прекрасно знал, что для гордого грузина, так и не согласившегося по-настоящему сменить веру ни за какие посулы, это все равно, что нож в сердце. Породнить грузин с турками мечтали давно. Отуречить упрямцев, выдав их дочерей за правоверных. Да плохо пока получалось. Разве что силой.
Но князь Бесо внезапно согласился:
Хорошо. Сам султан в зятьях это честь для меня. Но про выкуп не забудь: я вам, туркам, больше ничего не должен.
За год. А потом будешь платить, как обычно.
Авось разживусь: дочка денег из Стамбула пришлет, насмешливо сказал князь.
«Дожидайся», подумал паша Абашидзе, а вслух сказал:
Во дворце Топкапы не житье, а мед! Все женщины султана купаются в золоте. Ничего для них не жалеют. Счастье тебе выпало, радуйся!
«Я и радуюсь», тайно усмехнулся Бесо.
Неужто избавимся? с надеждой спросила княгиня Тамара. Да еще и с выгодой?
Они думают, овечку в Стамбул повезут, а мы им дьяволицу подсунем.
А ну как Нана и до Стамбула не доберется? Утопят ее или забьют до смерти.
Она отныне собственность султана Ибрагима. Не посмеют. До Стамбула Нана доберется, а вот дальше Помилуй ее Господь! и Бесо перекрестился. Хорошо, что паша Абашидзе не заставил кафтан расстегнуть. На груди князь Бесо и впрямь прятал православный крест.
Дочь как-никак, поежилась княгиня. Получается, мы ее продаем. А то и на верную смерть посылаем.
А тебя кто спрашивал, когда замуж выдавали? Живем ведь, пожал плечами муж. Пути Господни неисповедимы. Говорят, все женщины султана в золоте купаются. Едят досыта. А нашей слабоумной Нане что надо? Наряжаться во все блестящее да есть до отвала. Там ей будет хорошо. Об этом думай.
Но как мы ее-то уговорим?
Предоставь это мне.
Ты ведь хотела стать царицей, Нана? Отец это устроил. Ты едешь в Стамбул, чтобы стать женой султана.
Стамбул что это? подозрительно спросила девушка.
Столица Османской империи. А твой жених ее правитель. Ты станешь турецкой царицей. Языку тебя немного научили, хоть и скверно ты говоришь, но все главные слова знаешь.
Да-а-а!!! захлопала в ладоши Нана и закружилась в танце. Я буду царицей!!! Слышали вы все? У меня теперь всего будет много! И еды, и платьев!
Мать с грустной улыбкой смотрела на ее веселье. Неужто повезло? Все довольны. Главное, Нана довольна и добровольно поднимется на борт турецкого корабля. Это и в самом деле будет похоже на свадьбу. Дочка отправляется замуж за море. Никто их с князем не осудит. А долг туркам прощен.
Княгиня украдкой смахнула слезу, дочка все-таки, и пошла собирать дорожный сундук. Сказал же муж: пути Господни неисповедимы.
«Ну и кто кого обманул?» подумал князь Бесо, провожая глазами парус на горизонте. Нана уплыла в Стамбул, и в доме сразу наступило веселье. Младшие дочки словно ожили, княгиня выглядела так, будто сбросила с плеч тяжеленный груз. Даже помолодела. Но больше всех радовались слуги. Особенно Нина, горничная, которой княгиня на радостях подарила Нанину безделушку. Дочка впопыхах ее забыла.