Странно, что, проведя здесь столько дней и недель, я до сих пор не наткнулась на кукольную голову. Точнее, до тех пор, пока не оказалась здесь вместе с Антонией. Это имело смысл. Мне было приятно общество сестры, хотя с нею всё становилось как-то сложнее. Вот и сейчас: мы возвращались домой, стараясь скрыть найденную кукольную голову.
Пробравшись через колючие кусты падуба, мы сразу увидели мамину колымагу цвета голубых детских пелёнок, припаркованную между трейлером и огромным деревом гинкго. Мы не ожидали, что она вернётся так рано. Но с другой стороны, мы вообще никогда не знали точно, когда увидимся с мамой ни днём, ни ночью.
Не вздумай что-то сказать про голову, напомнила я Антонии, приближаясь к трейлеру. Она опять так распахнула глаза, словно услышала от меня что-то обидное.
Я и не собиралась, заявила сестра, словно не была самой большой болтушкой на свете.
Ну, ты просто не забывай об этом, посоветовала я и подтолкнула её вперёд.
Антония надулась и пропыхтела:
Я же сказала, что не собиралась!
Мама лежала на старом продавленном диване, покрытом выцветшим покрывалом с райскими птицами. На глаза она положила влажное полотенце и даже не скинула с ног растоптанные туфли. Это означало тяжёлый день на работе.
Привет, петардочки, глухо произнесла она, не снимая с глаз полотенца.
Антония встала на колени в изголовье. Она сняла свою заколку-утёнка и наклонилась, чтобы мама могла гладить её по мягким прямым волосам.
Кажется, Антонии досталось от родителей всё самое лучшее: мамины каштановые волосы и карие глаза, папины высокие скулы. Тогда как я могла похвастаться лишь шевелюрой неопределённого цвета, ломавшей расчёски, носом-пуговкой и глазами цвета мыльной воды.
К счастью, никто из нас не унаследовал папин темперамент. В любом случае нам и так хватило его за глаза. По крайней мере, до сих пор или хотя бы на те двенадцать месяцев, когда он был с нами в последний раз.
Я тихонько унесла с глаз долой свой рюкзак. Мама поджала ноги, чтобы я могла сесть. Я сняла ей туфли и носки и стала растирать ноги.
Мм Как хорошо, Веснушка, сказала она. Мама звала меня так из-за россыпи тёмных пятнышек на бледном лице. По-моему, из-за них я выглядела ещё уродливей, но прозвище мне нравилось. Она называла меня так только дома, и это имя словно было нашим особым секретным кодом.
Я провела пальцами по вытатуированной у неё под коленом лилии и спросила:
На работе всё в порядке?
Как всегда, мама пожала плечами.
Мы с Антонией тревожно переглянулись. Меня ужасало, какой усталой она приходила с работы. А запах жареного лука и дешёвого кофе, впитавшийся в её одежду, был нестерпим.
Она бесконечно работала в кафе «Домашние обеды у Теодоры». Утром, вечером, в уик-энды, на праздники не было такого времени, когда её не могли вызвать на работу. Мама ничего не рассказывала, кроме того, что это похоже на жонглирование десятью шариками с одновременным отбиванием чечётки, причём в любой момент в тебя могут кинуть дыню или корзину с котятами.
А мы у реки были, не удержалась Антония. Стоило ей поволноваться из-за мамы, она начинала болтать без умолку. Сестра выкладывала всё, что было у неё в голове, просили её об этом или нет. Я постаралась взглядом предостеречь её, прежде чем она проболтается о голове.
Ах да, продолжала она, залихватски подмигнув мне, и мы там ну совсем ничего не нашли. Как будто мама и так не видела её насквозь.
Как и следовало ожидать, мама приподняла край полотенца и прищурилась, глядя на Антонию:
Что вы нашли и куда это дели?
Антония однажды умудрилась притащить домой целую банку головастиков. Она сунула их к себе под кровать и моментально об этом забыла до того дня, когда мама обратила внимание на жуткую вонь.
Пару плоских камешков, чтобы пускать по воде, поспешила вмешаться я, пока Антония совсем не испортила дело. Она хотела взять их домой, но я уговорила спрятать их на берегу.
