К Бобику привыкли, но все играть с ним никто не рискует, зато с удовольствием
рассказывают о нем всякие жуткие истории.
Наконец я начал отпихивать преданного барбоса, все не может оторвать от меня влюбленного взгляда и скачет вокруг, как козленок, постоянно
требуя, чтобы я либо чесал его за ушами, либо говорил что-нибудь, либо просто смотрел на него, в это время как из далекого мира донесся
ироничный голос:
– Сэр Ричард!.. А чем мы хуже вашей собаки?
Леди Элинор вышла из донжона и остановилась, щурясь на солнце, ослепительно красивая в нежно-голубом платье, с пышной прической из золотых
волос, перехваченных на лбу узкой полоской из золота с блестящими красными камешками.
Я хлопнул Пса по толстой заднице, он довольно взвизгнул, а я пошел к этой удивительной женщине.
Она ждала, ровная и величественная, уже герцогиня, но в то же время с приветливой улыбкой прежней Элинор, удельной хозяйки своих земель,
умеющей решать проблемы где силой, где женским обаянием.
Я еще издали поклонился, она чуть наклонила голову, жест многозначительный, у многих мужчин сразу забилось бы чаще сердце. В самом деле
чувствую к ней симпатию, вообще, мы ко всем красивым женщинам ее испытываем, да еще когда нам улыбаются вот так обещающе…
Она удивительным женским чутьем уловила, что не ударю, с улыбкой подала руку, я почтительно опустился на колено, чего никогда не делал, и
поднес к губам ее нежные пальцы.
– Целую ручку, прекрасная леди, – сказал я и надолго припал к ним, ощущая нежность молодой кожи и женское тепло. – Как хорошо вернуться!
Она милостиво улыбалась, рассматривая меня большими внимательными глазами.
– Думаю, сэр Ричард… такие герои везде чувствуют себя как дома.
– Ах, леди Элинор, – ответил я проникновенно, – где нет вас… везде чужбина.
Она засмеялась:
– По крайней мере, говорить любезности вы не разучились. Хотя за такое короткое время что могло случиться?.. Но однако случилось. Вы
меняетесь очень быстро, сэр Ричард.
– Что, заметно?
Она кивнула:
– Мне – заметно. Вы становитесь собраннее, сэр Ричард. Это делает вас скучнее, но и… взрослее. Меня это устраивает. Ненавижу мужчин, что и
в пятьдесят лет подростки!
Я сказал грустно:
– Взрослость, это когда уже достаточно созрел, чтобы знать, чего не следует делать, но все еще молод, чтобы это сделать. Я, мне кажется,
еще в нем. А мужчины, что в пятьдесят – подростки, это же здорово, как они считают. Не растеряли детской непосредственности, романтики…
Она отмахнулась:
– Оправдать можно все, что угодно. Надеюсь, на этот раз вы надолго?
– Надеетесь? – переспросил я. – Леди Элинор, я же знаю, как вы мечтаете, чтобы меня где-нибудь черти взяли…
– Сэр Ричард!
– И как можно скорее…
Она покачала головой, глаза стали серьезными.
– Может быть, – произнесла она без улыбки, – иногда… где-то в глубине… Но это огорчило бы Готфрида, а я никогда не сделаю ничего, как вы
понимаете…
– Понимаю, – сказал я. – И завидую ему. Может быть, и меня полюбит какая-то дура…
– Вы забыли добавить «такая же», – уточнила она. – Сэр Ричард, какой желаете пир в свою честь? Большой, малый или средний?
Я посмотрел на нее лютым зверем:
– Издеваетесь?
– А вы разве не герой?
– Да я малость не такой герой.
Она спросила с любопытством:
– Ну-ну, признавайтесь!
– Щас, – пообещал я. – Только шнурки завяжу.