Понятно, вынесла вердикт Галина Викторовна, когда я закончила краткую историю. Думаешь, что не выдюжишь с тремя детьми?
Думаю, что сейчас я уж точно не в том эмоциональном состоянии, чтобы вынашивать ребёнка в принципе, вздохнув, сказала врачу.
От этих слов внутри кольнуло горечью.
Тогда давай поступим так. У тебя три дня сдашь анализы, я договорюсь с больницей, куда тебя на пару суток положат. Приедешь туда в четверг к десяти.
Она взялась что-то писать, а я сидела и смотрела на Галину Викторовну с ощущением беспомощности и безысходности. Три дня Три дня, когда я вновь буду крутить в голове мысли, то уверяться в правильности решения, то считать избавление от ребёнка самой большой глупостью.
А можно как-то пораньше? спросила тихо, на что врач тут же замотала головой.
У меня точно нельзя. Без анализов я тебя попросту никуда не направлю. Собирай вот это всё по списку, а через три дня в больницу.
Она вручила мне стопку направлений, взяв которые, я поднялась и, попрощавшись, направилась к выходу из кабинета.
Малинина! окликнула меня врач, когда я уже открыла дверь, чтобы выйти в коридор.
Я обернулась и посмотрела на Галину Викторовну вопросительно.
Поверь мне тебе эти три дня нужны гораздо больше, чем ты думаешь.
Я постояла немного, размышляя над сказанным. Спорить и заверять врача в том, что она не права, у меня не было ни сил, ни желания. Кивнув я покинула её кабинет.
А когда приехала домой, обнаружила в общем коридоре Мишу. Одной рукой он держал объёмную пустую сумку, а второй открывал замок двери в нашу квартиру.
Ты один?
Вопрос сорвался с моих губ помимо воли. Я ведь прекрасно видела, что никаких моделек в радиусе нескольких метров от мужа сейчас не наблюдалось.
Один, хрипло ответил Малинин и, всё же совладав с замком, распахнул дверь и кивнул, мол, ты первая. И привет.
Я прошла мимо него, быстро разулась в прихожей. Миша молча стаскивал верхнюю одежду, предварительно кинув сумку на пол. На память непрошеными пришли мысли о том, как мы и раньше возвращались вдвоём домой из театра, или, скажем, ресторана. И вот так же стояли в прихожей, обмениваясь впечатлениями. Или шутками. А сейчас гнетущая тишина, которая ещё больше отдаляла нас с мужем друг от друга, казалась особенно убийственной.
Я соберу вещи только самое необходимое, сказал Малинин, когда я, нацепив домашние тапочки, обхватила себя руками и стояла, смотрела на то, как муж осматривается, видимо, в поисках того, что нужно забрать с собой. Свой чёрный чемодан тоже заберу. Но не прямо сейчас. За ним и за техникой через пару часов приедет Корнилов.
Я задохнулась новой порцией кислорода. Корнилов Вадим. Наш общий друг. Больше Мишин, чем мой, конечно, но я считала, что имею право называть его близким человеком и для себя, и для нашей семьи. Выходит, он тоже знал о измене Миши? Знал и молчал? Или просто согласился прибыть сегодня и вывезти скарб Малинина, а сам не задавал лишних вопросов? Бред. Зная Вадима, я могла побиться о заклад он был тем единственным человеком, который мог попытаться вправить Мише мозги.
Вадик уже сказал мне всё, что думает по этому поводу, словно прочитав мысли, усмехнулся криво муж. Но помочь перетащить барахло он не против.
Я пожала плечами, изо всех сил делая вид, что ничего из ряда вон выходящего не произошло. На деле же испытала желание сбежать из собственного дома. Пусть разбирались бы здесь без меня и с вещами, и с тем, что перевезти их согласился один из лучших друзей нашей развалившейся семьи.
Я буду на кухне, сказала мужу холодным, насколько это было возможно, тоном. Надеюсь, лишнего ты с собой не унесёшь.
Я увидела, как в глазах Малинина полыхнула вспышка ярости, но он быстро взял себя в руки и, ни слова не говоря, пошёл в нашу комнату. Стоять рядом и проверять, забирает ли муж то, что полагается, было выше моих сил, потому я направилась на кухню, чтобы выпить чая с мятой и попытаться хоть немного прийти в себя.