Кажется, это сработало. Мама опустила полотенце и снова подставила мне ногу.
Ждёшь не дождёшься первого учебного дня? спросила она.
Ждёшь не дождёшься?! У меня всё заледенело внутри.
Конечно, соврала я.
Постарайся по мере возможности присмотреть за сестрой. Ах да, я сегодня позвонила в школу и договорилась, чтобы Антония в первый день обедала вместе с тобой.
Я так стиснула мамину ногу, что она вскрикнула:
Эй, полегче!
Обедать? Ледяной комок внутри разрастался. Со мной? И всем остальным седьмым классом?
Можно я сяду с тобой и твоими подругами? заверещала Антония.
Нет! я рявкнула намного громче, чем следовало. Мама подняла полотенце и посмотрела на меня. Антония надулась. Я потупилась, будто нашла нечто весьма интересное у себя под ногтями. Мне кажется, ей было бы лучше обедать со своим шестым классом.
Люсиль Пенелопа Блум, отчеканила мама. Я поморщилась. Раз уж она назвала меня полным именем, я пропала. Речь идёт об одном дне. Ты знаешь, как действует на Антонию непривычная обстановка. И я думаю, что тебя не слишком обременит просьба побыть с нею полчаса в первый школьный день.
Сорок две минуты, промямлила я.
Отлично. Значит, сорок две минуты.
И она поедет со мной в автобусе.
Мама опустила ноги на пол и взяла меня за подбородок. Не больно, но жёстко.
У тебя с этим проблемы?
Когда мама так делала, я понимала, что лучше не спорить. Правда, у нас никогда не доходило до наказаний, как частенько случалось в других семьях. И к тому же я всегда старалась не перегибать палку. Я просто не смела. Я покачала головой.
Мама улыбнулась и обняла меня. Антония пристроилась к ней с другого бока.
Веснушка, я не стараюсь испортить тебе жизнь, сказала мама. Я просто хочу быть уверенной, что обе мои дочки окончат среднюю школу без лишних заморочек. Понятно?
Дочки-заморочки! пропищала Антония и захихикала.
Вот уж точно заморочки, согласилась мама. Лучше загляните к себе и посмотрите, в чём вы пойдёте в школу в первый день.
Новая форма? ахнула Антония.
Ну, со вздохом отвечала мама, она после химчистки.
Но Антонии было всё равно. Она понеслась в нашу спальню, издавая дикие вопли безумной мартышки.
Давай и ты, старшая сестра, мама подтолкнула меня плечом. Посмотри, что я тебе подготовила. Надеюсь, тебе понравится.
Не полосатое? уточнила я.
Мама покачала головой и опустилась на диван, снова прикрыв глаза полотенцем.
Ни в коем случае. Мы ведь не первый год знакомы!
Я поплелась было к себе, но задержалась и оглянулась. Ледяной комок сжимался у меня внутри. «Просто сказать ей! жужжали мысли в голове. Вдруг она позволит мне остаться дома, если узнает. Хотя бы на один день. Или неделю. Или год».
Мама!
Что, Веснушка?
Я открыла рот, чтобы признаться, но тут же захлопнула его и открыла снова:
Спасибо за форму.
Для моих петардочек хоть луну с неба. Мама устало махнула рукой: А теперь кыш отсюда.
Не успела я войти в спальню, как Антония выхватила у меня рюкзак, едва не оторвав вместе с руками.
Тише ты! возмутилась я, но ей было всё равно: она доставала кукольную голову. Наш шкаф стоял нараспашку, Антония успела приготовить в нём почётное место из большой картонной коробки.
Превосходно, она чмокнула куклу в нос и водрузила на коробку. После чего вытащила откуда-то из угла детский стульчик, пару лет назад купленный мамой на распродаже, и поставила напротив кукольной головы.
Плоховато придумала, заметила я. Мама мигом её найдёт и выкинет на помойку. Спрячь в ящик.
Нельзя, Антония покачала головой.
С какой стати?
Ну как я буду вести с нею беседы из ящика? Антония закатила глаза. Это невежливо, с этими словами она втиснулась на сиденье крошечного стульчика, изготовленного для совсем маленького ребёнка, каким она была когда-то, и решительно захлопнула дверцу. На этом, похоже, наши споры закончились.