Поймала себя на том, что сижу и чутко прислушиваюсь к звукам, доносящимся из квартиры. Чай уже давно остыл, я к нему почти не притронулась. А когда и дальше оставаться на месте и ждать стало невыносимым, Миша пришёл на кухню сам. Ни слова не говоря, устроился напротив и вдруг сказал:
Мне очень жаль, что всё вышло именно так. Я бы всё сказал совсем скоро. Сам. Но
Мои брови поползли едва ли не на макушку. Ему было жаль?
Ты сам выбрал свою Лию, а не семью, ответила с горечью в голосе, которую даже не пыталась скрыть.
Мои дети останутся моими, будь у меня хоть десять Лий! с вызовом откликнулся Малинин.
Я невольно рассмеялась. Уж как раз в вопросе детей никто Мише не угрожал. Оставлять его без общения и с Надей, и с Лизой я не собиралась.
Где ты собираешься жить? спросила, чтобы иметь представление, как дальше станут проистекать встречи с девочками.
Не планировал же Малинин забирать их на выходные, скажем, в квартиру, где проживает с Лией? И вообще я должна была прояснить для себя этот вопрос снимает ли он квартиру для любовницы? Есть ли у него имущество, помимо того, о котором я знала? На днях собиралась к адвокату. Конечно, он бы всё равно вытащил всю подноготную, но и от Миши услышать ответ хотелось.
У меня есть квартира фирмы, уклончиво ответил он. Как помнишь, она принадлежит отцу. Я его единственный наследник.
Последние слова он произнёс с вызовом, как будто рассчитывал на то, что я сейчас брошусь оттяпывать у него то, что он успел напокупать за моей спиной.
А Надя и Лиза соответственно, наследники твои. Об этом забывать не стоит.
Я сказала это ровным тоном, но Миша, похоже, воспринял сказанное по-своему. Его глаза вновь потемнели, он подался ко мне так близко, что я невольно отшатнулась. И вдруг ошарашил:
Я и не забываю. Но моё дело перейдёт сыну. А что касается моих дочерей
Он посмотрел на наручные часы и добавил, пригвождая меня к месту:
Надя как раз собралась уйти с последних уроков. Скоро приедет собирать вещи, потому что жить дочь будет со мной. Она так решила.
Я и не подозревала, что могу испытывать настолько адский коктейль эмоций. Сотканный в основном из злости и желания убивать, он поднялся из самых глубин моей души и объял целиком.
Выматывайся, процедила я, поднимаясь из-за стола.
Что? не понял Миша, на лице которого мелькнула растерянность.
Выметайся из моего дома! выкрикнула, уже не обращая внимания на то, что голос схож с ультразвуком. Вон, я сказала!
Подлетев к мужу, я схватила его за шиворот рубашки. Дорогая ткань затрещала под моими пальцами.
Вон из моего дома!
Последний выкрик прозвучал истерично-визгливо. Плевать!
Хватит! рявкнул Миша, подскакивая с места и уворачиваясь от моих рук.
А мне нужно было дотянуться до него физически, схватить, тряхануть, вышвырнуть. Несмотря на то, что муж был на голову выше меня, а в плечах шире в два раза.
Он сжал мои руки, толкнул спиной в стену и притиснул к ней. Я забилась, пытаясь высвободиться, чувствуя, что начинаю задыхаться.
Это и мой дом тоже, не забывай! процедил Малинин, склонившись к моему лицу. И моя дочь не хочет здесь жить, поняла?
Я сама с ней поговорю! Отпусти меня немедленно! Сволочь! Ненавижу тебя!
Я вновь принялась дёргать руками и ногами, но Миша держал крепко. Причинял боль, которую я ощущала словно бы через пелену, и не собирался отпускать. Видимо, опасался, что продолжу его лупить.
Мам папа, что здесь происходит?
Голос Нади, обеспокоенно-испуганный, донёсся до меня как будто через что-то ватное.
Михаил тут же отступил, я же перевела взгляд на дочь, застывшую в метре от нас.
Происходит, что я узнала от твоего отца, переводя дыхание, начала, чувствуя, что перед глазами всё плывёт.
Тяжело оперлась на стену, попыталась глубоко вдохнуть, чтобы хоть немного справиться с тем мороком, в который погружалась всё глубже. Ещё не хватало сейчас хлопнуться в обморок, а очнуться с приездом скорой, которая объявит во всеуслышанье, что я беременна.